Читать книгу "Утро вечера дряннее (сборник) - Светлана Алешина"

Ее недоверчивый взгляд все еще продолжал буравить меня.

– Все нормально, – меланхолично улыбнулась я и устало побрела дальше.

Из-за дверей неслись крики и ржанье. Видно, «Вывихи» забавлялись. Я миновала еще несколько дверей и, услышав знакомые голоса, остановилась у той, ручка которой нервно дергалась. Пронзительные всхлипы чередовались с протяжными стонами и жалобами. Обычное женское нытье, констатировала я. Скорее всего Вика, прижавшись спиной к двери, не давала Ежову выйти.

– Я же не могу разорваться, – еле сдерживая раздражение, внушал он ей, – ты хочешь невозможного: чтобы я все бросил и занимался только тобой! Что прикажешь мне делать, – запальчиво вопрошал он, – уволить всех, не общаться с прессой? Ты и так меня подставила… Подлетела, как сумасшедшая, глаза вытаращила. И перестань пить! – заорал он.

– А что мне еще остается делать? – завопила Вика. – Ты все время с той кошелкой…

«Это, кажется, в мой адрес… Нужно тебя проучить, девушка. Хотя, вижу, тебе и так не сладко приходится», – добродушно заключила я.

Вика, слышалось за дверью, всхлипнула и разревелась.

– О господи, господи! – неистовствовал Ежов. – Не терплю я женских слез! Успокойся немедленно или больше…

Он задыхался от бешенства.

– Или что? – сдержав рыдания, удрученно промямлила Вика.

– Больше меня никогда не увидишь! – выпалил Ежов. – Поняла?

Повисла мучительная пауза, прерываемая только Викиным постаныванием и нытьем.

– Ну хорошо, – устало проговорил Ежов, видно, решивший драконовым мерам предпочесть мирные, дипломатические. – Я тебя люблю, ты это прекрасно знаешь… – перевел он дыхание, – обещаю быть более внимательным. Но и ты обещай мне…

– Что-о? – потерянно спросила Вика, голос которой все еще дрожал.

– Давать мне передышку, хоть иногда… Воздуха… Я задыхаюсь! Чтобы творить, нужно дышать полной грудью!

– Я не понима-а-аю… – заныла Вика, – не понимаю… Эта твоя Ольга… – сдавленно произнесла она, – ты же обещал с ней порвать.

«Похоже, девушка на грани психического срыва, – сочувственно подумала я, – или это алкоголь усиливает ее желание страдать? Выходит, она даже знает, как меня зовут. Но рвать со мной – это что-то новенькое. Интересно, Ежов ей сказал, или она успела навести справки? Ревность порой заставляет женщин быть на редкость изобретательными и расторопными. Что же это, она считает меня подружкой своего ненаглядного?» Мое сочувствие вмиг испарилось.

За дверью опять послышались рыдания.

– Ты мне всю душу вымотала! – утратив веру в возможность мирно разрешить конфликт, взревел Ежов. – Мало того, что дураком перед всеми выставляешь, так еще с ума сводишь! Не-ет! – выдохнул он. – Чтоб я еще раз связался с малолеткой…

– Я не малолетка! – с вызовом воскликнула, с новой силой обретшая вдруг все свое жестокое упрямство и непримиримую враждебность, Вика. – Ты сам все затеял!.. Смотреть противно, как ты перед этой папарацци распинался!

Ее голос дрожал, но теперь уже не от слез, а от возмущения и презрительной ненависти.

– Ревнуй, ревнуй, – с нарочитым спокойствием, за которым угадывалось желание уставшего человека как можно быстрее свернуть эту никчемную дискуссию, сказал Ежов, – а я пошел! – гордо объявил он.

– Андрюша! – завизжала Вика.

И в тот же момент что-то бухнулось на пол. Ручка двери судорожно дернулась в последний раз и через несколько секунд замерла. Я поняла, что Вика упала на колени. Вот комедия-то!

– Дай пройти, – стальным голосом произнес Ежов, – прочь с дороги!

Послышался шум борьбы.

– Нет, нет! – завопила Вика.

Взяв, как говорится, ноги в руки, я понеслась по коридору. Не хватало еще, чтобы меня здесь застукали! Выскочив в зал, я придала себе максимально чинный, если не чопорный вид. На моем лице, я чувствовала это, сияла довольная улыбка. Нет, не надо думать, что это была улыбка, полная злорадства или превосходства. Просто я поняла, что Ежов уже на подходе и я, наконец, смогу взять у него интервью.

Спокойно оглядевшись, я выбрала себе пристанищем стойку в углу. Мучила жажда, за столик к Поплавскому и Бригитте возвращаться решительно не хотелось. Официанта поблизости не оказалось. Глотнув сухого белого вина, я почувствовала себя в раю. Танцевальная площадка была как на ладони. Я рассеянно обозревала танцующих и потягивала вино. Жорик по-прежнему сидел за столиком в углу. Забавно было наблюдать, как по его деревянному лицу пробегают широкие, на лету расслаивающиеся блики света.

– Еле тебя нашел, – услышала я откуда-то сбоку голос Ежова.

Я безучастно, не обнаруживая своего тайного знания, посмотрела на него.

– Что? – прикинулась я рассеянно-зачарованной.

– Потанцуем? – Он взял у меня ополовиненный фужер и, поставив его на столик, потянул меня за руку.

«Что это он мной распоряжается?» – недовольно подумала я, но, приняв во внимание его состояние, позволила увлечь себя на площадку.

Ежов был подозрительно спокоен.

– Разрешили ситуацию? – уступая обычной женской стервозности, холодно полюбопытствовала я.

– А? – Ежов сделал вид, что не понимает, о чем я толкую.

– Конфликт разрешили? – подъехала я с другой стороны.

– Да, – отрывисто бросил он.

Видно было, что ему неприятно говорить об этом, но все-таки он счел себя обязанным запудрить мне мозги.

– Как выпьют – совсем голову теряют! Жалуются, доносят, кляузничают друг на друга. А эта влюбилась в одного повесу, – упорно отводил он глаза, – так просит, чтобы я его прослушал. Да если я буду всех прослушивать… – усмехнулся он.

– Смелая девушка, – намекнула я на решительный Викин тон.

– Молодежь! – снисходительно улыбнулся и вздохнул Ежов. – Пока мы молоды, нам море по колено. Только повзрослев, начинаешь более адекватно оценивать свои поступки и возможности. У Вики все еще впереди, – с отеческой интонацией добавил он.

– Хорошо, когда рядом такой мудрый наставник, – польстила я ему в расчете на то, что он не замедлит дать мне интервью.

– О-о, а вот и наш друг Шажков! – воскликнул он вдруг. – Пошли, я тебя познакомлю.

И он потащил меня к столику, где сидел круглолицый улыбающийся мужчина в кожаной кепке. Ему было около пятидесяти, и я вспомнила, что фото этого человека я видела в одной из тарасовских газет. Кажется, в «Маргинале». О нетрадиционной ориентации этого чудаковатого поэта по городу ходили самые невероятные слухи, самим Шажковым не подтвержденные, но и не опровергнутые. За столом поэта сидели два молодых смазливых парня с маленькими в ушах сережками из белого металла. На столе, ловя радугу огней, заманчиво поблескивала ополовиненная бутылка «Столового вина номер двадцать один», попросту говоря, смирновской водки. И никакой закуски, если за таковую не считать фанту.