Читать книгу "Дневник пакостей Снежинки - Дарья Донцова"

– Светлана Федоровна, наверное, не могла даже самой себе признаться: терпеть не могу Алексея, – предположила я. – Она испытывала дискомфорт из-за того, что ненавидит сына. Если разобраться, по сути, он ничего плохого не сделал. Ну, учился отвратительно, ну, на второй год оставался, ну, в институт не поступил, был неконтактный, что-то там мастерил… Но мамаши-то и уголовников любят. Материнская любовь вообще слепа. Кроме того, в обществе принято громко вещать об обожании кровиночки. Неуютно небось Светлана себя чувствовала. И тут! Появился повод от всей души возненавидеть Лешу. Он убил Валерию! Однако если разбираться до конца, то девочка вошла без спроса в спальню брата и сама схватила кружку, которая находилась под напряжением. Алексея можно упрекнуть в бесцеремонности, он воспользовался любимой чашкой сестры без спроса. Но и она поступила не очень красиво. По идее, Валерия должна была дождаться брата и выговорить ему: «Ты такой-сякой, противный, наглый! Зачем унес мою кружечку?» И все. Максимум, что могло произойти, – скандал у брата с сестрой.

– Ужас! – в очередной раз произнесла Маша.

– Спустя годы Светлана Федоровна узнает, что ее сын-неудачник стал богатым, получал за свое дурацкое изобретение ну очень большие деньги, – продолжила я, – а после его смерти все досталось невестке и дочери Алексея. Но она же мать! Ей тоже положен процент! Вот она и решила провести беседу с Алевтиной. Но мать стала ругать Лешу, рассказала, как он убил Валерию, нарисовала портрет жуткого монстра. Да только Аля, в отличие от Светланы Федоровны, искренне и по-настоящему любила своего мужа. Понятное дело, она возмутилась и выгнала свекровь. А Шереметова решила во что бы то ни стало получить деньги, потому что банк загнал ее в угол.

– А как она дверь в дом взломала? – спросила Маша.

Глава 7

– Зяма мне сообщила, что пару раз теряла связку ключей, – сказала я. – Алевтине пришлось перекодировать замки. Да не в них дело, а в том, что кто-то мог подобрать ключи и влезть в дом. До того как Светлана Федоровна напала на Зяму и ударила ее, Аля спокойно оставляла дочь одну в особняке, разрешала ей без сопровождения ходить в школу. Похоже, Светлана не собиралась убивать внучку. Она ведь пришла в то время, когда Зяма должна была сидеть на уроках. Но в академии случилась авария, канализацию прорвало, всех детей отпустили. Мать Алексея не ожидала увидеть внучку, вошла в коттедж…

– Где она раздобыла ключи? – перебила меня Маша.

– Я уже говорила: Зяма пару раз их теряла, – вздохнула я, – и Аля запретила девочке брать ключи в академию. Угадай, где Алевтина их прятала, чтобы дочь, когда вернется с занятий в ее отсутствие, попала в дом?

– Только не говори, что под ковриком у двери, – выпалила Манюня.

– Именно так, – подтвердила я, – половичок наше все. По словам Липы, ключи всегда там лежали.

– Неужели еще встречаются люди, которые так поступают? – изумилась Маруся.

– Как видишь, – вздохнула я, – Олимпиада мне рассказала, что она просила Алевтину не держать ключи на крыльце. Та возразила: «У нас тихо, дом находится на удалении от остальных особняков, участок гигантский. Никто к нашему особняку не забредет». Но Олимпиада продолжала настаивать, Аля пообещала ей перепрятать связку, но так и не сделала этого.

– М-да, – буркнула Маруся, – хорошо, что девочка жива осталась.

– Да уж! Ей досталось. Аля держала документы и деньги в шкафу и в секретере…

– Погоди, – остановила меня Маруся. – У них дома не было сейфа?

Я развела руками.

– Нет.

– Да почему?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Деньги всегда хранились в шкафу и в секретере. Следователь предположил, что события развивались так: Светлана Федоровна обыскала комнату, нашла заначку в шкафу, потом опустошила секретер. И тут в комнату совершенно неожиданно вошла Зяма. Светлана ударила ее тем, что первым попалось под руку, и убежала. У Шереметовой есть машина, очень старая иномарка, еле живая от дряхлости, но на ходу. Она стояла во дворе ее дома. Пока Светлана сидела на допросе, полицейские открыли ее колымагу и нашли в багажнике ту самую кочергу. Шереметова побоялась ее выбросить, оставила в своей машины. Можно предположить, что добрая бабушка намеревалась куда-то увезти орудие преступления, но не успела. Полиция быстро сработала.

– Девочка так и не помнит, кто ее ударил? – уточнила Маша.

– Память о том дне как будто водой смыло, – ответила я. – Зяма долго лежала в больнице, хорошо, что она совсем не потеряла разум.

– Ой-ой! – покачала головой Манюня. – Бедная Зяма. Ее теперь в детдом отправят?

– Надеюсь, что нет, – пробормотала я, – скорей всего Липа позаботится о девочке.

– Какой сегодня тяжелый день, – поморщила Манюня. – Вот что странно!

– Что тебя удивило? – спросила я.

– Алевтина обеспеченная женщина?

– Более чем, на ее счет каждый месяц поступают очень большие суммы.

– Зачем тогда она ходит по квартирам, демонстрируя пылесос? – резонно спросила Маша.

Я сказала:

– Хороший вопрос. Липа служила медсестрой в больнице, платили ей три копейки. Вскоре после того, как Зяма реабилитировалась после нападения, Аля предложила подруге, которую считала своей сестрой:

– Хватит за гроши пуп надрывать. Ночные дежурства, пациенты тяжелые, ни минуты покоя. Ты сильно устаешь.

– Я привыкла к такому графику, – отмахнулась Олимпиада, – в психиатрической клинике работаю много лет.

– Вот и хватит, – отрезала Алевтина, – увольняйся.

– В любой больнице медсестре приходится не особенно сладко, – сказала Липа, – средний персонал всегда на побегушках. Ну, брошу я свой в прямом и переносном смысле сумасшедший дом. И что? До пенсии мне еще пахать и пахать, придется куда-то устраиваться. В хорошее место только через чиновных знакомых попадают. А у меня высокопоставленных друзей нет. Отправляться в простое муниципальное медучреждение, где есть свободные ставки? Так это все равно что шило на мыло менять. Уж лучше я в психушке останусь, там я уважаемый сотрудник, не новичок.

И тогда Аля предложила:

– Ну ее, твою службу, лучше помоги мне с Зямой. Не могу оставить ее одну, девочка со мной в издательство ездит. Она молчит, но я же вижу: не нравится ей роль хвоста матери.

– Так отруби его, – посоветовала Липа, – Зяма начисто лишена самостоятельности, не способна сама никакого решения принять. Спрашивает у тебя, нужно ли ей руки помыть. Дай дочери хоть каплю свободы.

– Нет, нет, вдруг с ней что-нибудь случится, – испугалась Аля, – да она и сама не захочет. Мне жаль Зямочку. Едем с ней долго по пробкам до издательства. Потом я разговариваю несколько часов с редактором, обсуждаем иллюстрации. Девочка сидит в кабинете. Ей книжки дарят, чаем угощают. Все милые, но я-то вижу: дочке скучно. Короче! Ты занимаешься Зямой, а я тебе плачу. Как няне. Оклад будет точно больше, чем в психушке, нет ночных дежурств, вредных родственников психов…