Читать книгу "След - Патрисия Корнуэлл"

– Да уж, с ума сойти. Могли хотя бы план показать. Или фотографии. Двадцать на двадцать футов. Черт! Это жни в какие ворота не лезет. Смотрите, последняя ступенька. Осторожно.

– Теперь поворот налево.

– А тут и поворачивать больше некуда. – Бригадир замедляет шаг. – Но почему нам ничего не сказали? Могли хотя бы предупредить.

– Не знаю. Все зависит от того, кто вас сопровождал.

– Этот… как же его… забыл. Из администрации общих служб. Все спешил, не хотел здесь и минуту лишнюю задерживаться. По-моему, он и понятия не имел, что тут еще что-то есть.

– Возможно, – соглашается Скарпетта, оглядывая грязный пол. – Им просто нужно было побыстрее расчистить участок. Так что тот чиновник из администрации мог и не знать про ванны. В анатомическом отделении он скорее всего и не бывал. Там вообще мало кто бывал. Они вон там. – Луч фонарика раздвигает темноту огромного помещения и упирается в темные металлические крышки на полу. – Что ж, крышки на месте. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Понимаете, то, что там находится, представляет собой большую опасность. Это бактериологическая угроза. Так что, когда начнете сносить эту часть здания, не забывайте, с чем вы имеете дело.

– Не беспокойтесь, об этом я позабочусь. Просто поверить не могу, что нас никто не предупредил. – Джо злится и нервно водит фонариком вокруг.

Скарпетта отходит от ванн и идет к анатомическому отделению, мимо небольшой комнаты, где занимались бальзамированием. В свете фонарика тускло блестит стальной стол, привинченный к толстым трубам на полу, стальная раковина, шкафы… У стены – каталка, накрытая пластиковой накидкой. Слева темнеет ниша со встроенной печью. В круге света широкая металлическая дверь. Скарпетта помнит пылающее за ней пламя, помнит тяжелые стальные поддоны, въезжавшие в огненный зев с телами и выезжавшие с горсткой пепла и кусками костей. Помнит и бейсбольные биты, которыми разбивали эти куски. Она помнит все, и ей стыдно за биты.

Луч скользит по полу, покрытому белой пылью и костной крошкой, которая хрустит под ногами, как мел. Джо за ней не идет. Оставшись у ниши, он помогает ей – светит по углам, водит лучом по полу, – и на стене появляется огромная черная тень. Желтый круг смешается и замирает… На бежевой шлакоблочной стене черной краской нарисован глаз. Большой черный глазе черными ресницами.

– Это еще что за чертовщина? – вопрошает Джо. – Боже мой. Что это?

Скарпетта молчит. Ее луч пробегает по стене, к углу, туда, где когда-то стояли бейсбольные биты. Сейчас там пусто, только пыль да осколки костей. Она видит аэрозольный баллончик с черной краской и две бутылки из-под эмали, красную и голубую. Скарпетта кладет бутылки в один пластиковый пакет, баллончик в другой. Рядом с бутылками несколько старых коробок из-под сигар. Тут же валяются сигарные окурки и смятый бумажный мешок. Скарпетта подбирает мешок, разворачивает и светит внутрь. Бумага хрустит. С первого взгляда видно, что пролежал он здесь не восемь лет, а намного меньше. Может быть, даже меньше года.

Мешок пахнет сигарами, но это не запах выкуренных сигар, а запах табака. На донышке труха, табачные крошки и кассовый чек. Джо подходит ближе и тоже наводит луч на находку. Скарпетта смотрит на бумажку, и ее охватывает чувство нереальности: четырнадцатого сентября Эдгар Аллан Поуг – в том, что это он, у нее сомнений нет – потратил больше сотни долларов на десяток сигар «Ромео и Джульетта» в табачной лавке на Джеймс-сентр.

Глава 55

Джеймс-сентр не то место, куда Марино в бытность ричмондским полицейским приводили служебные обязанности. И уж тем более он никогда бы не стал покупать свой «Мальборо» в модной табачной лавке.

Сигары Марино вообще не покупал никогда, потому что даже дешевая сигара стоит кучу денег, а выкуривать ее приходится за один раз. К тому же он привык затягиваться, а не дымить. Сейчас, когда Марино практически не курит, он может в этом признаться: да, он не отказался бы от хорошей сигары. Кругом стекло, свет, зелень; плещется вода в фонтанах, журчат водопады. Марино торопливо минует атриум и заворачивает в табачную лавку, где Эдгар Аллан Поуг менее чем за три месяца до убийства Джилли купил десяток сигар.

Время раннее, и в магазинчике лишь несколько человек. Мужчины в стильных деловых костюмах покупают кофе и держатся так, словно их ждут важные дела, а их жизнь исполнена важности и смысла. Марино таких не переносит, а потому и Джеймс-сентр ему не по душе. Он знает этот тип. Знает его с детства. Люди этого типа не знают людей типа Марино и не пытаются их узнать. Злой на них, на себя и на весь мир, он направляется к прилавку и, когда мимо, не замечая и как будто не видя его, проходит мужчина в черном, в мелкую полоску, костюме, думает: «Ты ни хрена не знаешь и ни хрена не понимаешь».

Воздух в лавке пропитан стойким сладковатым ароматом, симфонией табачных запахов, пробуждающих в нем острое, ностальгическое желание, которое Марино не понимает, но объясняет отказом от курения. Ему чертовски хочется курить, и это печалит его и огорчает. От этого ноет сердце и болит душа. Никогда больше он не сможет покурить так, как курил когда-то. Он обманывал себя, говорил, что ничто не помешает при желании побаловаться сигареткой. Он убаюкивал себя мифом, что надежда еще есть. Оказалось, надежды нет. Нет и не было. Его страстная, отчаянная любовь к табаку безнадежна. Никогда больше он не сможет чиркнуть спичкой, прикурить, глубоко, всласть затянуться и испытать при этом ничем не замутненную радость, ощутить кайф, почувствовать ни с чем не сравнимое облегчение – все то, жаждой чего наполнена каждая минута жизни. С этой жаждой он просыпается утром и ложится спать. Эта жажда мучит его во сне и терзает, когда он бодрствует. Взглянув на часы, Марино думает о Кей. Улетела она, или рейс задержан? В последние дни их только и задерживают.

Врач сказал, что если он не бросит курить, то к пятидесяти годам будет носить кислородный баллон и в конце концов умрет от нехватки воздуха, задыхаясь, как бедняжка Джилли, которая билась и извивалась под навалившимся на нее уродом. Каждая ее клеточка требовала воздуха, и рот пытался позвать на помощь маму и папу, но она так и не смогла издать ни звука. Чем заслужила девочка такую смерть? Ничем. Думая о Джилли, Марино окидывает взглядом коробки с сигарами на темных деревянных полках. Скарпетта, наверное, уже идет на посадку. Взгляд на секунду останавливается на коробке с сигарами «Ромео и Джульетта». Если рейс не задержали, то она уже на борту и летит в Денвер. Марино ощущает неприятную пустоту вокруг сердца и стыд в каком-то потаенном уголке души, а потом все заслоняет злость.

– Дайте знать, если потребуется помощь, – говорит мужчина в сером свитере с У-образным вырезом и коричневых вельветовых брюках. И цвет одежды, и седые волосы напоминают Марино о табаке и дыме. Мужчина, работая в табачной лавке, приобрел цвет дыма. Может быть, приходя в конце дня домой, он вдыхает любой дым, какой только пожелает, тогда как Марино, вернувшись домой или в номер отеля, не может не то что затянуться, а и просто понюхать дым. Теперь правда открылась ему. Сделать уже ничего нельзя. С курением покончено. Он только обманывал себя тщетными надеждами. Вместе с осознанием истины приходят стыд и скорбь.