Читать книгу "Чувство льда - Александра Маринина"

– Тогда поедешь ты.

– Это зачем?

– Посмотришь на них.

– Чего мне на них смотреть? Я их уже видел, –Володя не мог сдержать злость и говорил грубо.

– Я должен быть уверен, что с ними все в порядке, чтоони не болеют и вообще… Тебе не понять. Вырастешь – поймешь.

Главное – семья. Наступи себе на горло, но сделай так, какнужно твоим близким и любимым.

– Хорошо, – сцепив зубы, ответил он, – япоеду.

Он добросовестно прождал братьев, убедился, что они бодры ивеселы, преодолел, хотя и не без усилий, искушение подойти познакомиться ирассказать им всю правду о том, что у них общий отец, и вернулся домой.

– Ну, как они?

И снова Володю укусила ядовитая боль. Когда он приходитдомой, отец молчит и в лучшем случае просто кивает, а то и вовсе не замечаетсына, а тут кинулся с вопросом, едва Володя порог переступил.

– Нормально, – сдержанно ответил он. –Здоровы.

– Как они выглядят? – жадно допытывалсяотец. – Во что были одеты? Рассказывай подробно.

– Да нормально они выглядят, как все. Один в красномсвитере и в джинсах, другой в сером свитере и тоже в джинсах.

– В красном – это Саша, – уверенно произнес СергейДмитриевич.

– Откуда ты знаешь?

– Он всегда был более активным, энергичным,жизнерадостным. Неудивительно, что он любит красный цвет. Андрюша совсемдругой, более спокойный, задумчивый. Ну, что ты молчишь? Рассказывай дальше.

– Да что дальше-то? Ну вышли из подъезда, прошли мимо,вышли на улицу. Вот и все.

– Они разговаривали? Смеялись? Или молчали?

– Не помню, – буркнул Володя.

Он с трудом сдерживал злые слезы обиды и отчаяния. Никогдапапа не интересовался им самим так живо и трепетно, как этими парнями, которыеего и знать не знают. Получается, что он их любит, а его, Володю, преданнождавшего его на протяжении долгих интернатских лет, – не любит и вообще незамечает. Ему нужны только эти мальчишки, а Володя совсем не нужен.

С того дня отец снова начал рисовать, только карандашом – накисти и краски не было денег, и Володя сперва обрадовался: папа становитсяпрежним! Сергей Дмитриевич не показывал сыну свои работы, просто рисовал искладывал в папку, а папку куда-то прятал, но Володя и не пытался искать. Емунеинтересно было, что именно на этих рисунках, какая разница? Главное – папарисует, он возвращается из страшного холодного небытия, наполненного молчаниеми водкой. Спустя какое-то время Володя обнаружил, что отец не только рисует, нои пишет что-то в толстых тетрадках за 44 копейки. Может быть, книгу сочиняет? Ачто, вполне возможно, бывает же так, вот, например, «Записки серого Волка» АхтоЛеви, Володя читал, ему очень понравилось, и про жизнь зэков так здоровонаписано! Папа тоже напишет книгу, ее напечатают, папа станет известным, может,даже известнее, чем бабушка этих противных мальчишек, которая привозит им из-заграницы настоящие фирменные шмотки, и тогда им разрешат вернуться в Москву, ивсе наладится…

Непонятно, откуда у мальчика, проведшего детство винтернате, появилась такая деликатность, но факт остается фактом: он ни разу непытался найти ни папку с рисунками, ни тетради, которые отец тоже прятал.Собственно, спрятать-то их особо негде было, только в подполе, и Володядовольно скоро это обнаружил, когда полез туда за квашеной капустой, но ни крисункам, ни к тетрадям он даже не прикоснулся. Это нельзя. Это чужое.

Отец пил все сильнее, и Володе все чаще приходилось ездить вМоскву вместо него. Он привык и к этим поездкам, и к боли, которая стала тупойи ноющей и на которую он почти не обращал внимания. В девятом классе Володюсловно подменили, он из отличников превратился в троечника и прогульщика ипроводил время в компании, которую в официальных документах именовали«неблагополучными подростками» и «группой повышенного риска». Став взрослым, онвпоследствии уже не мог вспомнить, было ли это его сознательным выбором или ондействовал интуитивно, но так или иначе дешевое вино, а порой и самогонка,сигареты, заброшенная учеба и регулярные драки были очередной неумелой и, какоказалось, бесплодной попыткой обратить на себя внимание отца. Володя могприйти домой за полночь и с запахом спиртного, мог утром вообще не пойти вшколу и остаться в кровати – никакой реакции со стороны Сергея Дмитриевича небыло. Пришел – хорошо, лежишь – лежи. Парень с немыслимой скоростью катился впропасть, и все могло бы закончиться совсем плохо, если бы в райцентре, куда онс друзьями приехал с намерением сходить на танцы и разобраться с местнойшпаной, всю компанию не забрали в милицию.

Толстая тетка – инспектор по делам несовершеннолетних пофамилии Мордасова, которую вся местная пацанва знала в лицо и в своем кругуименовала Мордой, быстро провела профилактическую беседу со всеми задержаннымипо очереди, оставив Володю Юрцевича напоследок. Он ждал, сидя на жесткойскамье, окрашенной в казенный мутно-шоколадный цвет, и откровенно скучал.Разговора с Мордой не боялся: видел, что ребята выходят из ее кабинетика каждыедесять минут, значит, ничего серьезного там не происходит, так, обычнаяболтология, слушайся родителей и хорошо учись, тогда у тебя есть шанс вырастинастоящим коммунистом и принять участие в построении светлого будущего.

Когда подошла его очередь, спокойно зашел в тесную комнату,заставленную цветами в горшках, чтобы скрыть облезлые стены. Сел, глядя наМордасову с вызовом и демонстративной надменностью. Та что-то быстро записывалав толстую «амбарную» книгу.

– Сейчас, Володюшка, минутку подожди, – произнеслаона неожиданно красивым голосом, не поднимая головы.

Володя вздрогнул. Володюшка! После смерти мамы его так никтони разу не назвал. Ладно, знаем мы эти штучки, сначала ласковым пряником заманит,а потом как начнет кнутом стегать! Дескать, кто первым драку начал, а ктопредложил, а почему, кто кого ударил и все в этом роде. Дальше в ход пойдутугрозы сообщить в школу и на работу родителям, поставить на учет… Известноедело.

Морда закончила свою писанину и «амбарную» книгу почему-тоубрала. Она что, не собирается записывать, что проводила с ним беседу, внушалапрописные истины, а он клялся и божился, что больше так не будет?

– Ну что, Володюшка, – она грустно посмотрела нанего, – допрыгался, соколик? Твои дружки – бог с ними, я про них уж летпять как все знаю и ничего хорошего от них не жду, но ты-то как поддался на этудешевку? Ты же такой разумный парень, самостоятельный, из хорошей семьи. Как жетебя угораздило?

– А че такого? – он изобразил тупоенедоумение. – Че я сделал-то?

Мордасова вздохнула и горестно покачала головой.

– Я на твой вопрос отвечать не буду. Отвечать на такиевопросы – это себя не уважать. Я сейчас тебе кое-что скажу, а ты простопослушай. Не перебивай, не возмущайся, не вякай ничего, просто послушай. Еслизахочешь – потом поговорим, не захочешь – домой поедешь. На все твоя воля. Таквот, Володюшка, таких, как твой отец, в нашем районе – пруд пруди, все ссудимостями, которых за сто первый километр загнали. Есть среди них и воры, ибандиты, и убийцы, и насильники, всякие есть. Но ты, дружок, не знаешь, чтоесть люди, для которых совершенное ими преступление – вина и тяжкий грех, аесть такие, для которых оно – несчастье. Такие нечасто встречаются, но бывают.И твой отец – из их числа. Ты, может, думаешь, что если ты в колхозной деревнеживешь, а я в райцентре работаю, так я про тебя и твою семью ничего не знаю?Ошибаешься. Я про всех все знаю. Работа у меня такая. Каждый новый человек назаметку попадает, каждый подросток у меня на карандаше. Просто мы до поры довремени не встречаемся, если повода нет. А уж как повод случится, тогда, сампонимаешь… Живется тебе, Володюшка, тяжело. Отец твоим воспитанием совсем незанимается, работает и пьет, пьет и работает, больше ни на что у него нивремени, ни сил не хватает. Знаю, что рисует понемногу, знаю, что пишет что-то.Соседи видели. А сам ты поначалу совсем другим был, я с учителями твоимиразговаривала – они нахвалиться не могли, только и разговоров, какой тыумненький, старательный, вежливый и дисциплинированный. И вдруг в одночасье всеизменилось. Почему? Что произошло? Любовь неудачная? Нет. Отец другую женщину вдом привел? Тоже нет. Тогда что же? И я знаешь что подумала? Только неперебивай меня, даже если не согласен. Это тебе может в первый моментпоказаться, что ты не согласен, а ты подумай над моими словами, авось исогласишься, и выводы сделаешь. Ты любишь своего отца и пытаешься добиться,чтобы он тоже тебя любил. Ты хочешь, чтобы он думал о тебе, заботился, переживалза тебя. А он не думает, не заботится и не переживает, правда ведь? В домехозяин – ты, ты покупаешь продукты, готовишь еду как умеешь, драишь полы,ремонтируешь, если что ремонта требует, руки у тебя хорошие, это все соседиподтверждают. Так что не отец о тебе, а ты о нем заботишься. А тебе хочется,чтобы было наоборот. Тебе хотелось, чтобы он тобой гордился, а он даже народительские собрания не ходил и не слышал, как тебя учителя хвалят и в примервсему классу ставят. И ты что сделал? Связался с компанией Лешки Белоногова,стал домой приходить среди ночи да выпивший: дескать, пусть отец поволнуется,пусть хоть таким способом начнет о тебе думать и беспокоиться. Учебу вонзабросил совсем, в журнале одни тройки да двойки. А отец – ноль внимания.Обидно? – спросила Мордасова и сама себе ответила: – Конечно, обидно. Нотолько логика твоя – порочная, потому что если ей следовать, то сейчас пьянки идраки, а потом и судимость за хулиганство или, не приведи господь, за убийство.В драке-то всякое может случиться, сам знаешь. На зону пойдешь. Даже если твойотец от этого горя в себя придет и начнет о тебе думать и беспокоиться, тебе-тоот этого ни жарко, ни холодно, потому что ты будешь находиться в колонии иотцовской заботы и любви все равно не почувствуешь. Дошло? Твое поведение будетиметь логическое завершение в виде определенного результата, который называется«судимость и срок», но это совсем не тот результат, к которому ты сейчасстремишься. Ты можешь распоряжаться своей жизнью как тебе угодно, жизнь твоя, иделай с ней что хочешь. Как говорится, на все твоя воля. И если ты мне сейчасчестно и ответственно подтвердишь, что хочешь на зону, я тебя тут же отпущу ибольше ничего говорить не стану. Хочешь – иди, туда у нас каждому дорогаоткрыта. Но если твоя цель все-таки не зона и не судимость, а нормальныеотношения с отцом, то мой долг предупредить тебя, что таким гнилым способом тырезультата не достигнешь. Тут надо искать другие пути.