Читать книгу "Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон"

— Эти действия были продиктованы страхом — не силой, не храбростью. Страхом. Настолько сильным, что вы должны были почувствовать его запах.

Она подняла перед собой ладони, словно защищаясь:

— Троэльс, прежде всего, прошу вас… попытайтесь понять одну вещь.

— Я предлагаю вам выбор.

Кирстен Эллер замолчала.

— Или я расскажу обо всем журналистам, а уж они растрезвонят всему свету о вашей подлой и коварной натуре…

Он сделал паузу, склонив голову набок, давая время для возражений.

— Или?

— Или вы покидаете свой пост. Пусть его займет хотя бы ваш заместитель.

Кирстен Эллер инстинктивно обернулась в поисках поддержки, но увидела только Риэ Скоугор, с довольным видом ведущую протокол встречи.

— Я нужна вам, Троэльс! Нужна. Подумайте…

— Нет, Кирстен. Вы мне совсем не нужны.

Ей нечего было сказать на это. И так как Хартманн тоже молчал, Эллер не оставалось ничего другого, кроме как собрать вещи и покинуть кабинет. В дверях она обернулась:

— Мне просто нужна была победа. Лично вы меня никак не интересуете, не льстите себе.

— Не буду, — с готовностью пообещал он.

Уходя, она едва не сбила с ног Мортена Вебера. Он проводил ее удивленным взглядом.

— Что тут опять случилось? — спросил Вебер. — Я думал, у вас с ней совещание.

Хартманн поднялся со стула:

— Риэ! Назначь мне несколько интервью с прессой. Выбирай друзей.

— Что, черт возьми, происходит? — не на шутку встревожился Вебер.

— Я собирался тебе рассказать. Времени не хватило. Кирстен уходит в отставку.

— Господи, Троэльс! Мы столько боролись за этот альянс…

— Это она подговорила Бигума. Она с самого начала хотела моего провала.

— Нельзя же так раскачивать лодку!

— Мортен. — Хартманн положил ладони на его сутулые плечи. — По ходу всей кампании Бремер всегда был на шаг впереди нас. Нам нужен новый план. Мы должны двигаться быстрее, чем он.

— И как мы этого достигнем? Заставим уйти в отставку каждого, кто попадется нам на глаза?

Хартманн вспылил:

— Она интриговала у меня за спиной! Она была в сговоре с Бремером! И потом с Бигумом. Учись думать по-новому. Мы сможем скинуть Бремера с его насеста и без этих сладкоречивых сукиных сынов из Центральной партии.

— Нет, не сможем! Нам не хватит наших голосов, Троэльс.

Хартманн яростно замотал головой, пока Риэ молча улыбалась.

— Сколько лет мы уже играем в эти игры, Мортен? Двадцать? И все время по одним и тем же правилам, которые установили они. Отныне я играю по своим правилам. Созовите на вечер встречу с лидерами меньшинств. Скажите им: у меня есть к ним серьезное предложение.

— Половина из них терпеть тебя не может, — сказал Вебер.

— Не более, чем друг друга, — парировал Хартманн.

— Они вместе с Бремером!

— Только до тех пор, пока не увидят, что мы побеждаем. Они вместе с тем, кто впереди.

Он оглядел штаб своей предвыборной кампании. Повсюду стояли плакаты с его портретом: скромная улыбка, искренние голубые глаза. Новая метла, выметающая старый мусор.

Хартманн указал на ближайший плакат:

— А впереди — я.

— Он заправил машину в ночь, когда исчезла Нанна, то есть десять дней назад, — говорил Майер.

Они были в кабинете, просматривая записи камер наблюдения с заправки. Черно-белая картинка, разбитая на четыре части, в углу каждого размытого изображения — дата и время.

— Запись ведется двадцать четыре часа в сутки. Шансы найти кадры, сохранившиеся с той даты, близки к нулю.

Лунд сидела вплотную к экрану, не отрывая глаз от цифр и похожих на тени фигур между заправочных колонок.

— А еще, — добавил Майер, — эта публика любит перезаписывать кассеты по много раз, так что…

— Тут нет, — сказала она, вынимая кассету.

— Осталась всего одна.

— Так всегда и бывает — то, что ищешь, лежит в самом низу.

Он тяжело вздохнул:

— Почти никогда так не бывает, Лунд.

— Смотрите на экран. Может, увидите то, что не увижу я. Пожалуйста.

Он взял в одну руку банан, в другую сигарету, закурил. Замелькали кадры. Дата в углу экрана — седьмое ноября.

Майер чертыхнулся:

— Это с прошлой пятницы. Я же говорил, новая запись идет поверх старой. Потому и пленка вся в царапинах.

Она отпила давно остывший кофе. Все уже разошлись по домам, только уборщица подметала коридор.

— Но ведь это не значит, что вся остальная запись только с седьмого числа? — предположила она. — Когда мы записывали видео дома…

Когда? Когда родился Марк, когда она была замужем. Записи на их кассетах шли как попало — перемешаны месяцы, годы. Трудно было следить за хронологией, когда используешь одни и те же кассеты снова и снова.

— Промотаем вперед, — попросила она Майера, который нажимал на кнопки.

Черные и белые машины, мутные тени, суетящиеся вокруг них.

— Стоп! — воскликнул Майер.

Он хлопнул в ладоши и издал радостный клич. Она даже оглянулась на него удивленно — большие уши, большие глаза. Большой ребенок.

Майер насупился:

— Я просто хотел подбодрить вас.

— Это тридцать первое октября, — сказала Лунд.

— Знаю. И я о том же.

Время записи — около восьми вечера. Он отмотал назад, оказалось, что слишком далеко, стал перематывать вперед осторожнее, с остановками. Они добрались до семнадцати минут восьмого. Четыре прямоугольника, только одна машина — белый «жук».

— Черт, — опять ругнулся Майер.

— Может, часы не точные. Вряд ли они выставляют время минута в минуту.

«Жук» уехал. На заправке вообще ни одного автомобиля. Лишь пустой асфальт и фонари над колонками.

Потом, в девятнадцать часов двадцать минут и тридцать семь секунд, на экране появился черный «форд» и подъехал к колонке в правом верхнем прямоугольнике. Майер прищурился, пытаясь различить цифры на регистрационном номере.

— Это она! — воскликнул он.

Шел дождь. Она, оказывается, не обращала на это внимания до последнего момента. И сразу поняла, что это значит: в этом деле все строилось на таких деталях.

Дверца открылась, и вышел водитель в длинной зимней куртке. На голове капюшон. Он обошел машину и открыл крышку бака.