Читать книгу "Башня страха - Глен Кук"

– Это очень просто и очень важно, Аарон. Они пытаются проникнуть в крепость не тем путем. Парадные ворота – лишь видимость магическая западня. Настоящий вход – с южной стороны. Он создан два столетия назад, поэтому никто не знает о нем. Стена в том месте кажется неповрежденной. Мне сказали, что ход снабжен системой сигнализации, поэтому появление ваше не будет неожиданностью.

– Они и так знают, что мы делаем. За нами наблюдают с самого утра.

– В самом деле? Поторопись в таком случае. Вы дали им уже слишком много времени. – Бел-Сидек проверил, свободна ли дорога, и снова нырнул в переулок.

Аарон тоже огляделся, но не увидел ничего, кроме мрачных зданий и пелены дождя. Он пожал плечами и заспешил вверх, на холм.

Дартары встретили его удивленными взглядами. Аарон направился прямо к Мо'атабару и пересказал ему историю бел-Сидека.

Мо'атабар не склонен был верить словам плотника, но вмешался Ногах.

– Пусть решает она, ведьма. Она-то должна разбираться в подобных вещах. И она уверена, что таким манером ничего не добьется.

– Дело дохлое, – пояснил Аарону Йосех. – Она уже потеряла троих заключенных, а пути так и не обнаружила.

Мо'атабар нахмурился: яйца курицу не учат. Однако он передал сообщение Аарона Анналайе.

Геродианская колдунья просияла, бросила то, чем занималась, и заспешила к южному фасаду крепости. Там она потыкалась немного туда-сюда, а потом застыла и молча уставилась в пространство. Затем она разразилась речью более бурной, чем вся ее болтовня до сих пор.

– Ты был прав, плотник, – переводил Мо'атабар. – Она клянет себя, что не нашла его раньше. Но оправдывается тем, что ход так дьявольски искусно спрятан.

– Она спорит сама с собой?

– А что ты хочешь? У всех геродиан крыша набекрень.

* * *

Рейхе нечего было делать, и она почти обезумела от ужаса. Насифу пришлось таскать ее за собой во время бесконечных обходов баррикад. Он нашел для нее работу – чтобы занять ум и руки. Необходимо было переключить внимание Рейхи на выполнение простых практических поручений.

Сам Насиф был почти доволен, что геродиане очутились в столь отчаянном положении. Отражение нападений предателей-дартар не оставляло времени для размышлений о судьбе Зуки.

Впрочем, атаки их становились все более вялыми. Дартары, похоже, не особенно стремились захватить Дом Правительства, им довольно было держать его в осаде и не пускать туда никого больше.

Насиф проклинал невозможность узнать, что происходит в городе. Проклинал дождь. В хорошую погоду с крыши Дома Правительства был виден весь Кушмаррах. Осажденные могли бы получать и передавать информацию с помощью сигнальных огней.

Судя по всему, армия геродиан находилась в бедственном положении.

Ох уж этот идиот Сулло!

Прибежал молоденький лейтенантик. Совсем ребенок, не следовало бы ему находиться здесь, где жизнь его может оборваться, так и не начавшись по-настоящему.

– Сэр, врач говорит, что полковник Бруда приходит в себя.

– Отлично, я сейчас приду. – Насиф проверил еще один пост: специально задержался, чтобы взять себя в руки. – Итак, подходит к концу звездный час Насифа бар бел-Абека, – обратился он к Рейхе, – а между тем ни одно дело не завершено.

Рейха не ответила. Она говорила только по необходимости и последний раз добровольно открывала рот, чтобы в общих словах поблагодарить за исцеление Рахеб Сэйхед.

Нерадостным было пробуждение полковника Бруды. Когда Насиф вошел в комнату, полковник сидел за столом, поглощая обильный завтрак.

– Все действительно так плохо, как мне доложили? – обратился он к Насифу, жуя абрикос.

– Наверное, еще хуже. Я не знаю. Мы отрезаны от города. Полагаю, дартары полностью контролируют Кушмаррах. Никто не пытался освободить Дом Правительства, не пытался даже пробраться к нам с донесением. Я сделал все возможное, то есть пытался продержаться хоть как-то.

– Немало, учитывая, что в вашем распоряжении были лишь мальчишки и престарелые ветераны. Итак, начинайте с самого начала. Ничего, если что-то и повторите. Они наверняка перепутали все на свете.

Насиф рассказал, что знал.

– Чувствуется рука Фа'тада. Выбрал момент – лучше не придумаешь – и ударил стремительно, как молния. Судло-то как почувствовал сладость власти, вконец сдурел и начал городить глупость на глупости.

– Что же нам делать?

– А вот на этот счет существуют разные точки зрения. Одна – наша. А другая – тех старых пердунов из Герода. Если хоть кто-то из нас выберется отсюда живым, они предъявят претензию – почему не погибли все, до последнего человека. Ладно, вы с женой перекусите чего-нибудь, а я покамест обдумаю ситуацию.

Бруда размышлял минут пятнадцать.

– Беда в том, что мы не в курсе происходящего, – наконец заговорил он. – Возьмите белый флаг и ступайте к ал-Акле, выведайте, что у него на уме.

У Насифа упало сердце.

– Слушаюсь, сэр.

Полковник Бруда говорил по-геродиански, Рейха не понимала ни слова, пока Насиф не перевел ей.

* * *

Лабиринт казался одним из кругов ада, в котором томятся отвергнувшие безымянного геродианского Бога. Ужас и безумие правили в подземелье. Безумцы со дна преисподней не оставляли безнадежных попыток выбраться на поверхность, нападая на всех попадающихся на пути. Геродианские солдаты, в свою очередь, в штыки встречали каждого встречного.

Вода все прибывала.

Несмотря ни на что, генералу Кадо удавалось поддерживать в ближайшем своем окружении относительный порядок. Он предполагал, что уже по крайней мере две тысячи его солдат были убиты, ранены или просто утонули в лабиринте.

Генерал готов был принести самую страшную клятву отомстить Фа'таду, как только вырвется на свободу. Удерживало его лишь сознание, что опрометчивость может оказаться самоубийственной. Ал-Акла воспользуется любым его необдуманным, совершенным под влиянием страстей поступком. И потом, кто знает, в каком состоянии застанет он город?

Не вышли ли из подполья Живые?

А может, Накар раздавил всех своей железной пятой? Через несколько часов, надеялся Кадо, он все узнает. Его люди вроде бы нашли выход – через один из водостоков третьего уровня. Но предстояло еще много работы. В качестве инструментов, чтобы расширить ход, солдатам приходилось использовать оружие и собственные тела, работать в полной темноте, под непрерывно льющейся сверху водой.

– Нашли градоначальника Сулло, сэр, – доложил один из офицеров.

– И?

– Он мертв, убит собственными телохранителями.

Кадо сердито заворчал. Еще одно политическое осложнение.

– Глупость – одно из тех преступлений, за которые нет прощения.