Читать книгу "Второй - Нина Дашевская"

Утром они с девчонками не стали будить мам, оделись и ушли сразу в садик под окнами.

Пытался заплести Ане волосы, и Аська тут же ревниво заявила, что тоже скоро отрастит длинные. Потом они вернулись на кухню, и Матвей отважно замутил большой омлет с хлебом и сыром – единственное блюдо, которому его обучил брат Тимофей. Потом встала мама и показала, как варить кофе в турке. На запах проснулась и Майка.

– Кажется, выспалась первый раз в жизни, – сказала она. – У тебя, Санька, не сын, а мечта.

– Сама его не узнаю, – ответила мама.

Ага. Обычно, значит, Матвей лентяй и оболтус.

* * *

Через несколько дней мама уехала в город по магазинам, девчонки днём уснули, и Матвей остался с Майкой вдвоём.

– Интернет заработал, знаешь? – сказала она.

– Ага. Вообще, иногда и без него полезно. Информационная детоксикация, – ответил он. Ему было неловко; непонятно, как её называть: просто Майя? Не тётя же?

В идеале, конечно, сейчас и правда свалить в интернет. Но вроде уже и не тянуло так, как раньше, и хотелось это сохранить – чувство реальной жизни. Такое короткое это время всё же, завтра уже уезжать… И эта фотография с новой причёской… Что он, девочка, своё лицо выкладывать? Расхотелось, стало всё равно. Не нужны ему три чужих лайка. У него Черешни есть, такие Черешни!

– Интересный ты человек, – сказала Майка, – Смотрю и завидую Сашке: у меня ведь тоже такой сын мог бы быть…

– Никакой я не интересный, вы же совсем ничего не знаете, – сказал Матвей. – У меня и друзей в школе нет. Сейчас вот поступал в новую и, похоже, завалил экзамены.

– Нет друзей? – спросила она. – У меня тоже не было…

Как?! У неё, вот у этой весёлой, лёгкой такой!

– Терпеть не могла школу. Только один был праздник – французский. Я его любила, и он меня… А так – казалось, и поговорить не с кем… Длинная была, сутулая, очки ужасные, зубы кривые… Аллергия страшная вылезала на всё подряд, со мной сидеть никто не хотел. Да ещё Футболкой дразнили…

– Кем?

– Футболкой. Ну, Майка же… Ненавидела своё имя. И потом… Тоже была история, письмо написала одному… Одному человеку, казалось, он лучше других. Вот же дура была, вспомнить страшно. Как потом надо мной смеялись. Все.

– Все?..

– Все. Я тогда совсем с ума сошла, жить не хотела. И вдруг один человек зашёл в класс и сел со мной. И сказал: хватит ныть. Ты тут самая красивая, им не понять.

– Тот, которому письмо?..

– А, этот – нет, конечно. Тот как раз его всему классу и показал. Другой человек, девочка. Независимая такая, умная, красивая… Мальчишки её уважали очень. Не клеили – именно уважали, побаивались. И она меня спасла. Села со мной, не испугалась общественного мнения. И так и сидела до конца школы. Ей говорили: ты что, больная, с ней сидеть?.. Знаешь, мне кажется, в тебе тоже это есть.

– Что? – не понял Матвей.

– Вот это умение защитить, позаботиться. С тобой не страшно. Недаром же Черешни от тебя ни на шаг, чувствуют: не страшно.

– Не знаю, – пожал плечами Матвей. – Вообще, я думал, что я трус. И так, серая мышь.

– Ну нет. Девчонки мои видят, с кем дело имеют. Поверь им.

– А с той девочкой… Вы дружите сейчас? Видитесь?

– Вот, увиделись наконец, – улыбнулась Майка. – Я очень вас ждала.

– Мама? – поразился Матвей.

– Ну конечно. Сашка из такой дыры меня вытащила, ты и представить не можешь. Она у тебя очень сильная. И ты на неё похож.

* * *

Уезжать не хотелось.

– Обязательно пиши, – сказала Майка. Не маме, а именно ему.

Как прилетели – Матвей сразу зашёл на сайт новой школы, прямо в аэропорту, с телефона. Да, окончательные результаты экзаменов есть.

Двадцать пятый. Над самой чертой. Прошёл. Поискал глазами синеволосого Фёдора Рыбакова – сначала не нашёл, потом увидел: вторым номером. Надо же, умный, оказывается, с виду и не скажешь. Значит, будет такой одноклассник. Надо будет сразу с ним навести мосты.

Пока не верилось. Дома братьев ещё не было, и он, не разбирая чемодана, всё же рванул к этой новой школе, посмотреть своими глазами списки.

Точно, двадцать пятый. Прошёл.

– Йес, – сказал он тихонько.

– Прошёл? – спросила его высокая нескладная девочка – оказалось, стояла рядом.

– Да, последним вот! Проскочил, – и он показал свою фамилию.

– Значит, в одном классе будем, – обрадовалась она. С чего он взял, что она нескладная? Вполне хорошенькая. – Вот я! – и она показала на фамилию в середине списка: «Петрова М.».

– Маша или Марина? – спросил он.

– Майя, – ответила она, – а ты Миша или Макс?

– Матвей, – сказал он, стараясь не улыбаться слишком широко.

– Грошевский, – сказала она, – красивая фамилия у тебя.

Матвей сжался. Вот сейчас скажет… Сейчас. Грошик.

– Ладно, пока, Матвей! – улыбнулась она и подхватила свой самокат. Точно, можно теперь на таком в школу ездить.

Матвею вдруг захотелось сделать сальто – надо научиться, кстати. Или самокатные трюки какие освоить.

А пока он просто прыгнул с крыльца сразу через все ступеньки.

Подросток N

«Подросток N испытывает трудности в общении с одноклассниками».

Чуть не рассмеялся вслух.

Это девушка в метро читает журнал, а я стоял рядом и заглянул. Наверное, «советы психолога» у неё там или что-то вроде этого. Читаешь такое и думаешь, что ты умный: психолог ещё только начнёт советовать, а тебе уже с этим подростком N ясно всё.

Кто, интересно, не испытывает трудностей в общении?..

И вдруг мне в голову пришла такая простая мысль: каждый человек думает, что он особенный, что в его голове – отдельный мир. Неповторимый. Я, скажем, совершенно не такой, как все.

А на самом деле – подросток N.

Типаж, похожий на других. И мы все такие. В каждом классе есть лидер, шут, принцесса… Ну, сами знаете. Любую книжку читаешь, любое кино смотришь и видишь: о, это наш Костик, это Ильицкий, это Даша… Вот взять Гарри Поттера. Думаете, его так все любят, потому что он мальчик-волшебник?

Нет, там все узнают своих. Там всё как у нас, но проблемы решаются с помощью волшебства, поэтому повеселее.

А так все герои раскладываются на любой класс. Хотя в книге преувеличено, конечно. Гипербола, художественный приём.

Конечно, мы немного отличаемся друг от друга. Но всё равно говорим слова, которые другие уже говорили, совершаем те же действия, что были до нас. И книги нравятся, в которых читаешь свои мысли. Ты не смог сформулировать, а автор смог.