Читать книгу "Демон внутри меня - Лана Мейер"

Я не ищу оправданий своим поступкам. Все эти грехи совершает мое тело, и я за них в ответе. Их не искупить. Никогда и ничем.

Сердце в груди громыхает, словно отбойный молот и вот-вот сломает ребра. Выскочит наружу. Странно, я думал его давно нет.

То, что я вижу на экране сначала кажется мне каким-то бредом от демона. Он специально нарезал расслабляющие отрывки: как играет в покер, курит сигары и пьет виски. Ведет с партнерами дебильные разговоры. Его голос на видео звучал ублюдочно. Неужели мой?!

Перед глазами начали появляться кадры связанной и прикованной к столу Леа. Ноги широко расставлены, руки тоже. Кадр появлялся мельком, невзначай. Психологическое давление. Мой мозг трещал по швам. Я хотел перемотать видео к сути, но боялся пропустить что-то важное.

Я сжался от напряжения, кровь заледенела между шеей и плечами, скопилась в плотные сгустки. Я ударил себя кулаком по лбу, глядя это кино.

Я еще мог дышать, пока не начался настоящий ад.

Леа очнулась. Боже, моя киса. Сердце сжалось от взгляда на нее – что она пережила?! Что я с ней сделал?! Как посмел зайти в своих играх так далеко?! Я – чудовище.

Тушь размазана, пухлые губы дрожат от страха. Озябшая, напуганная, совершенно одна. Золотая рыбка в кругу голодных акул. Пираний.

Кадры прерывались – иногда он не снимал. Комок полный погани начал собираться в моем горле. Колючий и мерзкий. Морозящий дух ужас овладел моим телом, когда я увидел ЭТО. Это, бл*дь…

Эти мерзкие ублюдки из клуба Деймона подходили к Леа и лапали, лапали ее…в мыслях я уже нарисовал самое страшное, что сейчас кто-то начнет лезть в ее трусы.

Я вспыхнул от ревности.

МОЯ! МОЯ! Никто не смеет ее трогать! Смотреть! ДЫШАТЬ, БЛ*ДЬ, С НЕЙ ОДНИМ ВОЗДУХОМ! ЭТО НЕВЫНОСИМО!

У меня такое чувство, будто мне переломили кости. Все до единой. И подожгли. Истинная агония.

Легкий укол боли проник и в душу. Я забыл, что такое боль. Она спешила ко мне на всех порах, чтобы шандарахнуть меня за все те года, что я ее не испытывал.

Лишил себя сердца. Думал, оно сдохло, честное слово.

Смотрю дальше. Трясёт, как наркомана при ломке. Не верю, не верю.

Отсоси новенькому, Лейла. Давай, сделай это прилюдно, детка.

Кровь стынет в жилах. Молюсь, отчаянно молюсь, чтобы до этого не дошло. Бросает в жар, сижу на иголках. Связан болью по рукам и ногам. Ревностью, чувством несправедливости…так больно за ее страдания.

Но я не знал, что такое боль, до того момента, пока не увидел лукавую и такую знакомую улыбку Лейлы.

Вспоминаю, как она опустилась на колени передо мной в ванной. Как с упоением и по своему желанию взяла меня в рот. Ей нравилось, все читалось в одурманенных желанием голубых глазах. Я прикасался к ней ногой меж бедер, ощущая влажность кисы…она хотела меня.

И она. Эта сука. Смотрела на него точно так же. ШЛЮХА.

Сначала меня забила ревность, несправедливость, дичайший и зверский гнев, я еле сдержался, чтобы не раздавить планшет, не сломать его в руках.

Боль чувствовалась во всем гребанном теле. В каждой, в самой далекой клетке. Даже в кончиках пальцев ног, но это была херня, по сравнению с тем, что творилось в груди. Мне будто трансплантацию сердца сделали без анестезии…

Нет, блядь, нет.

Я гляжу на это, дыхание спирает. Сердце бахает. Я на грани инфаркта. Готов умереть в этой постели, лишь бы не видеть, с каким упоением МОЯ киса сосет у этого…черт, да кто это вообще?

Убью его, на хер. И ее, и ее убью! Шлюха…

Смотрю, как я стою с ней рядом и бью ее дулом по виску. Я – исчадье ада. Это я…это я…она не при чем.

Но почему ей так нравится? А? Она заглатывает его быстро, глубоко и неистово.

Все. Я не могу. Меня выворачивает. Желудок скручивает и скручивает спазмами, я блюю. Но тошнота не проходит. Меня снова выворачивает наизнанку, кажется, здесь даже воздух проклят и отравлен.

Но это еще не все. Это еще не апогей, не кульминация моей боли, что разрывает душу…

Я познала другого. И мне…мне понравилось, – произносит Леа, и демон специально снимает ее лицо. Она похотливо облизнула губы. Не могу поверить. Я готов себе сам пулю в висок пустить, настолько боль невыносима…грудь разрывает.

Она улыбается, глядя в камеру, потом слегка опускает взгляд и экран гаснет.

Молчу, пыхчу. Дыхание тяжелое, утробное. Молчать. Нужно молчать. Но боль только копится, разрывает кожу, мышцы и рвет связки…

Кидаю планшет в стену, оставляя на ней вмятину.

И ору.

Ору, что есть силы, дергаю себя за волосы, трясусь. Это припадок. Это такие муки. Ревность. Я горю заживо. Агония. Ненавижу ее…себя…Деймона…как я позволил этому случиться? Как?

Была ли это ее фальшь? Или она проявляла свои настоящие эмоции?

Что за шлюху я из нее сделал?! Она должна ЖИТЬ МНОЙ, ДЫШАТЬ МНОЙ. Все испорчено. Все испорчено и навсегда. Она никогда меня не простит. А я буду смотреть на нее и каждый раз видеть эту сцену на столе.

Мне нужно ее видеть. Заглянуть в голубые глаза, выбить из нее правду…и душу.

Ломал ее, ломал. Месяцы ушли на это.

А она сломала меня за минуту своей улыбкой.

С затуманенным от боли разумом я вскакиваю, одевая, что попало, и словно одержимый, бегу на зов своего сгорающего сердца.

***

Max Richter – On the Nature of Daylight

– Где она?! – подхожу к охраннику, что стоит у моей двери. – Что произошло?!

– Была небольшая драка, сэр. Все улажено. Вы стреляли, никто не пострадал. Но потом стали спокойны. И не с кем не разговаривали. Вы не помните?! Девушка пыталась сбежать, после вашего…поступка. Бежала по снегу. Вчера поднялась температура, приходили врачи. Напичкали таблетками. Сейчас она хорошо себя чувствует. Ну, как…относительно.

Ни хрена не понял.

– Где?

– Дак в номере, сэр. Не выходит. И не ест, – киваю Джорджу, с ноги вышибаю дверь в комнату Леа. Кровь бурлит.

Думал, хуже уже быть не может. Но картина бьет меня наотмашь.

Леа сидит на стуле. Спина выпрямлена, руки развернуты ладонями к верху, лежат на коленках. На ней белая сорочка, простая, самая скромная, что она нашла.

Она даже не вздрагивает, когда я выбиваю дверь. Даже не смотрит на меня с испугом. Не сжимается, не бежит в угол от страха, как мышка.

Сидит и даже веко ее не дергается…смотрит в одну точку.

Смотрит и всем своим видом напоминает мне убитую горем, одержимостью и любовью мать. Безжизненная. Сломленная. Кукла.