Читать книгу "Бриллиант для короля - Жюльетта Бенцони"

— Объяснитесь.

— С соизволения короля я оставлю перед ним ту, чье великое горе дает ей право молить Его величество.

Мадам де Монтеспан отошла в сторону, пропустив вперед Шарлотту, а та, вместо того чтобы сделать реверанс, упала перед королем на колени. Но в каждом ее движении была такая неподдельная грация, что сумрачное лицо государя немного разгладилось.

— Сир, — заговорила Шарлотта глухим от сдерживаемых рыданий голосом, — я молю вас о снисхождении. Молю Ваше величество о помощи, чтобы к позору, который жжет меня, не добавились еще и угрызения совести из-за того, что, сама того не желая, я стала причиной смерти не только моего супруга, но еще и человека, чья вина состоит только в том, что он полюбил меня и не мог стерпеть поругания, которым меня подвергли...

Она простерлась перед королем, будто перед алтарем, и не видела, как удалилась госпожа де Монтеспан, а король Людовик снял свой ночной колпак. Людовик тоже побледнел. Волосы Шарлотты хлынули волной и упали на ноги королю. Он невольно вздрогнул. Лица Шарлотты он не видел. Но видел шелковистые волны серебристо-пепельного цвета, напомнившие ему о другой. Он наклонился, чтобы коснуться этих пепельных волос, и рука его дрожала.

— Луиза, — прошептал он так тихо, что имя это слышно было только ему.

Шарлотта, время от времени всхлипывая, продолжала молить короля. Она просила пощадить и оставить жить того, кто погубил себя ради нее. Но король едва ее слышал, завороженный вернувшимся к нему призраком юной безоглядной любви, он не хотел расстаться с ожившим воспоминанием о двух юных существах, забывших обо всем на свете, кроме друг друга, слившихся в чудесной мелодии, прерываемой вздохами изумления. Исчез стареющий король, исчезла прекрасная, вся в слезах, просительница, воскресло время любовной весны, которой никогда не суждено было вернуться...

Шарлотта умолкла. Молчал и Людовик, и в наступившей тишине слышалось только потрескивание огня. Наклонившись еще ниже, король взял Шарлотту за плечи, помогая ей подняться.

— Девочка моя, — прошептал он, — не плачьте, даже если в мире нет ничего прекраснее ваших слез...

Он с наслаждением вдыхал свежий, давно забытый запах сирени. У госпожи де Монтеспан была отличная память, и она не забыла, какими духами должна подушить Шарлотту перед встречей с королем. Руки короля сами собой сомкнулись в объятии. Он чувствовал, как жарко, по-молодому, забилось у него сердце, и прижал милый призрак к себе, прикоснулся губами к щеке, она оказалась такой нежной... Он искал губы и нашел их... Шарлотта застыла, будто пораженная громом, и не оказывала ни малейшего сопротивления. Если такова цена за спасение жизни Альбана, она готова была заплатить ее.

Но вдруг раздался ласковый голос, который решительно произнес:

— Сир, вы не можете сделать это. Ваша душа окажется в смертельной опасности.

— Разве вы не должны были приехать завтра? — проронил Людовик и освободил Шарлотту, а она, отступив на несколько шагов, почувствовала горький осадок разочарования. Ментенон! Опять она! Ненависть этой женщины преследовала ее неотступно, и сейчас она у нее украла последнюю возможность спасти Альбана!

Мадам де Ментенон сделала небольшой реверанс, вовсе не собираясь отступать перед недовольством короля.

— Да, я собиралась, сир. Но в глубине своего сердца почувствовала, что мой король готов пожертвовать спасением своей души!

Людовик возразил с поддельной самоуверенностью всех мужей, захваченных врасплох на месте преступления:

— Вам повсюду чудится грех! Перестаньте, наконец, мадам, следить за мной, как за шкодливым мальчишкой! Да, я обнял мадам де Сен-Форжа, желая ободрить ее и утешить.

— Утешить? Объятия походили скорее на... прелюдию. Если поздней ночью король, одетый только в халат, целует женщину в двух шагах от кровати, я по опыту знаю, что следует за таким поцелуем!

— И что из этого? Вы не моя гувернантка, мадам! А я пока еще не дряхлый старик! И мне случается вспомнить об этом... на мое счастье, — добавил он, лаская Шарлотту нежным взглядом. А Шарлотта между тем находилась в страшном замешательстве и не знала, как ей поступить.

Зато тайная супруга короля оставалась незыблемой как скала. Еще более почтительным, ласковым и медоточивым тоном она продолжала:

— Сир! — не голос, а настоящий бархат. — Если я заговорила о грозящей вам опасности, то это не слова, брошенные на ветер, а серьезное предостережение. Король вправе оказать милость любой придворной даме, но только не мадам де Сен-Форжа. Вернее, мадемуазель де Фонтенак.

— Покончим с намеками на неведомые нам тайны! Говорите прямо, по какой причине!

— Потому, сир... что она ваша дочь!

Гнетущее молчание воцарилось в роскошной опочивальне. Глаза Людовика от изумления округлились, а Шарлотта, закрыв лицо руками, вновь упала на колени, почувствовав, что привычный для нее мир пошатнулся и развалился на куски.

Король несколько опомнился от потрясения, но голос его звучал глухо, когда он спросил:

— Что за глупые предположения?

— Ее мать смиренно призналась мне во всем, и я после ее исповеди обратила особое внимание на юную мадемуазель. Дочь мадам де Фонтенак родилась после той единственной ночи, которую она удостоилась провести с вами. Вот почему с тех пор, как эта молодая девушка стала служить в свите герцогини Орлеанской, я делала все возможное, чтобы она была как можно дальше от Его величества короля. Я хотела любой ценой избежать того, что могло случиться сегодня...

— Было бы куда проще открыть мне эту истину с самого начала!

— Это значило бы открыть эту истину и ей. Можете себе представить, как бы она вознеслась и возгордилась!

— Никогда! — возмутилась Шарлотта. Она встала с колен, но тут же вновь присела на пол, чувствуя, что лишается сил. — Я бесконечно любила господина де Фонтенака, он был лучшим из отцов. И наша глубокая взаимная привязанность не могла быть случайной... А зная свою мать, как знала ее я, я думаю... Я думаю, что она солгала, желая привлечь к себе внимание дамы, играющей немалую роль при дворе, где мою мать не принимали. Она... она была способна на все!

— Как вы можете так говорить? — оскорбилась мадам де Ментенон. — О своей матери, которой нет уже в живых! Имейте же к ней почтение!

— Она не пощадила моего отца! Простите меня, сир, — продолжала Шарлотта, поднявшись на ноги, — я должна была бы почувствовать себя вознесенной на небеса от возможной чести принадлежать к королевскому роду, но я остаюсь преданной тому, кого без колебаний продолжаю называть своим отцом. Порукой, что он мой настоящий отец, его безоглядная и щедрая любовь.

— Значит, своего короля вы не любите? — спросил король с такой неподдельной печалью, что Шарлотта невольно растрогалась.

— Я почитаю моего государя всеми силами своей души, и я его самая послушная подданная, но я не могу не слушать свое сердце. А оно говорит мне, что мадам де Фонтенак солгала.