Читать книгу "Богиня в бегах - Женя Галкина"

– Глеб… – начала Полина, комкая от волнения брошенную им салфетку.

Он посмотрел на нее.

Светло-карие глаза выказывали нетерпение, мол, ну что еще? И угадывалась в них знакомая Полине жесткость: все сказано, решено, подарок оговорен, больше обсуждать нечего.

Такое выражение глаз было у Глеба, когда он твердо занимал какую-то позицию и ничто, ни доводы, ни уговоры, ни просьбы – уже не сдвинут его с места. Мужчина решил.

– Я буду волноваться, так что позвони мне, когда самолет сядет, – выдохнула Полина.

Глеб моментально смягчился.

– Конечно.

Он обнял ее, а потом поцеловал – осторожно, как ребенка.

– Пойдем. Подберешь мне галстук. Кстати, звонить я не буду: это дорого. И ты не звони. Рабочая командировка, ты можешь мне помешать.

А потом она стояла на крылечке, провожая его: вызванное такси унесло Глеба через хитросплетение улиц к взмывающей ввысь птице-«Боингу», а потом – под волны крыши Хитроу.

Или – нет?

Как только такси укатило, Полина побежала в дом – отвечать на звонок телефона.

– Здравствуйте. Полина! Меня зовут Анастасия, и я ваш приглашенный парикмахер. Наша встреча в силе?

– Да, в силе! – отозвалась Полина. – И захватите… краску для волос. Рыжую. Чтобы я была как морковь.

– А какой у вас сейчас цвет волос?

– Пепельная блондинка.

– Хорошо, будет вам морковь!

– Очень вас жду, – призналась Полина, бросила трубку и снова понеслась по делам, а их была уйма: собрать чемоданчик на неделю пребывания в гостинице, упаковать нетбук, принять душ, взять зонтик, косметику – кремы и притирания.

Она бегала по дому, вытаскивая и кидая на пол и кресла платья, кофточки и шарфы, открывала шкафы, выворачивая груды туфель и босоножек, и в итоге растерялась: что же брать? Что понадобится на самом деле? Не уезжать же с баулами?

Из кухни разносился дразнящий запах ванили. Торт, ослепительно-белый, с нежным сиреневым цветочком, который Глеб отодвинул от центра, все еще возлежал на блюде. Нужно же еще сделать уборку, осенило Полину, и она готова была застонать от досады, что этот дом так крепко держит ее, так сбивает с толку в важнейшем в ее жизни деле!

Вещи так и остались валяться, а Полина только успела просушить волосы, когда появилась Анастасия.

– Настя, – поправила она, когда Полина ее приветствовала, и широко улыбнулась.

Она была совсем еще девчонкой, смуглой, с широкими скулами и милыми раскосыми глазами.

Короткая стрижка пестрела лиловыми, розовыми и дымчато-голубыми прядями.

– Я – сама себе реклама, – улыбнулась Настя, когда Полина, не удержавшись, ахнула. – А еще я привезла целую палитру оранжевых, медных, рыжих цветов. Давайте выбирать!

– Вот сюда, – пригласила ее Полина в кухню-столовую. – Хотите тортика?

Настя положила на край стола папку с образцами цветов, и пришла ее очередь ахать.

– Какой шедевр! Неужели это домашняя выпечка?

– Моя! – засмеялась от счастья Полина. – Он был еще красивее целым.

– Шедевр! – повторила Настя, глядя, как воздушный кусочек на серебряной лопаточке возносится над ее блюдцем. – Бывают же женщины, которые умеют! Я вот дальше шарлотки еще не заходила, и вряд ли получится.

Полина открыла было рот, чтобы произнести речь о том, что когда будет муж, тогда и проснутся все кулинарные таланты, потому что женщина расцветает творчески от любви настоящего мужчины… Открыла и закрыла. Ей почему-то стало совестно учить этому молодую совсем девушку.

А та, уплетая торт, раскрыла папку-сокровищницу цвета.

Каких только оттенков там не было! От нежно-персикового до настоящей ирландской рыжины, цвета медной проволоки, от цвета топленой ириски до огненно-красного с медным отливом.

– У вас красивые вьющиеся волосы, их много и они пышные, – определила Настя, аккуратно отпивая из чашечки, – я вам сейчас идею предложу, а вы подумайте. Рекомендую не упираться в один тон, а сделать глубокий переход из одного в другой – и так три раза. То есть, от темного к светлому, тогда кончики будут вот такими, – она показала на страничке, – это даже чуть… розово, как закат, знаете? На закате солнце часто дает такой градиент: от огненного до красно-розового. Это очень красиво и выглядит интереснее, чем покраска в один тон. Или хотите – все-таки «в морковь»?

Полина отрицательно покачала головой.

Она уже забыла про морковь, так заворожила ее перспектива носить в волосах целый закат.

– Давайте закат, – согласилась она. – А мне пойдет?

– Да, – твердо сказала Настя. – Когда я вас увидела, мне вспомнился один человек, фото которого когда-то я рассматривала в журналах. Это была красивая молодая девушка, совершенно ваш типаж, и это был лучший ее образ. Вы удивитесь, но когда мы закончим, окажется, что у вас ярко-зеленые глаза.

– Я замечала, что они зеленоватые…

– А будут – зеленые! – Настя взмахнула ложечкой, как волшебной палочкой. – Это самый лучший торт в моей жизни. Умирать буду – вспомню. Ну что, приступаем? Где вам будет удобнее расположиться?

Полина повела ее в свою комнату, где стоял уголок красоты – овальное зеркало в обрамлении резных листьев над треугольным столиком со множеством ящичков.

Усевшись перед ним, она распустила волосы и откинула их назад. На креслах и диванчиках вокруг валялись раскрытые чемоданчики, в каждый из которых Полина успела затолкать несколько платьев, да так и не решила, с каким ехать. Шарфы свисали с ручек кресел и цветными лужицами разлеглись на полу.

– Я собираюсь в путешествие, – объяснилась она, расслабляясь под пальцами Насти, задумчиво и оценивающе расчесывавшими ее волосы.

– Понимаю, – отозвалась Настя, – я сама любительница поездить. Знаете, иногда такое желание находит – вот взять и убежать далеко-далеко, в неизведанные места… к новым пейзажам, людям, к новым видам из окна, к звучанию другого языка.

Она говорила и расчесывала Полину.

– Я тогда хватаю рюкзачок, одно платье и один свитер, беру горящий билет и несусь куда глаза глядят.

Куда глаза глядят… Полина, усыпленная ее прикосновениями, ловила пролетавшие перед глазами образы: вот белый, совершенно белый, будто сахарный, храм невиданной архитектуры. Вот люстры, свисающие над нею гроздьями человеческих черепов и костей. Вот узенькие улицы, а над головой – балкончики, увитые цветами, розовыми, лиловыми, фиолетовыми… Вот кромка кремовой пены под ногами, а еще – седые туманы, прикорнувшие у подножия гор. Откуда все эти виды? Прекрасные, знакомые, узнаваемые?

Ездила ли она прежде по чужим странам?

Сейчас, Глеб говорит, ей нельзя. Доктор запрещает резкую смену впечатлений. Для ее психики это может оказаться фатальным, и тогда – снова провал, беспамятство, сон…