Читать книгу "Час презрения - Анджей Сапковский"

Пламя костра рванулось вверх, рассыпая искры и заливая то,что осталось от пастушьего шалаша, волной золотого света. Будто послушныйприказам Гиселера, огонь высветил лицо девочки словно бы для того, чтобы можнобыло легче прочесть на нем ложь и фальшь. «Ведь я не могу открыть имправды, – с отчаянием подумала Цири. – Это разбойники, убийцы. Еслиони узнают правду о нильфгаардцах, о том, что ловчие поймали меня ради награды,то и сами могут эту награду захотеть. Кроме того, правда слишком…неправдоподобна, чтобы в нее поверить».

– Мы вывезли тебя из поселка, – медленно продолжалглаварь. – Взяли сюда, в одно из наших убежищ. Дали поесть. Ты сидишь занашим костром. Так говори же, кто ты такая?

– Отстань от нее, – вдруг бросила Мистле. –Гляжу я на тебя и сразу вижу нисара, ловчего или одного из нильфгаардскихсволочей. И чувствую себя как на допросе, привязанной к пыточной скамье палачав подвале!

– Мистле права, – проговорил светловолосый парень,носивший полукожушок. Цири вздрогнула, услышав его акцент. – Девочка явноне хочет говорить, кто она, и имеет на это право. Я, когда к вам присоединился,тоже был неразговорчив. Не хотел, чтобы вы узнали во мне одного изнильфгаардских… сволочей…

– Прекрати, Рееф! – махнул рукой Гиселер. –Ты – другое дело. А ты, Мистле, перебрала! Это никакой не допрос. Просто я хочууслышать, кто она такая и откуда. Как только узнаю, укажу ей дорогу домой, воти все. А как это сделать, если я не знаю…

– Ты вообще ничего не знаешь, – отвела глазаМистле. – Даже есть ли у нее дом. А я вот думаю – нету. Ловчие схватили еена большаке, когда она была одна. Типичные повадки трусов. Если велишьотправить ее куда глаза глядят, она в одиночку в горах не выживет. Разорвут ееволки или помрет с голоду.

– Что же с ней делать? – сказал юношеским басомкоренастый, тыча палкой в горящие поленья. – Доставить поближе ккакой-нибудь деревушке?

– Прекрасная мысль, Ассе, – усмехнуласьМистле. – Кметов не знаете? Им вечно недостает рабочих рук. Загонят девкускот пасти, предварительно сломав ей ногу, чтобы не сбежала. Ночами она будетничьей, а стало быть, общей собственностью. Будет расплачиваться за жратву икрышу над головой, знаешь, какой монетой. А весной станет метаться в родильнойгорячке, рожая чьего-нибудь ребенка в грязном хлеве.

– Если у нее будет конь и меч, – медленно процедилГиселер, все еще глядя на Цири, – то не хотелось бы мне оказаться на местетого, кто захочет переломить ей ногу или сотворить ублюдка. Видели, какуюпляску она затеяла в корчме с ловчим, которого потом прикончила Мистле? Он повоздуху колотил, а она отплясывала как ни в чем не бывало… Да, по правде-томеня мало интересует ее имя, а вот где она выучилась таким штучкам, хотелось бызнать…

– Штучки ее не спасут, – неожиданно проговорилаИскра, точившая меч. – Она умеет только плясать. Чтобы выжить, надо уметьубивать, а этого она не сможет.

– Пожалуй, сможет, – вступился Кайлей. –Когда в деревне рубанула по шее того парня, кровь свистнула на полсажени…

– А сама чуть в обморок не грохнулась, – фыркнулаэльфка.

– Она же еще ребенок, – вставила Мистле. – Ядогадываюсь, кто она такая и где научилась своим фортелям. Мне доводилосьвстречать таких. Это танцорка или акробатка из какой-нибудь бродячей труппы.

– С каких пор, – поморщилась Искра, – насстали интересовать танцорки и акробатки? Черт побери, скоро полночь, спатьхочу. Давайте кончать пустую болтовню. Надо выспаться и отдохнуть, чтобы завтрак вечеру быть в Кузне. Надеюсь, вы еще не забыли, что тамошний солтыс выдалКайлея нисарам и теперь вся их зачуханная деревушка должна узнать, что такоекрасная ночь! А девочка? У нее есть конь и есть меч. Она их честно заработала.Дадим ей немного едова и денег. За то, что спасла Кайлея. И пусть едет, кудахочет, сама о себе позаботится…

– Хорошо, – сквозь зубы процедила Цири, вставая.

Наступила тишина, прерываемая только потрескиванием костра.Крысы с любопытством смотрели на нее.

– Хорошо, – повторила она, удивляясь, какпо-чужому прозвучал ее голос. – Вы мне не нужны, я не просила… И вовсе нехочу оставаться с вами! Уеду сей же час…

– А ты, я гляжу, не немая, – угрюмо заметилГиселер. – Умеешь говорить, да еще и нагло.

– Гляньте на ее глаза, – фыркнула Искра. –Гляньте, как она голову держит. Хищная пташка! Юная соколица!

– Собираешься уехать? – сказал Кайлей. – Акуда, позволь спросить?

– Вам-то какое дело? – крикнула Цири, и глаза еезагорелись зеленым огнем. – Я вас спрашивала, куда вы едете? Меня это неинтересует! И вы меня тоже не интересуете! Вы мне не нужны. Я сумею… Ясправлюсь сама! Одна!

– Одна? – повторила Мистле, странно улыбаясь.

Цири умолкла, опустив голову. Крысы тоже молчали.

– Сейчас ночь, – наконец сказал Гиселер. –Ночью в одиночку не ездят, дева. Тот, кто ездит в одиночку, должен погибнуть.Там, около лошадей, валяются попона и шкуры. Выбери что-нибудь. Ночью в гораххолодно. Что уставилась? Погаси свои зеленые фонарики! Приготовь лежанку и спи.Тебе надо отдохнуть.

Немного подумав, Цири послушалась, а когда вернулась, волочаза собой попону и одну из шкур, Крысы уже не сидели, а стояли полукругом укостра, и красные огоньки пламени играли в их глазах.

– Мы – Крысы Пограничья, – гордо проговорилГиселер. – За версту чуем добычу. Нам не страшны ловушки. И нет на светеничего, чего бы мы не разгрызли. Мы – Крысы. Подойди сюда, девочка.

Цири подошла.

– У тебя нет ничего, – сказал Гиселер, вручая ейукрашенный серебром пояс. – Возьми хотя бы это.

– У тебя нет ничего и никого, – улыбнувшись,проговорила Мистле, накинула ей на плечи зеленый атласный кафтанчик и сунула вруки вышитую мережкой блузку.

– У тебя нет ничего, – буркнул Кайлей, и подаркомот него был кинжальчик в ножнах, искрящихся дорогими камнями. – У тебя нетникого. Ты одинока.

– У тебя нет никого, – повторил за ним Ассе. Цириприняла дорогую перевязь.

– У тебя нет близких, – проговорил снильфгаардским акцентом Рееф, вручая ей пару перчаток из мягчайшей кожи. –У тебя нет близких и…