Читать книгу "Благородный защитник - Ханна Хауэлл"

— И это все? — спросила она, хоть и знала, что следует действовать осторожно, что не может он просто так объявить сэра Родерика злодеем и тут же зарезать его.

— Пока да. Я уже говорил Каллуму, что нам потребуются недели, месяцы, а может, и годы. Прежде всего надо испортить репутацию сэра Родерика, а на это уйдет немало времени. Будем надеяться, что у него не так уж много близких друзей и союзников, но и они станут отходить от него по мере распространения сплетен и слухов. Мой план может измениться в любой момент — все зависит от того, какая последует реакция на слухи и многие ли в них поверят. Сначала я постараюсь лишить этого негодяя поддержки, а затем и жизни.

— План хороший, и наверняка удастся его осуществить. Только в нем не предусмотрено моего участия.

— Иначе быть не может. Главное — твой муж должен быть уверен, что ты мертва. Как только он обнаружит обратное, ситуация усложнится и станет много опаснее. Нам придется дробить силы: надо будет не только стремиться уничтожить твоего мужа, но и пытаться сохранить жизнь тебе. Детей тоже придется увезти куда-нибудь подальше. Он, возможно, догадывается, что это ты помогла детям бежать, а они тоже представляют для него угрозу. Если их увидят со мной, я потеряю возможность свободно разъезжать по стране и вредить ему. Он заподозрит, что мы с тобой заодно, что ты открыла мне все его тайны — и тогда мне придется защищать себя и детей. Каллум должен проявлять особую осторожность, не попадаться никому на глаза. Ведь сэр Родерик давно решил покончить с ним, поскольку он таит в себе угрозу его благополучию.

— Я сам могу позаботиться о себе, — заявил Каллум. — Я не ребенок, и нечего со мной нянчиться.

Пейтон понимал, что должен быть в высшей степени деликатным, чтобы не задеть его гордость.

— Не сомневаюсь, что ты способен постоять за себя. Однако истинно мудрый человек всегда соразмеряет свои силы с силами врагов. А твой враг — рыцарь, искушенный в воинских искусствах, имеющий в своем распоряжении опытных воинов. И все эти мужчины старше и сильнее тебя. Несомненно, ты умеешь удирать и прятаться, куда угодно пробраться, подслушать то, что не предназначалось для твоих ушей, и не попасться при этом. Но все равно для тебя это будет неравный бой. И ум, и сердце у тебя не хуже, чем у любого рыцаря, но ты еще мальчик по своим физическим данным, и любому взрослому не составит труда схватить тебя, задержать и покалечить.

Каллум с досадой посмотрел на свое тощее тело:

— Мне надо побольше есть.

— Это тоже не повредит. Так же как и уроки Йена Сильного, если ты захочешь, чтобы он научил тебя владеть ножом, который ты теперь носишь. И показал тебе пару приемов, которые помогут тебе сохранить жизнь и победить в бою. Подумай также о том, мой храбрый друг, что, если тебя обнаружат, леди Кирсти и все дети подвергнутся смертельной опасности.

— Я ни за что их не выдам!

— Знаю, что не выдашь. Но уже сам факт, что тебя поймали в окрестностях замка, может навести нашего врага на след. Почему, зная, что он хочет тебя убить, ты все же остался поблизости? Это будет первый вопрос, который он задаст себе. И ему вовсе не потребуется добиваться от тебя ответа. Слишком легко обо всем догадаться. Нет, мальчик, твой долг — сделать так, чтобы остальные оставались в безопасности, надежно скрытые от чужих глаз. Мудрый человек заранее готовится к тому, чтобы вступить в решающий бой.

Прошло не менее получаса, прежде чем Кирсти осталась наконец наедине с Пейтоном. Йен Сильный увел Каллума на тренировку, остальные дети ушли с Крошкой Элис. Кирсти посмотрела на Пейтона, на его красивое лицо и с досадой подумала: «Ну почему так сжимается сердце при виде его красоты!» Ей нужен воин, а не любовник. Защитник детей, а не романтический воздыхатель.

— То, что ты сказал Каллуму… — начала она. Пейтон жестом прервал ее:

— У мальчика своя гордость. Он должен сохранить самоуважение, а также понять, что худенький мальчик не в силах сражаться со взрослым мужчиной, закаленным в сражениях рыцарем, и что нет ничего позорного в том, чтобы признать это. За воинственностью Каллума скрывается тот факт — отлично известный нам обоим, — что гнев его большей частью порожден стыдом. Если мальчик поймет, что он ничего не мог поделать, что он не виноват в том, что с ним проделывали, стыд этот постепенно исчезнет и Каллум поймет, что стыдиться должен сэр Родерик, что только бесчестный человек использует свою силу и власть, чтобы безнаказанно причинять зло тем, кого клялся защищать.

— Позволь поблагодарить тебя за то, что ты говорил с ним как мужчина с мужчиной. Он пострадал больше остальных, и, насколько я понимаю, страдания его начались еще до того, как он попал в лапы сэра Родерика. — Она вздохнула. — Не думаю, что душевные раны этого бедного мальчика когда-нибудь затянутся.

— Может, и не затянутся. — Он слабо улыбнулся при виде ее болезненной гримасы. — И все же он может стать сильным, Кирсти. Сильным и добрым. У него храброе сердце и ясный ум. Знаешь, чего он хочет? Научиться сражаться и защищать детей, когда станет взрослым.

— Боюсь, в его планы входит убийство злодеев, обижающих детей.

— Возможно. Но не забывай, он еще очень молод. И самоконтролю, и умению здраво мыслить можно научить. — Он встал, взял ее руку в свои и, к ее изумлению, поцеловал кончики пальцев. — Итак, я убываю к королевскому двору. Надеюсь, это принесет пользу нашему делу.

— А я, значит, должна заползти в нору и отсиживаться там?

— Да. И не выползать из нее до моего возвращения.

Пейтон едва сумел удержаться от улыбки, когда знатный лорд, с которым он только что переговорил, толстый, изнеженный и сентиментальный, опрометью бросился разыскивать своего младшего сына. Лорд этот был не слишком умен, однако тонкие намеки Пейтона по поводу пристрастий сэра Родерика Макая он понял с поразительной быстротой. Значит, он не впервые услышал об этом, иначе как объяснить, что лицо его приняло испуганное выражение и он помчался прочь из переполненного народом большого зала искать своего ребенка. Впрочем, не исключено, что сэр Родерик уже успел проявить к его сыну нездоровый интерес.

— Приветствую тебя, о мой прекрасный рыцарь, — промурлыкал прямо ему в ухо знакомый голос, и он почувствовал прикосновение теплого шаловливого языка.

Пейтон обернулся к леди Фрейзер, но остался совершенно равнодушен, и этот факт его немало удивил. Теперь предметом его страсти стала Кирсти, но в прошлом ему не раз приходилось желать нескольких женщин одновременно. К тому же он давно не имел женщины. Однако ни призывный взгляд прекрасной дамы, ни ее пышные формы его нисколько не взволновали. Что с ним происходит? Может, он устал от игр, которые принято вести с дамами вроде леди Фрейзер? Или же впервые в жизни познал физическое влечение не к женщинам вообще, а к одной-единственной? И если так, то что ему теперь делать и как долго это будет продолжаться?

— Моего мужа вызвали к одру его отца, — продолжала леди Фрейзер, поглаживая руку Пейтона. — Он будет отсутствовать несколько дней. И несколько ночей. Много долгих, одиноких ночей.