Читать книгу "Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина - Елена Осокина"

После принятия судьбоносного решения об операциях с бытовым золотом прошло более года. Торгсин по-прежнему принимал лишь валюту и золото. Люди же несли в торгсиновскую скупку бриллианты, рубины, платину, серебро, картины, статуэтки, умоляли обменять их на продукты, как бы подсказывая руководству, что еще можно обратить в станки и турбины для заводов-гигантов. В одном из документов, например, рассказана такая история (апрель 1933 года): «На днях в московский магазин (Торгсина. – Е. О.) были принесены две картины фламандской и голландской школы, за которые собственник желал получить 50 рублей. За границей же они могли быть проданы за тысячу марок». Несмотря на выгодность сделки, Торгсин вынужден был отказать. Из Приморской конторы Торгсина сообщали (август 1933 года): «Недавно нам был предложен шестикаратный бриллиант за 100 рублей, стоимость подобного бриллианта 2000–3000 рублей в довоенное время. Платина чистая… Мы вынуждены отказаться. Фактически гнать клиентов на черную биржу». Во время лютого голода 1932–1933 годов похожие сообщения приходили в правление Торгсина из разных концов страны. Ценности сами текли в руки, но государственная бюрократическая машина поворачивалась медленно.

Конторы Торгсина сообщали в Москву о потоке «неразрешенных» ценностей, но санкций на их приемку все не было. Хотя в декабре 1932 года правительство наконец разрешило Торгсину принимать серебро, но ограничило скупку только крупными городами. Лишь весной 1933 года скупка серебра развернулась повсеместно. В августе 1933 года Торгсин стал принимать бриллианты, но только в трех городах – Москве, Ленинграде и Харькове. Лишь в 1934 году скупка бриллиантов в Торгсине открылась в других городах СССР, а в октябре 1934 года правительство разрешило торговой конторе принимать от советских граждан и другие драгоценные камни. В 1934 году в Торгсине началась скупка изделий из платины. Со временем Торгсину разрешили иметь и комиссионные магазины, куда население могло сдать неметаллические валютные ценности – картины, скульптуру и другой антиквариат, а также фольклорную одежду, которая могла привлечь иностранцев, и пр.

Случайно ли Торгсин в операциях с советскими покупателями начал со скупки золота? Случайно ли руководство страны не торопилось разрешить Торгсину принимать незолотые ценности? Нет, не случайно.

Пятилетний план Торгсина на 1933–1937 годы, который был принят в начале 1932 года, свидетельствует о том, что Торгсин был задуман исключительно как механизм для выкачивания валюты и золота. В плане нет и слова о приеме от населения незолотых ценностей. Руководство страны стремилось «снять золотые сливки» – заставить людей сначала сдать то, что дало бы наибольший валютный эффект. Если бы у людей был выбор, то они скорее бы расстались с менее ценным и более распространенным серебром, чем с золотом. В этом случае валютный эффект операций Торгсина резко снизился бы. События подтвердили опасения руководства. Конторы сообщали, что после того, как разрешили скупку серебра, приток золота в магазины Торгсина резко упал.

Изначальное ограничение скупки ценностей золотом было сознательным. Не случайно Политбюро, разрешая в ноябре 1932 года прием серебра в Торгсине, рекомендовало «на первое время не проводить это мероприятие в районах, где имеется значительное количество золота». Документы свидетельствуют, что валютные ведомства сознательно задерживали скупку серебра, опасаясь, что это приведет к падению сдачи золота. Кроме того, разрешение принимать серебро конторы давали не всем своим магазинам одновременно, а выборочно, и в первую очередь тем, где поступление золота стало резко снижаться. О такой тактике весной 1933 года сообщала, например, Туркменская контора Торгсина: «Не приступили к скупке серебра во всех пунктах ввиду того, что некоторые универмаги только приступили к скупке золота, и, если поступление последнего в течение 2–4 недель начинает резко понижаться и точка является нерентабельной, приступаем к скупке серебра». Как правило, прием незолотых ценностей в Торгсине начинался не повсеместно, а в крупных городах как эксперимент – с целью увидеть, какие последствия это будет иметь для скупки золота.

Все указывает на то, что в разрешении Торгсину принимать от населения незолотые ценности немалую роль сыграла настойчивость людей, которые пробивались в Торгсин. Вновь следует повторить вывод о том, что Торгсин был порождением не только острой валютной нужды государства, но и чрезвычайной активности голодных людей.

Так, шаг за шагом, погоняемое валютной нуждой и под давлением, идущим от общества, руководство страны расширяло валютные операции Торгсина. Хотя прямого обмена товаров на ценности в Торгсине не было – сдатчики ценностей получали деньги Торгсина, которыми расплачивались в его магазинах, – но фактически в Торгсине наличная валюта, золото и другие ценности стали средством платежа. Таким образом, развивая Торгсин, правительство на время его существования и в пределах его деятельности разрешило частные операции с валютными ценностями, вынужденно ограничив государственную валютную монополию.

Глава 3. Стратегия: выжить!

Индустриализация остро нуждалась в валюте и золоте, и руководство страны не гнушалось преступными средствами, чтобы забрать ценности у людей. Но в Торгсин люди приносили свои сбережения добровольно, часто отдавая дорогие сердцу семейные реликвии. Применять репрессии не пришлось. Чем была вызвана эта добровольность?

Время новой экономической политики – нэпа, проводившейся в СССР с 1921 года и до начала форсированной индустриализации, отмечено относительным благополучием. Не стоит идеализировать нэп. Он не стал золотым веком ни для жителей города, ни для жителей деревни, но в то время голод не угрожал населению страны. Питание улучшалось год от года, о чем свидетельствовали регулярные исследования Центрального статистического управления. Высшей точкой этого хрупкого благополучия стал 1926 год. С началом индустриализации относительное благополучие нэпа быстро сменилось продуктовыми карточками и массовым голодом. Страна стала жить на черном хлебе, селедке и постных капустных щах. Почему это произошло?

Благополучие нэпа покоилось на частной инициативе. Крестьяне, которые составляли более 80% населения страны, вели индивидуальное хозяйство и обеспечивали себя сами. Выплатив государству сельскохозяйственный налог, который с 1924 года взимался деньгами, крестьянин сам решал, что делать с урожаем. Он жил по принципу – в первую очередь обеспечить свою семью, остальное с выгодой продать. Если крестьянин шел в магазин, то не за хлебом и мясом. Он покупал там то, что не мог произвести сам – соль, спички, мыло, керосин, ситец…

Благополучие деревни было залогом благополучия города. Воскресные базары и рынки, которые работали в каждом городе и поселке, служили главным источником продовольственного снабжения горожан. На рынке торговали крестьяне, частные заготовители и перекупщики. В годы нэпа на основе крестьянской торговли сложилась сложная система межрайонного товарооборота. Именно благодаря частному крестьянскому хозяйству и крестьянскому рынку голод в 1920‐е годы не угрожал стране.

Немалую роль в благополучии нэпа играли и частные заготовители. Во второй половине 1920‐х годов частник закупал в производящих районах около четверти хлеба, до трети сырья, обеспечивал более 20% поставок хлеба в потребляющие районы, в том числе треть поставок пшеницы. Частник действовал быстро – забирался в глухие уголки, где не было государственных заготовителей, перебрасывал товар на рынки отдаленных регионов, снабжал владельцев частных ларьков, палаток, ресторанов, чайных, кафе, делал запасы.