Читать книгу "Время московское - Алексей Фомин"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Истерзанных картечью Ослябю и Пересвета похоронили в особой могиле, в Симоновом, рядом с заложенной каменной церковью. Тут же нашлись мастера, вытесавшие каменную плиту и водрузившие ее на могилу. Великий же князь повелел строить церковь ту усердно и непрестанно и наречь ее во имя Рождества Пресвятой Богородицы — и работа сразу же закипела.
По всему огромному полю рядами лежали мертвые тела, а меж ними бродили, выискивая своих, сбежавшиеся и съехавшиеся со всех окрестных сел и деревень бабы и старики. Над Кулишками, не прерываясь ни на мгновение, висели вой и плач.
Сашка стоял на возвышенности, недалеко от кремлевской стены, а на груди у него беззвучно рыдала боярыня Ольга Тютчева. Она только что разыскала своего Тимошу и теперь плакала одновременно и от радости, и от стыда за свое ворованное счастье.
— Ну, будет тебе, Оля, видишь, я живой, — по-мужски пытался успокоить он ее.
Невдалеке от великого воеводы стояла его охрана и старательно отворачивалась, пытаясь не замечать, как их государь прилюдно милуется с вдовой боярина Тютчева. Утешая Ольгу, великий воевода и не услышал, как подъехал экипаж с вельяминовским гербом на дверце и из него вышла Марья Ивановна. Лишь настойчивые покашливания охранников заставили его оторвать взгляд от Ольги и обернуться. Ольга тут же отошла от него на несколько шагов, как бы признавая права матери на этого мужчину выше своих.
— Здравствуй, сынок, — промолвила боярыня Вельяминова, обнимая сына. — Да не шарахайся ты так от меня, Оля. Я все знаю. Поди сюда, я и тебя обниму. — Ольга подошла, и Марья Ивановна обняла одной рукой и ее. — Горе-то какое… Вон сколько русских людей побитых лежит…
— Прости меня, мама… — с трудом разлепив окаменевшие губы, почти по слогам выговорил Сашка. — Не смог я Ивана… спасти… И за Николая… прости…
— Бог простит, сынок. Приезжай сегодня ночевать домой. Завтра хоронить их будем.
— Хорошо, мама…
— И ты приезжай, Оленька…
Боярыня Вельяминова уехала, а следом за ней Сашка отправил и Ольгу. С женщинами, конечно, хорошо, но без них как-то спокойнее. Уж слишком много избыточных эмоций привносят они во все. И в жизнь, и в смерть.
Не успел еще великий воевода отойти от женских слез и вновь настроиться на рабочий лад, как к нему подошел Адаш и негромко шепнул:
— Государь, Безуглый человечка прислал. Некомата привезли.
— Где?!
— У него в приказе.
— Ну… — Великий воевода шумно вздохнул и перекрестился. — Коня мне!
Через пару минут великий воевода со своим наставником, дружно чеканя шаг, уже входили в допросную камеру приказа тайных дел. Некомат, ссутулившись, сидел посреди камеры на табуретке, сплетя пальцы рук и сжав их коленями. Голова его была опущена так, что подбородком он упирался в грудь.
— Ну что? — коротко бросил Сашка Безуглому.
— Смотри сам, государь…
Сашка подошел к арестованному и, ухватив двумя пальцами за подбородок, поднял его голову вверх. Некомат. Он и есть. Его мерзкую рыжую морду ни с чьей другой не спутаешь. Сашка легонько дернул его за аккуратно подстриженную эспаньолку.
— Ай-яй-яй! — заорал арестованный так, будто его режут на куски бензопилой.
Тогда Сашка взялся всей пятерней за рыжую шевелюру и дернул чуть посильнее.
— Ой-вой-вой-вой-вой! — завопил арестованный, корчась от боли.
Тогда Сашка, не обращая внимания на его вопли, взял его большим и указательным пальцем за кончик носа и слегка надавил. Нос показался ему неестественно мягким, и тогда он дернул за него.
— А-а-а! — уже орал во все горло арестованный.
Сашка с разочарованным видом осмотрел оставшийся у него в руках нос и отбросил его в сторону.
— Уже двадцать второй за три дня, — констатировал дьяк Безуглый.
— Сволочь, — зло сказал Сашка и коротко, без замаха врезал арестованному кулаком в ухо.
Тот слетел с табурета и теперь катался по полу, изображая вселенские страдания.
— Смотри, у него и ухо отлетело, — указал пальцем на пол Адаш.
— Ты б потише с ним, государь, а то вдруг и этот растает, — укоризненно промолвил Безуглый.
Сашка закрыл глаза и, глубоко вздохнув, задержал дыхание, стараясь привести себя в состояние эмоционального покоя и равновесия. Именно в таком состоянии у него получалось разглядеть ауру.
Но, как ни старался, ни покоя, ни равновесия не наступало — в душе у него клокотал вулкан.
— А и черт с ним, пускай тает, испаряется… Это его проблемы, Гаврила Иваныч. Вызывай своих мастеров, пусть подвесят его на дыбу.
Арестованный перестал кататься по полу и выть, корчась от боли.
— Не надо дыбу, я и так все скажу, — скороговоркой выпалил он.
— Что скажешь? — устало переспросил Сашка. — Что ты рыжий от рождения, что тебе дали немного денег, а потом прилепили нос, засунули за щеки какую-то дрянь…
— Да, да…
— Это я уже слышал.
— Я простой сурожский горожанин…
— И это уже слышал.
— Мне сказали — поедешь вместе с войском, и дали денег.
— И это тоже…
— А потом, сказали, казаки тебя отвезут домой… А когда поехали домой, кто-то на нас набросился, казаков перебили, а на меня накинули аркан и привезли сюда.
— И это слышал. Гаврила Иваныч, скомандуй своим, пусть приступают. Выйдем, поговорить надо.
Великий воевода, Адаш и Безуглый расположились в рабочем кабинете последнего.
— Может, все-таки не стоило его на дыбу? — высказал свои сомнения дьяк. — Может, он из этих… Из слуг дьявола…
Среди пойманных ранее «Некоматов» двое оказались его соплеменниками, то есть, согласно терминологии Вещей Готы, «слугами дьявола». Но в горячке расследования установить это удалось, что называется, постфактум, когда они «растаяли» и «испарились».
Первого «Некомата» поймал Сашка самолично. Тогда после смерти Мамая он со своей сотней бросился в погоню за группой беглецов и меньше чем через час бешеной скачки настиг их. Сопровождавших «Некомата» всадников сняли из арбалетов его ребята, а на удирающего «Некомата» ловко накинул свой аркан Адаш. Сдернутый с коня «Некомат» со всего маху приложился о матушку-землю и потерял сознание. Очень тогда Сашка переживал, что рыжий негодяй скончается, так и не придя в себя. Со всей возможной осторожностью (дабы не повредить его драгоценному здоровью) пленник был доставлен в кремль, в приказ тайных дел. С Безуглым в тот день увидеться так и не удалось. А утром следующего дня он встретил великого воеводу шокирующим заявлением:
— А ведь это, Тимофей Васильевич, не Некомат. Похож, очень похож. Так похож, как родные братья не бывают похожи. Но это не Некомат. Я того хорошо знаю. В Костроме, почитай, каждый день его видел. А это не он. Да и погляди сам, у него щетина на щеках сегодня пробилась. Так она цветом отличается.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Время московское - Алексей Фомин», после закрытия браузера.