Читать книгу "Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан"

В тот же момент загремел пушечный выстрел: это стреляли из крепости, чтобы дать знать пароходу о необходимости остановиться. Ядро пролетело над пароходом и, шипя, упало в воду. После этого сигнала капитан парохода поднял трехцветный флаг и приближался, не отвечая на выстрел, к берегу. Изумленные индусы все-таки не мешали его маневрам, и капитан Коркоран, так как это был не кто иной, как он, вышел на берег и с решительным видом приближался к воротам форта. Сержант и несколько солдат хотели преградить ему дорогу и скрестили штыки, но Коркоран, ничего не отвечая на их вопросы и угрозы, хотя отлично понимал язык, на котором они говорили, медленно повернулся и поднес к губам свисток, висевший у него у пояса. Раздался резкий свист, заставивший вздрогнуть всех присутствовавших. Но это содрогание обратилось уже в ужас, когда великолепная тигрица появилась на палубе парохода и отвечала на свист ужасным мурлыканием.

— Ici, Луизон! — крикнул Коркоран, свистнув еще раз.

После этого вторичного призыва Луизон выскочила из парохода и очутилась на берегу, к которому уже Коркоран причалил свой пароход. В один момент после того офицеры, солдаты, канониры, пехотинцы, любопытные, мужчины, женщины, дети разбежались по всем направлениям, и Коркоран остался один, если не считать жалкого начальника поста, того самого, который распорядился произвести выстрел в его пароход и которого наш друг капитан схватил в этот момент за шиворот.

— Пустите меня! — кричал индус, вырываясь всеми силами. — Пустите меня, а не то так я позову стражу.

— Если ты осмелишься сделать шаг без моего позволения, то я тебя отдам на ужин моей Луизон.

Эта угроза произвела такое сильное впечатление, что офицер стал послушнее и смиреннее овечки.

— Увы! Всемогущий господин, сдерживайте вашу тигрицу, а иначе мне грозит неминуемая смерть!

И действительно, Луизон, давно не евшая свежего мяса, сильно проголодавшись, кружилась около индуса, весьма недвусмысленно поглядывая на него. Она находила его аппетитным: не очень жирен, не очень худ, но нежный, откормленный и как раз в соку. По счастью, Коркоран его успокоил на счет намерений Луизон и затем спросил:

— В каком ты чине?

— Я поручик! — отвечал индус.

— Поведи меня во дворец государя Голькара.

— С вашей… подругой? — спросил индус нерешительным тоном.

— Черт возьми! Неужели ты думаешь, что я стыжусь своих друзей, когда являюсь во дворец?

«О Брама и Будда! — размышлял в этот момент индус. — Какая досада, что мне пришла в голову нелепая мысль сделать выстрел по этому пароходу, вовсе ничего дурного не замышлявшего! Для чего мне было спрашивать имя прохожего, который мне ровно ничего не говорил? О Рама, непобедимый герой, ниспошли мне на время твою силу и твой лук, чтобы я мог пронзить стрелами эту Луизон, или ниспошли мне твою быстроту, чтобы я мог улепетнуть мгновенно к себе домой».

— Ну что же? Покончил ты со своими размышлениями? — спросил Коркоран. — Луизон может потерять терпение.

— Но, господин, — возразил индус, — если я вас приведу во дворец государя Голькара с тигрицей, следующей по пятам за вами, или, увы, лучше сказать за моими пятами, то Голькар прикажет отрубить вам голову.

— Ты так полагаешь?

— Полагаю ли я! Еще бы не быть в этом уверенным. Ведь Голькар не приступает к вечерней молитве, пока не посадит на кол пять или шесть человек в течение дня.

— Ах! Так вот что? Этот Голькар мне нравится… Я принял окончательное решение, посмотрим, кто из нас двух посадит один другого на кол.

— Но, господин, он неизбежно, прежде всего, посадит меня.

— Однако довольно, поговорили! Иди вперед, а иначе будешь иметь дело с Луизон.

Эта угроза придала энергию индусу. Да и, кроме того, он вовсе не был уверен в том, что Голькар посадит его на кол, а между тем в десяти вершках расстояния от себя он видел когти и зубы Луизон.

В силу этого он снова обратился с молитвою к Браме, «Отцу всех тварей», и быстро зашагал по направлению к дворцу, Коркоран шел вслед за ним, а около него весело подпрыгивала Луизон, ласкаясь, как борзая собака. Благодаря такой свите Коркоран без труда вошел во дворец. Все уходили подальше от него. Но когда они подошли к подножию той башни, в которой находился Голькар с дочерью, индус решительно отказался следовать далее, сказав:

— Господин! Если я поднимусь вместе с вами, смерть моя неизбежна. Прежде чем мне удастся произнести хотя бы одно слово в свое оправдание, голова моя будет уже отрублена. Вы также господин, если будете настаивать на осуществлении вашего дерзкого намерения…

— Хорошо, хорошо! — возразил Коркоран. — Голькар вовсе не такой злой, как ты говоришь, и я уверен, что он ни в чем не откажет моей подруге Луизон. Что касается тебя, это иное дело!

— Господин! — смиренно отвечал индус. — Да будут с вами Брама и Будда!

После этих слов он быстро исчез. Коркоран поднялся тотчас вверх башни, куда вела лестница в двести шестьдесят ступеней, к самой террасе, где сидел государь Голькар с дочерью, безмолвно всматриваясь в долину Нербуды.

Луизон шла впереди своего господина и первая появилась на террасе. При виде ее испугавшаяся Сита громко крикнула от ужаса, и Голькар, быстро вскочив, выхватил револьвер из-за пояса и выстрелил в Луизон.

По счастью, пуля в нее не попала, а сплющилась, коснувшись стены, и рикошетом контузила руку Коркорана, шедшего за тигрицею.

— Вы погорячились, государь Голькар! — воскликнул капитан, находя совершенно естественным все происшедшее, и поспешно добавил: — Ici, Луизон!

Это было очень кстати, потому что тигрица хотела было броситься на выстрелившего в нее.

— Ici, дитя мое! Вот так, хорошо!.. Ложись у ног моих!.. Отлично!.. А теперь поползи, заяви почтение принцессе… Не бойтесь ничего, ваше высочество! Луизон кротка как овечка… Она ползет, чтобы испросить у вас прощения за причиненный вам испуг. Иди, Луизон, иди, моя дорогая, проси прощения у этой прелестной принцессы…

Луизон повиновалась, и успокоенная Сита слегка погладила ее рукою, что, по-видимому, очень польстило тигрице.

Однако Голькар, по-прежнему стоя готовый к защите, спросил высокомерным тоном:

— Кто вы такой? Каким образом вы могли сюда проникнуть? Неужели мне уже изменили мои собственные рабы и предали меня англичанам?

— Государь! — почтительно ответил Коркоран. — Вы не преданы, и если есть за что благодарить Господа после Его милости создать меня бретонцем и назвать меня Коркораном, так это в особенности за то, что Он не создал меня англичанином.

Голькар, не отвечая ему, взял в руку маленький серебряный молоточек и ударил им по гонгу; однако на этот зов никто не явился.

— Государь Голькар, — сказал улыбаясь Коркоран, — никто вас не услышит, так как, увидя Луизон, все разбежались. Но будьте спокойны, Луизон — девочка хорошо воспитанная и умеет себя вести как следует… А теперь позвольте спросить, государь, какой измены вы опасаетесь?