Читать книгу "История шпионажа времен второй Мировой войны - Ладислас Фараго"

Жыхонь был алкоголиком, и не исключено, что и не совсем нормальным. Ему было плевать на соблюдение секретности даже в самой секретной из профессий. Как только он прибыл в Данциг, например, он тут же названивал какому-нибудь своему немецкому коллеге и объявлял, что, дескать, прибыл в город. Он мог в дружеской беседе с немцем вовсю пользоваться профессиональным жаргоном, будто забывая, с кем говорит. Он мог и оскорбить собеседника, и нахамить ему. В подобных случаях немцы говорили: «Ах, снова этот идиот Жыхонь напился в стельку». Однако они очень и очень недооценивали Жыхоня.

Время от времени немцы пытались пробраться в агентурную сеть Бромберга, играя на слабостях Жыхоня, и время от времени они, казалось, были даже на грани успеха. Но как раз тогда, когда им начинало казаться, что дело, как говорится, на мази, Жыхонь разочаровывал их. Этот шут был кем угодно, но не глупцом. Ян Хенрик Жыхонь был королем шпионов.

Поэтому, когда подотдел «Восток» доложил наверх в Берлин, что, мол, есть признаки того, что в деле организации Жыхоня намечается реальный прорыв, это вызвало настоящую сенсацию в абвере. Сначала казалось, что сам майор Жыхонь кидал пробные шары, но, когда был установлен контакт с потенциальным предателем, выяснилось, что он — заместитель майора Жыхоня, капитан Казимир Толодзецки.

Он предложил вероятное объяснение своей измены: ненависть к его капризному боссу. Толодзецки был мальчиком для битья и козлом отпущения Жыхоня. Майор превратил жизнь своего несчастного заместителя в ад, и постепенно в Толодзецки накапливалась слепая злоба. Толодзецки, может, и не собирался действовать во вред своей родине Польше, но вот назло Жыхоню был готов на что угодно. Его задачи были просты. Он передает абверу часть сведений с тем, чтобы устроить неприятности Жыхоню — документы эти якобы послужат доказательством тому, что Жыхонь спутался с немцами. И Толодзецки написал анонимку в Варшаву, намекающую на то, что, мол, Жыхонь — немецкий агент. В конце концов его рвение насторожило и немцев. Абвер подозревал, что Толодзецки — всего лишь приманка, с помощью которой Жыхонь планировал передавать дезинформацию в абвер.

Но тут вмешались поляки и доказали, что подозрения, оказывается, безосновательны. Предательство заместителя Жыхоня было истинным. Толодзецки был взят под наблюдение, и его измена была обнаружена. Капитана арестовали, судили и повесили. Поляки совершили ошибку, разгласив факт казни. Казнь раскрыла немцам глаза. Сведения, которые они отказались рассматривать как подлинные, никакой дезинформацией не были и в свое время сослужили немцам добрую службу в ходе Польской кампании.

Другим источником секретных сведений для немцев был офицер Войска польского, имя и фамилия которого до сих пор окружена тайной. Ему удалось избежать участи Толодзецки, и немцы, в знак благодарности, до сих пор не спешат раскрыть его. Этот человек так же добровольно предложил свои услуги абверу и представил список многих польских офицеров, готовых работать на абвер. И этот офицер вызвал подозрение абвера, сначала его предложение отклонили. После дела Толодзецки, однако, немцы поняли свою ошибку и стали отчаянно пытаться восстановить контакт с ним. Поскольку маховики шпионажа раскручиваются временами довольно медленно, им потребовалось свыше двух лет, чтобы возвратить контакт, который был наконец установлен, причем в критический момент — накануне Второй мировой войны.

После этого все шло гладко. Агент поставлял абверу сведения достаточно многих польских офицеров, занимавших ответственные должности, и от них немцы постепенно получили целиком мобилизационный план страны и план стратегического развертывания войск.

Таким образом, организация Канариса снабдила Гитлера всем, что он должен был знать о Франции и Польше. Восточный фланг был надежно защищен нацистско-советским пактом. Оставалось лишь одно, чего жаждал фюрер, — нейтралитет Великобритании.

Глава 4

Застой в союзническом лагере

В отличие от разросшихся секретных служб Гитлера, демократические государства либо не располагали вообще разведслужбами, достойными внимания, либо ограничивались малочисленными и находившимися в состоянии полудремы организациями. Спецслужбы Франции и Великобритании занимали последнее место. Они существовали в основном на низких бюджетных ассигнованиях и почивали на лаврах прошлых заслуг с неизбежными последствиями. Грубо говоря, и французские и британские секретные службы были просто никуда не годными, полностью не соответствующими проблемам и требованиям тех роковых лет.

Во Франции, на родине Жозефа Фуше (1759–1820), одного из самых коварных и бесчестных шпионов в истории, разведка была традиционным инструментом власти, но относились к ней скорее как к искусству, нежели как к серьезной науке. Под стать хаотической организации французского правительства и снедаемой завистью хищной бюрократии, из которой оно и состояло, разведка была децентрализована и разделена. Службы предпочитали держаться подальше друг от друга, все попытки сотрудничества осуждались из опасений, что, мол, согласованность может поставить под угрозу автономию.

В 1939–1940 годах Франция располагала плеядой блестящих послов в ключевых столицах. Такие люди, как Андре Франсуа-Понсэ[14] и Робер Кулондр, занимавшие посты глав дипломатических миссий Франции в Риме и Берлине в те неспокойные дни, были вполне способны и представить оценки тех или иных событий (и представляли их) в посылаемых на Кэ д’Орсэ[15] отчетах, но представления не имели, что происходит с их отчетами в Париже. Во Франции разведка, по сути, рассматривалась как прерогатива вооруженных сил; соответственно, крупнейшие разведывательные службы функционировали в недрах военных структур.

Накануне Второй мировой войны у Франции было четыре крупных разведывательных службы, но ни одной структуры, которая координировала и централизовала бы их деятельность. Армия имела две спецслужбы — второй и пятый отделы Генерального штаба; первый из упомянутых занимался общей разведкой и выработкой стратегических оценок; второй — шпионажем и контрразведкой. У военно-морского флота был свой собственный параллельно действующий разведывательный отдел. У Министерства ВВС имелся несколько меньший разведотдел, вероятно лучший из всех, ибо в силу новизны учреждение не успело впитать традиционные предрассудки.

И по срокам существования, и по влиянию, и по искусности приемов присвоения власти армейское Bureau de Renseignement — Второе бюро — занимало центральную позицию в лабиринте разведки. Второе бюро представляло собой отъединенную от всего остального мира, закрытую организацию. Причем пресловутую «отъединенность» вполне можно было понимать и в прямом смысле. Оно размещалось в La Ferete-sous-Jouarre, вдали от сутолоки Парижа и вдали от пятого отдела.

Несмотря на статус «серого кардинала», армейская разведка Франции страдала от различных фатальных затруднений. С одной стороны, она возглавлялась офицерами довольно низких званий. В 1939 году ею руководил некто полковник Гоше. Главой Второго бюро был Бариль, воинское звание — майор. Гоше и Бариль были людьми достаточно образованными и компетентными, способными разведчиками, но их влияние оставалось низким даже в стенах руководимых ими организаций. Их постоянно загоняли в угол более старшие по званию офицеры, равно как и те, кто был ближе к командному генералитету, так что поступавшие к ним зачастую весьма важные сведения так и оставались пылиться в ящиках столов их служебных кабинетов, пусть даже с их резолюциями.