Читать книгу "Generation Икс - Дуглас Коупленд"

Однако Клэр, казалось, совсем не развлекал сумбурный разговор ее родных. Она вяло придерживала бумажную тарелку, наполненную низкокалорийной едой с высоким содержанием клетчатки – ананас, проросшие бобы и цыпленок без кожи, в то время как сильный, не по сезону свирепый ветер скатывался с горы Сан-Джасинто. Я помню отвратительные обрывки фраз, которыми обменивались эти гладкие, лощеные Бакстеры.

– То был Гислер, а не Гитлер. Так предсказал Нострадамус, – орал через стол один из братьев, Аллан, типичный ученик частной закрытой школы, – а еще он предсказал убийство Джона Кеннеди.

– Об убийстве Джона Кеннеди не помню.

– На сегодняшнее сборище «У Золя», посвященное концу света, я надену такую шляпку пирожком. Как у Джекки. Будет очень исторично.

– Та шляпка, знаешь ли, была от «Холстон».

– Ну и пусть!

– Покойные знаменитости де-факто забавляют.

– А помните тот День всех святых пару лет назад, когда началась паника из-за поддельного тайленола, когда все пришли на вечер, одетые баночками с этими таблетками…

– …а потом все скукожились, когда поняли, что эта гениальная мысль пришла не только в их головы.

– Это же идиотизм – оставаться здесь; город уже трижды трясло. С тем же успехом мы могли бы нарисовать на себе мишени.

– А что, у Нострадамуса есть и снайперы?

– Слушайте, а лошадей можно доить?

– А это-то тут при чем?

Беседа была нескончаемой, вымученной, претенциозной, временами она казалась шелухой от английского языка, который дотирали уцелевшие в ядерной войне. Но слова здорово передавали дух времени и потому засели в моей голове.

– Я на стоянке встретил музыкального продюсера. Он с женушкой направлялся в Юту. Говорит: здесь – район бедствия, и только в Юте можно выжить. Они ехали в этаком клевом золотистом «корни-че», багажник был под завязку забит ящиками с армейским пайком и бутылками воды из Альберты. Женушка жутко напугана.

– А кто-нибудь видел фунт пластикового жира, выставленный в окне хирургического кабинета? Точь-в-точь блюда-муляжи в витринах японских ресторанов. Похоже на тарелку пюре из киви с клубникой.

– Господи, кто-нибудь выключит этот вентилятор? У нас что, съемки для рекламных роликов?

БЕЗОПАСИЗМ:

вера в то, что существует способ обрести моральное и финансовое благополучие, смягчить удары судьбы. Обычно это означает обращение за помощью к родителям.

ГОТОВНОСТЬ К РАЗВОДУ:

форма безопасизма, убежденность в том, что, если брак не задался, всегда можно развестись, что развод – это плевое дело.

– Хватит выпендриваться.

– Щас спою какое-нибудь евродиско.

(В этот момент бумажные тарелки с говяжьими котлетами, приправой и крохотными свеженькими овощами соскользнули с ослепительно белого стола в бассейн.)

– Не обращай внимания на ветер, Дэви. Не потакай капризам природы. Он сам угомонится.

– Э-э… а можно испортить Солнце? Мы способны расфигачить на Земле что угодно. Можем мы, если захотим, уничтожить Солнце? Я, например, не знаю. Можем?

– Меня больше беспокоят компьютерные вирусы.

Клэр поднялась и подошла к бару, где я трудился, – забрать поднос с коктейлями «Кейп Код» (побольше Кейпа и поменьше Кода, пожалуйста) и пожала плечами – «да, дал же мне бог такую семейку!». Затем направилась обратно к столу, показав мне спину в вырезе черного купального костюма – белую бледную спину с лесенкой шрамов цвета воска. Как я узнал позже, это были следы заболевания в детстве, приковавшего ее на годы к больничной койке в клиниках от Бретвуда до Луизианы. Там врачи шприцами выкачивали из ее позвоночника гадкий вирус, и там же она провела годы «становления личности» в беседах с искалеченными душами – клинические пограничные случаи, маргиналы, с теми, у кого крыша съехала. («До сих пор я предпочитаю общаться с людьми травмированными – они более цельные».)

Вдруг Клэр на ходу развернулась, вернулась к бару и, приподняв очки, призналась мне:

– Знаешь, мне кажется, что, когда Господь создает семьи, он просто тычет пальцем в телефонный справочник, попадая наугад, а потом говорит тем, кого выбрал: «Эй! Следующие семьдесят лет вы проведете вместе, хотя у вас нет ничего общего и вы не нравитесь друг другу. Но если вы хоть на секунду почувствуете, что эти люди вам чужие – вам станет стыдно». Мне так кажется. А тебе?

Моего ответа история не сохранила.

Она отнесла напитки семье, приветствовавшей ее воплем: «Спасибо, Старая Дева», – и вернулась. Тогда (как и сейчас) она была коротко острижена под Бетти Буб и желала знать, какого черта я делаю в Палм-Спрингс. Она заявила, что все люди моложе тридцати лет, живущие в курортных местах, мерзопакостны; это «альфонсы, торговцы наркотиками, садящиеся на иглу и просто спрыгивающие с нее, сутенеры, они кого-то снимают, разводят, словом ловят рыбку в мутной водице». Я уклончиво сообщил, что просто пытаюсь уничтожить все темные пятна в своем прошлом, и она приняла это за чистую монету. Потом, пригубляя напиток и рассеянно разглядывая в зеркальной полке свое отражение на предмет прыщиков, поведала о своей работе.

– Я торгую одеждой на каждый день – потом призналась, что служение моде для нее – занятие временное. – Я не думаю, что становлюсь лучше: в одежном бизнесе столько мошенничества. Мне хотелось бы уехать куда-нибудь, например, на Мальту, где скалы, и выбросить все из головы – читать книжки и общаться с людьми, которые хотят заниматься тем же.

В этот момент я и заронил семя, которое вскоре принесло в мою жизнь столь неожиданный и восхитительный плод. Я сказал:

– Почему бы тебе не перебраться сюда? Брось все.

ПРОТИВО-ТВОРЧЕСКИЙ ОТПУСК:

работа, на которую устраиваешься ненадолго (обычно, на год; начальство в эти намерения посвящать не принято). Как правило, цель работника – подзаработать, чтобы заняться иной, более важной для него деятельностью, например, писать акварелью пейзажи где-нибудь на Крите или заниматься компьютерным дизайном свитеров в Гонконге.

Возникла взаимная симпатия, позволившая мне беззаботно продолжить:

– Забудь обо всем. Начни сначала. Подумай. Отделайся от нежеланного настоящего. Посуди сама, какой будет терапевтический эффект; а по соседству со мной есть пустое бунгало. Можешь въехать хоть завтра, и я знаю уйму анекдотов.

– Может, я так и сделаю, – сказала она. – Может, так и сделаю, – улыбнувшись, она взглянула на свою семейку. Та, как всегда, прихорашивалась и щебетала, спорила о предполагаемой длине «хозяйства» Джона Диллинжера, обсуждала демонические аспекты телефонного номера Джоанны (сводной сестры Клэр), содержащего три шестерки подряд, и вновь – Нострадамуса с его предсказаниями. – Взгляни на них, а? И представь, что тебе двадцать семь и ты едешь с братиками и сестричками в Диснейленд. Поверить не могу, что позволила втянуть себя в такое. Здесь так занудно, что если ветер не разнесет это местечко, то оно сгинет само по себе. У тебя есть братья и сестры?