Читать книгу "Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов) - Наталья Нарская"

театре. Тишина Первого Неопалимовского переулка, в которую мы ныряли из шума автомобилей на четырнадцатирядном Садовом кольце, словно бы предупреждала о прибытии в совершенно иной мир. Даже я, одиннадцатилетний мальчишка, еще только войдя в подъезд и остановившись перед дверью квартиры на первом этаже, без лишних слов догадался, что мы действительно попали в какое-то странное пространство. На обитой черным дерматином двери вместо обычного глазка для опознания гостя располагался небольшой застекленный иллюминатор сантиметров десяти в диаметре, не позволявший заглянуть внутрь из-за наличия второй двери, и красовалась латунная табличка с фамилией хозяина квартиры «Г. С. Бомъ». Именно так, в досоветском написании.

Квартира была огромной и темной из-за густой зелени за окнами. Она не имела ничего общего с привычным для меня советским жильем. Ее заполняла массивная темная мебель, какую я мог видеть, наверное, только в оборудованных в краеведческом музее комнатах дореволюционной знати. Там были темные книжные шкафы, в которых сквозь стекла закрывающихся на ключ дверей виднелись кожаные корешки книг с золотым тиснением, сервант из карельской березы, на котором стояли старинные часы в футляре, и прочие диковинные предметы. Кабинетный рабочий стол с зеленым сукном был уставлен множеством предметов чернильного прибора, фотографиями в рамках и еще какими-то безделушками. В центре 30-метровой гостиной помещался стол на одной ноге на двадцать четыре персоны. В сложенном виде он был значительно больше любого раздвинутого советского. В максимальном формате, с восемью вставками и дополнительными ножками на колесиках, он едва-едва помещался в комнате по диагонали. Дерматин венских стульев был прибит мебельными латунными гвоздями старой работы. Массивные трюмо с тяжелыми гранеными стеклами украшали прихожую и спальню.

* * *

При более внимательном рассматривании отдельных предметов ощущение путешествия по неведомому миру все усиливалось. Мое воображение особенно потрясали мелкие раскрашенные и нераскрашенные фигурки и предметы из желтого металла с виртуозной проработкой деталей. Так, за стеклом книжного шкафа стояла композиция из двадцати восьми бегущих шимпанзе. Их тела переплетались, обезьяны прыгали друг через друга, некоторые падали под ноги другим. На письменном столе лежал нож для разрезания бумаг в форме миниатюрной сабли с изящной гравировкой на сияющем стальном клинке и с латунной рукоятью и ножнами. На дамском столике стояла якобы до краев наполненная водой маленькая хрустальная бадейка, в которую заглядывала съемная бронзовая кошка, подтягивающаяся на передних лапах. В ящике письменного стола лежали и другие невиданные и забавные миниатюры: брелок в виде лейки, из которой выглядывает такса, курица, везущая тележку с цыплятами, кролик, толкающий впереди себя тачку, полную разноцветных пасхальных яиц. Очень умилила меня крошечная, не более полутора сантиметров в высоту, композиция из трех фигурок. На скамье сидит старушка в белом чепце, темно-синем платье до пят и с раскрытой книгой на коленях. А по обе стороны стоят внук и внучка, внимательно слушая сказку.

Ничего подобного я раньше не видел. Ни одной из таких же фигурок я по сей день не встретил ни на одном блошином рынке, ни в одном антикварном магазине, ни на коллекционерских сайтах, ни в каталогах производителей мелкой крашеной пластики XIX – ХX веков. Впрочем, я и не задавался целью непременно найти их. А тогда я и не знал, как все это великолепие называется и для чего оно предназначено. Двадцатичетырехлетний в то время сын хозяйки квартиры Гарик рассказал мне тогда, что все эти фигурки людей и животных принадлежали хозяину квартиры, отчиму его мамы, который был знаменитым детским врачом. Фигурки были игрушками для детей, которые могли, играя с ними, скоротать время в ожидании медицинского приема.

* * *

Я могу подробно описать мебель, книги, посуду, симпатичные безделушки, которые наполняли таинственную квартиру, не потому, что обладаю какой-то феноменальной памятью. Просто я и позже, в возрасте между 17 и 36 годами провел в общей сложности более двух лет среди всех этих вещей, дважды готовясь к несостоявшемуся поступлению в МГУ, к успешным защитам кандидатской и докторской диссертаций. Сначала это было в той сумрачной таинственной квартире в Первом Неопалимовском переулке, а затем в другой, меньшей, куда переехали жильцы из Хамовников. Мой друг, с которым мы провели во втором жилье, тесноватом для грандиозного интерьера, исторический август 1991 года – путч против горбачевской перестройки и победу Бориса Ельцина над путчистами, – оставил яркое воспоминание об этом пространстве, спрятав под легкой иронией сильное впечатление, которое оно производило:

Абсолютно подлинными в этой квартире были мебель времен русского модерна и шустовский коньяк, заначенный по-московски в уголках серванта. Мы сидели среди тарелок, вилок и фужеров 60–70-х гг. XIX в. за огромным овальным столом из карельской березы, который почти без зазоров занимал всю площадь комнаты. Вся эта инсталляция вызвала вполне определенную аналогию с корабликом, запаянным в пол-литровой бутылке, включая стандартное «как-это-все-сюда-засунули?»[448].

Однако, к моему стыду, прошло еще много лет, прежде чем я смог идентифицировать замечательные миниатюрные фигурки, место и время их изготовления. Это случилось только в 2001 году, когда я приехал в Вену для научного доклада о текущем исследовании. Именно тогда в одной из витрин я увидел новехонькие фигурки, в типологическом сходстве которых с теми, что я впервые более 30 лет назад видел в доме в Хамовниках, ошибиться было невозможно. Здесь же можно было прочесть собирательное название всех этих изделий: «венская бронза».

* * *

Танцующие кошки в кафе, зеленые лягушки на покрытом кувшинками озере, наши любимые домашние питомцы, экзотические представители больших кошек, целые части восточных городов, элегантно-соблазнительные дамы эпохи югендстиля, репрезентативные статуэтки с изображениями королей и композиторов, стильные вазы, лампы, светильники и мелкие канцелярские произведения искусства в ручном исполнении высочайшего качества.

Это – вожделенные предметы коллекционирования, венская традиция и культура подарков. Элегантные, эксцентричные, сказочные отражения моды, фантазии и духа времени в миниатюре. Эти изящные бронзовые фигурки донесли до нашего времени ушедшие причуды XIX и раннего ХX века.

Примерно между 1830 и 1930 годами возникла огромная палитра высококачественных моделей. Бóльшая часть этих сокровищ принадлежит сегодня фирме Фрица Бермана «ВЕНСКАЯ БРОНЗА». Наша фирма, основанная в 1850 году, смогла расширить свой фонд собственных моделей путем покупки коллекций других, отчасти еще более старых венских ремесленных мастерских.

Наши оригиналы, на основе которых мы сегодня работаем точно так же, как и в эпоху бидермайера, происходят исключительно из той эпохи, в которую венские художественные промыслы достигли своих наивысших достижений. Наша «ВЕНСКАЯ БРОНЗА» возникла во времена бидермайера, когда буржуазия, приобретшая веру в себя, стала развивать новую культуру жилья и общения. Вскоре невозможно было больше представить себе быт без этих бронзовых фигур как экспонатов для шкафов и витрин, как роскошных детских игрушек и даров от любящих друзей. Великолепный интерьер квартир периода строительства Венского кольца также потребовал большого ассортимента репрезентативных украшений и экстравагантных предметов обихода.

«ВЕНСКАЯ БРОНЗА» Фрица Бермана пережила в Вене за почти 150 лет турбулентные времена больших перемен и выдержала все хозяйственные, политические и художественные изменения. Произведения нашей фирмы отражают богатую событиями историю имперской и федеративной столицы. Вместе с «ВЕНСКОЙ БРОНЗОЙ» Фрица Бермана вы приобретаете кусочек не только лучшей венской декоративно-прикладной традиции, но и венской истории…[449]

Пространная самопрезентация предприятия Фрица Бермана «Венская бронза» заслуживает дословного цитирования. В ней компактно изложена история одного из самых успешных предприятий венских «желтых литейщиков», как называли производителей патинированных и раскрашенных латунных и бронзовых миниатюр[450]. Элегантно балансируя между гордостью за традицию и скромной апелляцией к внешним конъюнктурным факторам, предприятие Фрица Бермана представляет произведенные им безделушки как красноречивых рассказчиков о славном имперском прошлом.

* * *

Множество обстоятельств содействовали появлению и расцвету венской бронзы в XIX веке. Среди них такие события, как решение в Вене судьбы Европы после победы над Наполеоном в 1814–1815 годах, постройка Суэцкого канала в 1869 году, строительство во второй половине XIX – начале ХX века венской Кольцевой улицы с дворцами, музеями, театрами, кафе и фешенебельными квартирами, интерьеры которых