Читать книгу "Ведьмина зима - Кэтрин Арден"

«Саша, ты знаешь, что он сделал с Марьей. Не доверяй ему, не…»

А потом она подумала:

«Саша, где ты?»

Но ее брата там не было, а Константин Никонович в последний раз опустил на нее взгляд. Он победил.

— Что вы скажете Богу, которого презираете, — прошептала Вася, быстро дыша от страха, — когда попадете во тьму? Все люди должны умереть.

Константин лишь еще раз улыбнулся ей, поднял руку, чтобы начертить крест, его низкий голос зазвучал в молитве. Толпа притихла, чтобы его слышать. А потом он склонился и прошептал ей на ухо:

— Бога нет.

Они подняли ее, и она дико вырывалась, как зверь в ловушке, но мужчина был сильнее нее, ее руки были связаны, кровь текла по ее пальцам из — за веревок, впившихся в ее запястья. Ее поднимали, и Вася думала:

«Матерь Божья, это происходит. Смерть», — подумала она, желая как — то подвести итог пути. Но ее просто лишат жизни со всеми ее страхами, слезами, ужасами, желаниями и сожалениями.

Клетка была маленькой, Васе пришлось согнуться в ней. Клинок у спины подтолкнул ее. Деревянная дверца хлопнула, ее надежно привязали.

Страх мешал Васе видеть. Мир стал отдельными вспышками: черная толпа, озаренная огнем, небо, воспоминания о детстве в лесу, о семье, о Соловье.

Люди бросали факелы в хворост. Поднялся дым, первое бревно загорелось, треща. Ее глаза на миг отыскали белое лицо Константина Никоновича. Он поднял руку. Голод, горе, радость в его взгляде были только для нее. А потом дым закрыл его.

Она сжала руками прутья. Занозы впивались в пальцы. Дым жалил ее лицо, вызвал кашель. Где — то вдали, как ей казалось, она слышала топот копыт, крики, но они были в другом мире, в мире из огня.

Многие говорили, что лучше умереть, пока не доходило до этого. Так ей как — то сказал Морозко. Он был прав. Жар уже был невыносимым. Но его не было видно, она еще не попала в лес после жизни.

Она не могла дышать.

«Моя бабушка пришла в Москву и не ушла. Теперь мой черед. Я не выберусь из этой клетки, а стану пеплом. И я никогда не увижу свою семью…»

Гнев внезапно вспыхнул в ней, открыл ее глаза, и она очнулась, сжавшаяся в клетке. Никогда? Все те часы, те воспоминания украдет безумный священник, решивший добиться мести? Кто бы сказал ей, что ее жизнь закончится тут, на льду? А Марья? Храбрая обреченная Марья? Возможно, Константин нападет потом на нее, ребенка, знающего о его преступлении.

Выхода не было. Она сжималась на полу запертой клетки, огонь поднимался вокруг нее, опаляя ее уже пострадавшее лицо. Она могла выбраться отсюда, лишь умерев. Клетку не сломать. Это было невозможно.

«Невозможно».

Морозко сказал это, когда она притянула его в пожар.

«Магия — это забыть, что мир может не слушаться твоей воли».

В порыве воли Василиса Петровна прижала ладони к толстым раскаленным прутьям клетки и потянула.

Тяжелое дерево разломалось.

Вася сжимала потрясенно разломанные прутья. Все серело перед глазами. Клетку наполнил дым, а дальше был занавес из огня. Что с того, что она сломала прутья? Огонь заберет ее. Если каким — то чудом этого удастся избежать, ее разорвет толпа.

Но она выползла из клетки, ее ладони, лицо и ноги оказались в огне. Вася поднялась на ноги. Она замерла на миг, покачивалась, но огонь не задевал ее. Она забыла, что он мог обжигать ее.

А потом спрыгнула.

Она пролетела мимо огня своего погребального костра, ударилась о снег и перекатилась, потная, окровавленная, в саже. Следящие черти беззвучно закричали. Она была в ожогах, но не горела.

Живая.

Вася приподнялась, дико озиралась, но никто не кричал. Константин и все остальные смотрели на костер, словно она не вылетела из него. Будто она была призраком. Она умерла? Попала в другой мир, как нечистая сила, что не могла касаться земли, а лишь жила над или под ней? Она смутно слышала, как стук копыт становится ближе и громче. Казалось, знакомый голос кричал ее имя.

Но она не слушалась. Ведь заговорил другой голос, тихий и изумленный, почти ей на ухо:

— Что ж, — сказал он, — это было нечто удивительное.

Он рассмеялся.

Вася повернула голову, она все еще лежала на талом снеге. Дым душил ее, воздух трепетал от жара, и кольцо людей казалось бесформенной тенью. Они все еще не видели ее. Может, она умерла или попала в мир нечистой силы. Она не ощущала раны, была лишь слабость. Все казалось не настоящим. Особенно мужчина, стоящий над ней.

Не человек. Черт.

— Ты, — прошептала она.

он стоял слишком близко к огню, должен был гореть, но — нет. Его единственный глаз блестел на лице, полном голубых шрамов.

Когда она видела его в прошлый раз, он убил ее отца.

— Василиса Петровна, — сказал черт по имени Медведь.

Вася поднялась на ноги, оказалась между чертом и огнем.

— Нет. Ты не здесь. Ты не можешь быть здесь.

Он не ответил словами, а поймал ее за подбородок и поднял лицо к себе. Веко отсутствующего глаза было зашитым. От его толстых пальцев пахло гнилью и раскаленным металлом, они были как настоящие. Он улыбался ей.

— Нет?

Она отдернулась с дикими глазами. Кровь из разбитой губы осталась на его пальцах; он слизнул ее и заговорщически добавил:

— Как думаешь, сколько тебе будет помогать твоя сила? — он окинул толпу взглядом. — Они порвут тебя на клочки.

— Ты… был скован, — прошептала Вася, голос ее звучал как в кошмаре. Это был кошмар. Медведь не покидал ее сны со смерти ее отца, а теперь они стояли лицом к лицу в буре дыма и красного света. — Ты не можешь быть здесь.

— Скован? — его серый глаз яростно вспыхнул, как раньше, и рычащая тень не была тенью человека. — О, да, — добавил он с иронией. — Ты и твой отец сковали меня с помощью моего хмурого близнеца, — он оскалился. — Разве ты не рада, что я свободен? Я собираюсь спасти тебе жизнь.

Она смотрела. Реальность искажалась, как воздух вокруг огня.

— Может, я не тот спаситель, которого ты хочешь, — добавил ехидно Медведь, но мой благородный брат не мог прийти лично. Ты разбила его силу, когда разбила его голубой кристалл. А потом наступила весна. Он теперь слабее призрака. И он освободил меня и отправил сюда. Не побоялся бед, — он скользнул взглядом по ее коже, поджал губы. — И со вкусом у него плохо.

— Нет, — выдавила она. — Не побоялся, — ее тошнило от страха и потрясения, от вони толпы, скрытой дымом.

Черт потянулся в свой рваный рукав. Он с недовольным видом бросил в ее руку деревянную птичку размером с ладонь.

— Он сказал передать тебе это. Символ. Он обменял свою свободу на твою жизнь. Теперь нам нужно уходить.