Читать книгу "Инфернальный реквием - Петер Фехервари"

– Все они – испостаси единого сосуда, ибо каждая свеча пылает вышним огнем Бога-Императора.

– Но наши хозяева не принадлежат к вашему ордену? – не отступал Ичукву.

– Последняя Свеча зажжена от пламени Вечной, но лучится собственным светом. – Гиад склонила голову. – С вашего позволения, комиссар, я займусь другими ранеными.

«Ты не та, кем кажешься, сестра», – подумал Лемарш, глядя, как она подходит к постели напротив.

Ичукву понял это еще несколько месяцев назад – точнее говоря, в первые мгновения их знакомства. Асената и другие госпитальеры встретили изувеченных солдат «Темной звезды» на борту «Асклепия», когда остатки роты доставили туда после боя в Резаке. За время странствия в пустоте Гиад показала себя самой умелой и сострадательной из сиделок, хотя неизменно прятала свою доброту под маской строгости. К тому моменту, как звездолет достиг Витарна, абордажники уже считали Асенату частью подразделения. Кое-кто даже называл ее «сестра Темная Звезда», пусть и за глаза.

«Они любят тебя», – решил комиссар, наблюдая за тем, как светлеют лица гвардейцев при виде женщины, обходящей лазарет. Порхая по содрогающейся каюте с легкостью бестелесного духа, она задерживалась возле каждого раненого и по мере сил облегчала их страдания.

«Они любят тебя, и по праву. Но не видят, кто ты на самом деле, Асената Гиад».

Возможно, сейчас женщина, взявшая солдат под крыло, ступала по пути целительницы, но манера поведения и шрамы указывали, что когда-то она ходила по другим, менее ровным дорогам. Под чопорной белой накидкой и апостольником скрывалась воительница. Вроде бы ничего необычного: Адепта Сороритас перемещались между различными структурами своей организации, если того требовал долг, однако Лемарша тревожила таинственность, окружающая сестру милосердия.

Секреты прятались за любым ее словом и жестом, будто след из теней, ускользающий от взора Ичукву, но ничто не беспокоило его сильнее, чем невольная улыбка, которой Асената сегодня приветствовала шторм. Хотя в первую секунду комиссар не распознал выражение лица Гиад, его озарило во время разговора с ней.

Так не улыбаются лекари или бойцы.

Так улыбаются только палачи.

– Хочу умереть… стоя, – сказал Фейзт невыносимой женщине, которая только что отругала его.

– Сержант, вы умрете, только если сами захотите, – спокойно произнесла она. – Я уже предупреждала вас об опасности ненужных движений.

– Надо было… увидеть ее. – Толанд мотнул головой в сторону иллюминатора. – Бурю.

Товарищи Фейзта смылись, пока сиделка распекала его за то, что он вылез из койки. Толанд их не винил – никто не мог переспорить сестру Темную Звезду.

– Я сохраняла вам жизнь, сержант. Выходит, зря тратила время? Зря тратила благостыни Императора?

– Мне каюк… сестра. – При каждом вдохе ему казалось, что он втягивает в легкие битое стекло. – Догадался… по их глазам.

– А по моим?

– Не понял… о чем вы.

Гвардеец раскачивался, как одурелый, и мир качался вместе с ним – нет, против него, растягиваясь в слишком многих направлениях сразу.

«Вот-вот порвется, – осознал Фейзт. – В любую секунду…»

Сестра Темная Звезда подступила к нему:

– Ты видишь свою смерть в моих глазах, сержант-абордажник?

– Я…

В тени под ее белым апостольником он разглядел только две одинаковых лужицы черноты. И в них не было ничего. Как такое возможно? Они поглотили бы все, что оказалось бы слишком близко к ним. Значит, она – Пустотный Ангел, так?

Толанд яростно затряс головой, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями.

«Мне нельзя тут находиться, – вспомнил он. – Никому из нас».

Фейзт уже не был уверен ни в чем, кроме этого, но когда он попытался сказать сестре – предупредить ее, – то не сумел выдавить ни слова.

– …Ксенофрагменты в твоей груди можно удалить, – говорила женщина. – Бронзовой Свече под силу исцелить тебя, но ты должен бороться.

«Я и… не прекращал!»

Сестра положила ладонь на забинтованное туловище Толанда. Касание холодило льдом, но ее глаза теперь ожили и лучились сочувствием. Оно почему-то терзало солдата сильнее, чем осколки, рвущие ему кишки. Лишь через пару секунд Фейзт понял, в чем причина: жалость Асенаты вызывала в нем стыд.

– Обратись к Свету Императора и наберись сил, – настоятельно произнесла она. Затем выражение лица Гиад вновь ожесточилось, превратившись в насмешливую ухмылку. – Ты трус, Толанд Фейзт? Слишком слабый, чтобы выкарабкаться? Или ты все-таки выживешь?

– Всегда… выживал, – задыхаясь, ответил гвардеец, и у него подкосились ноги.

II

Когда Асената наконец вышла из лазарета, шторм бушевал по-прежнему. Хотя начался он много часов назад, сестра чувствовала, что до пика мощи еще далеко. Им предстояла тяжелая переправа.

Вздохнув, она прислонилась к стене коридора, сползла на палубу и села, задрав колени. Да, недостойная поза, однако Гиад крайне устала – как телом, так и душой, – пока поддерживала образ безупречного целителя, в котором явно нуждались ее пациенты-почитатели. Обходя палату, она ни разу не оступилась и не выдала своих чувств, скрываясь под завесой уверенной походки и безмятежности…

«То не истина, сестра! – пришла к ней незваная, но и неопровержимая мысль. – Твое лицедейство не обманывает никого, и уж точно не тебя саму».

Закрыв глаза, Асената вспомнила, как безотчетно улыбнулась – и кому, этому гаду Лемаршу! – а потом едва не сорвалась в разговоре с Фейзтом. Хотя сержант слыл героем, и Гиад не сомневалась в его силе, упрямство бойца изматывало ее. Комиссар часто намекал, что, возможно, ради блага роты ее неформальному командиру стоило бы поскорее отправиться к Императору, но сестра лишь решительнее принималась спасать жизнь гвардейца. И о Сакральное Пламя, тот нисколько не облегчал ей работу!

Сегодня Асената еще раз вытащила Толанда, пусть и сама почти не понимала, как ей это удалось и сколько еще он протянет. Меняя сержанту повязки, Гиад увидела, что рваные раны под ними воспалены и гноятся. Помогавших ей абордажников чуть не стошнило от смрада, однако сестра даже не вздрогнула.

«Нет, ты бранилась! Весьма красочно и непристойно!»

А потом она простонала, дойдя до Глике. Солдат лежал пластом, и его подушка вымокла от крови, сочившейся из ушей. Поскольку на ощупь тело оказалось теплым, скончался боец незадолго до прихода Асенаты, но никто не слышал, как он умирал. Возможно, Конрад не страдал…

«Опять увертки! Ты же видела его лицо. Может, смерть была и быстрой, но очень мучительной!»

– Исход взыщет плату, – пробормотала Асената, надеясь вернуть прежнюю уверенность.

Фраза показалась ей бессмысленной по сравнению с остекленевшим взглядом Конрада Глике. В глубине души Гиад знала, что обряд Переправы не связан с кончиной солдата. Как и шесть абордажников, испустивших дух по пути к Витарну, он умер из-за чужеродной скверны в организме. Хирургеоны «Асклепия» назвали ее режущим мором.