Читать книгу "Возвращение алтаря Святовита - Алексей Борисов"

– Да мы вроде как бы уже узнали. Ребят жалко, в первом же бою…

– Не, Вячеслав Иванович, это ещё не фунт. Это так, только начало. Обстановка крайне сложная. Полной картины мне неизвестно, но как я понимаю, противник ведёт наступление по всей линии государственной границы. Так как, найдёте, кого послать?

Вознесенский покрутил головой, выискивая кого порасторопней, и вскоре его взгляд остановился на группе танкистов, крутящихся возле химического Т-26, так и не сумевшего докатиться до деревьев.

– Володя, – крикнул капитан, – ну как, поедет «горыныч»?

– Нет, товарищ капитан, – откликнулся самый низкорослый из всей группы. – Я ещё в среду говорил, трансмиссия еле жива. Сдох фрикцион, пружина лопнула.

– Тогда собирайся. Надо в Радваничи сгонять.

– Рацию отвезти, – шёпотом подсказал я.

– Возьмёшь у Брыкова мотоцикл с водителем или на худой конец полуторку и подходи сюда. Я тут, с инженером пока побуду.

Спустя несколько минут подкатила полуторка, с дырами по бортам и торчащими по их краям в разные стороны щепками, словно по доскам прошлась очередь чего-то с немалым калибром. Четыре отверстия, в которые кулак свободно пролезет. Оценив лихость, с которой водитель буквально выпорхнул из кабины и стал сноровисто открывать задний борт, с трепетом обойдя изувеченный, я догадался, что дырки он заделывать не будет ни при каких обстоятельствах. Это как нашивки за ранения, стесняться не стоит, так как стоят подчас медали.

– Где так? – поинтересовался я, указав пальцем на пробоины.

– На полигоне, – сухо ответил боец.

Раз разъяснений не последовало, знать, ничего геройского не произошло. Между тем к нам подошёл танкист.

– Вячеслав Иванович, я с вашего позволения младшего лейтенанта проинструктирую. Рация экспериментальная, есть несколько новшеств. Вы не против?

Капитан просто кивнул и немного подался в сторону, посматривая на артисток. Тем временем трёхпудовый ящик с рацией уже стоял у моих ног. Отдавая запоры, я откинул крышку, открывающую гнёзда. Подсоединив телефонную трубку и прикрутив кабель антенны, я вынул листок бумаги, обращаясь к Владимиру:

– Здесь на листочке, красными чернилами написана частота, на которую настроена радиостанция, находящаяся в грузовике позади меня. Она останется в распоряжении капитана Вознесенского. Вот эта частота, выделенная зелёным, на которой работают передатчики, находящиеся в танках вашего батальона. Там на панелях даже чёрточка есть, для удобства. Если никто ничего не крутил, то регулятор должен стоять именно на ней. Надеюсь, что у полковника Кононова найдутся связисты, которые разберутся, как правильно поставить антенну. В противном случае это сделаете вы, согласно инструкции и картинкам, нанесённым на тыльной части крышки. Сложного ничего нет, всё рассчитано согласно поставленным задачам. Только установить антенну и включить питание, нажав на кнопку. При попытке разобрать или починить рацию произойдёт самовозгорание. Запомните, все переговоры может прослушивать противник, посему старайтесь передавать сведения в иносказательной форме и используйте сокращения. Всё поняли?

– Вроде да.

Погрузив в полуторку ящик, после устных инструкций и краткого рапорта, составленного Вознесенским, младший лейтенант умчался в сторону Радваничей, да и я стал собираться. Всё, что можно было сделать – сделано, в дальнейшем я становился больше обузой, чем нужным элементом в механизме танкового подразделения. Подобно вышедшему из реки медведю, стряхивающим с себя воду, батальон начал освобождаться от примкнувших к нему во время марша беженцев. Прибывшие из Пинска грузовики со снарядами обратно повезли людей. Наконец тронулась последняя машина, куда поместились женщины с детьми, и началось какое-то бурное движение. Это касалось и разрозненных стрелковых, а также артиллерийских частей. У них были свои места дислокации, по плану развёртывания. При всей правильности этого мероприятия (хороший или плохой был план, сложно судить), к завершению развёртывания войск командование четвёртой армии имело чёткий фронт. Требовалось только отладить взаимодействие, которого, к сожалению, по многим причинам, одна из которых отсутствия связи – не было. В итоге получилось, что самый сильный в мире русский солдат не знал, куда эту силу правильно применить. Вскоре суета стала ослабевать, зато в воздухе сильно стало ощущаться напряжение, будто скоро должно что-то произойти. И в ожидании этого, с шоссе, в сторону поляны свернула «эмка». Из НП дивизии привезли приказы, а вместе с ними известия о потерях. Но самым трагичным стало то, что из Южного городка эвакуировали не все семьи. Никто не ожидал, что мы сдадим свою территорию врагу. Многие так и остались прятаться по подвалам с начала артобстрела. И новость, что вроде бы санаторий, где чудесным стечением обстоятельств отдыхали жёны четвёртого батальона, пуст, аж ветер гуляет, не прибавил хорошего настроения. Ведь многие друг друга знали. Вознесенский с какой-то надеждой посмотрел в мою сторону, ожидая то ли знака, то ли просто слова, подтверждающего о спасении его семьи, и я не сдержался, кивнул головой, подняв большой палец вверх, и отошёл в сторону грузовика, давая понять, что надо переговорить.

– Капитан, как ты смотришь на то, чтобы помочь нашим выбраться из городка этой ночью?

– Шутишь? Мы сегодня же выбьем эту сволочь, только перья полетят.

– Не до шуток, Вячеслав Иванович.

– Ты мне не веришь?

– Верю, только когда за городок бой начнётся, шансов выжить у них не прибавится.

– Воздух! – закричал сержант, маскирующий броневик у дороги.

Над поляной раздался рёв пикирующих бомбардировщиков. Земля вздрогнула, и за взрывами бомб уже ничего нельзя было услышать. Вознесенский что-то кричал, махая рукой, призывая прятаться под деревьями, и сам, в конце концов, следуя моему примеру, вжался в траву, прикрывая руками голову. Стоявший на самом виду, шагах в сорока от нас химический танк утонул в клочьях подброшенной вверх земли, и когда они пробарабанили по кузову стоящей за нами машины, да и нам досталось, Т-26 лежал кверху гусеницами, перевёрнутый как спичечный коробок. Всё длилось секунды, несколько «юнкерсов» прицельно отбомбилось и улетели, а мне показалось, что время намеренно остановилось, давая прочувствовать всю полноту ужаса. Чтобы понять, какие ощущения получает оказавшийся под бомбёжкой человек, помимо страха за свою жизнь, а он присутствует, как бы ты ни старался запрятать его куда подальше, – можно хлопнуть себя ладонями по ушам и сразу же упасть на пол, плашмя, словно на батут. Одновременный звон в голове и боль во всём теле, это и будет лишь малая часть того, что достаётся при близком разрыве бомбы. Едва опасность миновала, как мимо поверженного танка в сторону броневика, где местность стала словно перепахана, побежали два санитара. Вокруг бронемашины зияли воронки, но она как стояла на своём месте, так и продолжала. Взрывная волна лишь уничтожила получасовой труд по маскировке, слизав пласты дёрна, да осколки добавили несколько дыр в слабой броне. Случись налёт немного раньше, батальон так бы легко не отделался. Отряхивая с себя землю вперемешку с травой, Вознесенский поднялся на ноги.