Читать книгу "Женские лики Столетней войны - Елена Майорова"

Конечно, королю была ближе дочь. Даже видя угрюмость Матильды и ее полное неумение привлекать сердца, Генрих склонялся к ее кандидатуре. О ней говорили: «Натура мужчины в образе женщины». Жесткая, гордая, суровая, ставившая политику выше всех других страстей, она была дважды представлена королем своим баронам в качестве наследницы престола и дважды почти насильно с них бралась торжественная клятва стоять за Мод. Но хотя ее в дальнейшем называли правительницей государства, она никогда не была коронована.

Чтобы усилить позиции принцессы, отец выбрал для нее мужа – Жоффруа Анжуйского, старшего сына самого могущественного правителя Северной Франции. Как видно, идея союза с анжуйцами не оставляла короля: ведь графство Анжу граничило с его Нормандией. Жоффруа принадлежали Мэн, Анжу и Турень. Он был значительно младше своей нареченной – на целых одиннадцать лет, – но на разницу в возрасте в подобных случаях не обращали существенного внимания. За привычку украшать шлем веткой ракитника с яркими желтыми цветками (Planta genesta) его прозвали Плантагенет. Впоследствии потомки Жоффруа Анжуйского использовали это прозвище как фамилию.

Матильда, не желавшая менять императорский титул на графский, несколько месяцев сопротивлялась решению отца. Наконец, получив обещание, что английский престол будет оставлен ее детям, она отправилась на континент. В 1127 г. состоялась свадьба 25-летней Матильды и 14-летнего Жоффруа. Подросток интересовался только охотой, а его жена, требовавшая титуловать себя императрицей, томилась в его замках, как в неволе. За пять лет брака потомства у них не появилось.

Взбешенная несправедливостью судьбы и напуганная перспективой остаться никому не нужной бездетной графиней, Матильда отправилась к отцу в Англию. Тот встретил ее холодно: в надежде на рождение сына он вступил во второй брак с Аделаидой Лувенской, но она не смогла родить ему наследника. Разочарованный король сетовал на судьбу, оставившую ему уже почти чужую, бесплодную дочь вместо любимого сына.

В это печальное для нее время Матильда находила поддержку только у своего кузена Стефана; они часто проводили время вместе и на их странную дружбу уже начинали коситься. Отец потребовал, чтобы Матильда вернулась к мужу; она вынуждена была повиноваться. Наконец, у нее родился сын, названный в честь английского короля и в надежде на наследование английского престола Генрихом. Затем на свет появился второй ребенок – Жоффруа. В дальнейшем недоброжелатели Генриха II, желая его уколоть, намекали, что он был не законным сыном Жоффруа Анжуйского, а бастардом Стефана Блуаского. Но мало кто в это действительно верил.

Генрих I умер неожиданно, подавившись рыбной костью. Он не оставил завещания. Бароны охотно поверили сомнительному свидетельству коннетабля Гуго Биго, что король на смертном одре лишил наследства дочь и назначил преемником племянника Стефана.

Отсутствие Мод в момент смерти короля сослужило ей плохую службу: Стефан успел раньше ее явиться в английскую столицу, еще до того, как покойный король был предан земле, и заявить права на корону вопреки своему клятвенному обещанию признать права императрицы. Лондон, большой для того времени город, с могущественными торговцами шерстью и ремесленными гильдиями, поддержал внука Завоевателя.

Но Матильда не сдалась. Более полутора десятка лет она воевала с кузеном за отцовское наследство.

Пользуясь слабостью королевской власти, бароны строили замки, превращая их в разбойничьи гнезда. Они искали выгоды, переходя из королевского лагеря в лагерь претендентки и не порывая окончательно ни с одним, ни с другой. У большинства из них были владения по обе стороны Ла-Манша, поэтому они вели политику уверток и компромиссов. Этот период в истории Англии именуется Войной Стефана и Матильды.

Партия императрицы получила перевес, когда ее возглавил ее сын Генрих, правнук Вильгельма Завоевателя.

Не красавец, но весьма привлекательный молодой человек среднего роста, атлетически сложенный, с короткими рыжеватыми волосами, с лицом, усыпанным веснушками, и светлыми пронзительными глазами, Генрих отличался каким-то животным магнетизмом. Современные исследователи (Дж. Вудс) объясняют энергию Генриха холерическим темпераментом и безудержной сексуальностью. Он был умерен в пище, обладал чутким сном и одевался небрежно, предпочитая короткий анжуйский плащ длинной одежде нормандцев. В минуты гнева он становился страшен, заставляя трепетать самых бестрепетных. Принц был весьма образован, знал латынь, что считалось верхом учености, владел множеством европейских языков и обнаруживал явную склонность к поэзии. Хронист Петр Блуаский (ок. 1130–1201) оставил такую характеристику Генриха: «Когда он не держит в руке лук или меч, он находится в совете или занят чтением. Нет человека более остроумного и красноречивого, и, когда он может освободиться от своих забот, он любит спорить с учеными».

Со временем он стал самым выдающимся европейским монархом; его связи и влияние распространились на весь западный христианский мир.

Повзрослевшая Алиенора сама выбрала себе такого супруга – не господина, но сподвижника. Он был сделан совсем не из того материала, что скучноватый серьезный Людовик. Алиенора получила все, что хотела: веселого молодого короля, такого же любителя удовольствий и развлечений, как и она сама; такого же, как она, здравомыслящего и умелого политика. Француз по происхождению, хозяин более половины Франции, Генрих был равен ей по положению и богатству. Он уже дал жизнь двоим бастардам – обстоятельство, несомненно учитываемое Алиенорой, – она надеялась иметь сыновей.

Отставленная французская королева действовала с величайшей осторожностью: проведай о ее планах Людовик, никогда бы не состояться этому браку. А ведь не только герцогиня Аквитанская желала объединения владений с графом Анжуйским – молодая женщина была взволнована и покорена исходящим от Генриха ощущением мужественной силы. Чтобы там ни говорили враги о ее легкомыслии, приписывая разнообразные увлечения во время пребывания в сане французской королевы, скорее всего, эти слухи были сильно преувеличены, и ее женское существование отличалось бесцветностью и однообразием. Она в течение пятнадцати лет была женой холодноватого, скрытного, глубоко религиозного Людовика Французского, и каждый ее шаг обсуждался и оценивался его ханжеским окружением. Не будь в аквитанской принцессе такого запаса жизнелюбия, она могла бы потерять всякий интерес к жизни и совсем зачахнуть.

Итак, она была покорена. Но и он тоже подпал под ее очарование. И хотя потом, по прошествии многих лет, Генрих божился, что основной целью его женитьбы на Алиеноре Аквитанской являлось увеличение принадлежащих ему владений, это было не совсем, не полностью правдой. Он, должно быть, забыл или не хотел вспоминать, что был восхищен и буквально околдован властным очарованием этой блестящей, роскошно-элегантной, обольстительной дамы.

В те времена брак был одним из самых верных способов нанести политический урон противнику. Алиенора и Генрих своим супружеством заключили союз против всех возможных соперников.

Людовик VII, как христианин, терпеливо снес удар и сумел обрести духовное утешение, но не смог избавиться от проблем, возникших на границах его королевства. Теперь с объединением владений графов Анжуйских и герцогов Аквитанских французские Капетинги оказались со всех сторон зажатыми агрессивными соседями. Слияние Нормандии и Анжу с Аквитанией, включающей Пуату, Перигор, Гасконь, Сентонж, Лимузен и Ангумуа, притязания их правителей на Овернь и на Тулузу потрясли всю Европу. Теперь владения графа Анжуйского широко простирались и охватывали нижние течения трех больших рек: Сены, Луары и Гаронны. Повсюду люди лишь качали головой, слыша о таком могуществе, когда столь много народов и государств, разделенные давними распрями или противоречивыми интересами, вдруг слились благодаря любовной интриге.