Читать книгу "Зимняя сказка - Сакариас Топелиус"

Звездоглазка росла вместе с тремя назваными братьями. Мальчишки были сильные, упитанные и неуклюжие, а она — хрупкая и тоненькая. Как почти у всех лопарят, волосы у нее были темные, а характер спокойный, незлобивый и молчаливый. Четверо ребятишек жили дружно. Финн и его жена любили всех, не делая между ними различий, а родные отец и мать Звездоглазки, судя по всему, и не думали ее разыскивать.

Да и откуда лопарю и лопарке было знать, что девочка уцелела? Они давным-давно решили, что их малое дитя досталось волкам.

Звездоглазке шел всего третий год, когда приемная мать стала замечать неладное. В глазах у ребенка была такая сила, против которой никто не мог устоять. Когда братья дразнили ее, она не спорила и не защищалась. Но стоило девочке взглянуть на них, как они сникали и становились готовы на все, лишь бы ей угодить. Черный кот, живший в доме, не смел посмотреть ей в глаза, а лохматый дворовый пес мигом переставал лаять и рычать, едва Звездоглазка бросала на него короткий взгляд. Названой матери порой казалось, что глаза девочки сверкают и в темноте, а однажды, когда в горах бушевала буря, Звездоглазка вышла на крыльцо, и спустя несколько минут ветер утих.

Как ни любила жена Симона Сорсы девочку, такие дела ей были не по душе.

— Перестань таращиться на меня, — раздраженно говорила она иной раз малышке. — Ты, должно быть, возомнила, что можешь видеть меня насквозь!

Звездоглазка огорчалась и опускала глаза — ей не хотелось огорчать свою добрую матушку, а та ласково поглаживала ее щечку и говорила:

— Не плачь, Элисабет-крошка, ведь ты совсем не виновата, что родилась лопаркой!

Однажды, когда Звездоглазке уже исполнилось три года, ее названая мать сидела за прялкой и думала о своем муже, который как раз был в отъезде. Ей вдруг вспомнилось, что лошадь у него недавно потеряла подкову с левой задней ноги. Звездоглазка тем временем сидела на скамье верхом, будто на лошади, и погоняла ее; а тут возьми и скажи своей скамье-лошадке:

— Матушка думает, что ты потеряла подкову с левой задней ноги!

Жена Симона Сорсы перестала прясть и с удивлением уставилась на девочку:

— А ты-то откуда знаешь?

— Я видела это.

Тут приемной матери стало не по себе. Однако она сделала вид, что ничего не заметила, но решила приглядеться к малышке повнимательнее.

А несколько дней спустя в их доме заночевал чужой человек, а наутро хозяйка хватилась — нет золотого кольца, лежавшего еще вечером на столе. В краже заподозрили, конечно, чужого, обыскали его, но ничего не нашли. Тут проснулась Звездоглазка, удивленно взглянула на гостя и сказала:

— А у него во рту кольцо!

Так оно и оказалось. Этого человека с позором прогнали, а хозяйка по-прежнему сделала вид, будто ничего не случилось.

Немного погодя Пальте заболел корью. Пришел пастор поглядеть, что с ним, — он слыл сведущим в искусстве врачевания. У матери в кладовке лежало два лосося, и она подумала про себя: «Которого из двух отдать пастору — маленького или большого? А, пожалуй, хватит с него и маленького».

Звездоглазка сидела в углу и нянчила на коленях щетку — она у нее понарошку была больным сынком. Потом она взялась за метлу — метла стала у нее пастором.

— Какого лосося дать тебе, маленького или большого? — вдруг спросила она метлу. — А, пожалуй, хватит с тебя и маленького…

Эти слова поразили в самое сердце названую мать Звездоглазки. Когда пастор ушел, она, не в силах сдержать гнев, сказала девочке:

— Вижу я, в голове у тебя одно колдовство, лопарка! Теперь больше не станешь пялить на меня свои ведьмовские глаза: жить будешь в подполе, выходить оттуда будешь раз в день к обеду, да еще с завязанными глазами. Нечего тебе таращиться на людей, пока не разучишься ворожить.

Жестоко поступила жена Симона Сорсы с малышкой, которая никому ничего худого не сделала, но она была женщина суеверная и твердо верила, что лопари умеют колдовать. Звездоглазку заперли в темный подпол, дали ей теплую одежду, еду и постель, чтобы девочка не голодала и не мерзла. Так что было у нее все, кроме свободы, материнской любви, да солнечного света.

Симон как раз уехал надолго, а Звездоглазка так и сидела в подполе. Ничего хорошего в этом не было, но она не скучала. В подполе нашлись старое бревно, разбитый кувшин, полено, колышек и бутылка без горлышка. Вот она и придумала, что бревно — это отец, кувшин — мать, а полено, колышек и бутылка — ее названые братья. Все они, кроме бревна, жили в пустой бочке.

И каждый из них занимался своим делом. Звездоглазка пела им песенки, а мыши и крысы внимательно слушали.

У жены финна-поселенца была соседка — звали ее Мурра. За день до Рождества сидели они вечерком вдвоем в горнице и толковали про колдовское искусство лопарей. Мать вязала варежки, Симму играл с медными монетками, Пальте толок битый кирпич, а Матте привязывал коту шнурок на лапу. И тут они услышали, как Звездоглазка в подполе напевает, баюкая полено:

Рукавички вяжет мать, радуются детки, Симму хочет посчитать звонкие монетки, Пальте крошит кирпичи, кот мурлычет на печи. Лунный свет в окошке — спи, усни, мой крошка.

— О чем это лопарская девчонка поет в подполе? — удивилась Мурра.

— Баюкает свои игрушки в бочке, — отвечала старшая Элисабет.

— Но ведь выходит, что она видит сквозь доски все, что мы тут делаем? Неужто, сидя в темном подполе, она знает, что небо чистое и светит луна?

— Ну, это вряд ли! — воскликнула Лису. — Просто наказание мне с этой девчонкой…

— Я знаю, что надо сделать, — сказала Мурра (а была она женщина хитрая и недобрая). — Завяжи ей глаза семью шерстяными платками и положи семь половиков на крышку подпола — вот она ничего и не разглядит.

Спустилась в подпол названая мать, завязала Звездоглазке глаза семью шерстяными платками, а после набросала семь половиков на крышку подпола. Вскоре стало совсем темно, загорелись звезды, и северное сияние затрепетало на вечернем небе двумя красно-розовыми дугами.

И снова из подпола донеслась песенка Звездоглазки:

Ни мороза, ни пурги, вечер тих и светел, И две красные дуги над горою светят. Звезды льют свой тихий свет, ярче звезд на свете нет. Звезды смотрят на меня — эти звезды мне родня.

— Нет, ты только послушай, — возмутилась Мурра, — она и сейчас видит северное сияние и звезды! Таких маленьких ведьм мне еще не доводилось встречать.

— Быть того не может, — воскликнула хозяйка, — сейчас я спущусь в погреб.

Она откинула семь половиков, спустилась вниз и убедилась, что на глазах у Звездоглазки по-прежнему семь шерстяных платков. Тогда названая мать спросила у девочки: