Читать книгу "Надежда гардемарина - Дэвид Файнток"

— Можешь засунуть свои… — Верзила вдруг побледнел. — Что за черт! — И тут я в ужасе понял, что ему ничего не сказали. Он считал старшим себя.

Вспомнив это, я вздохнул. В первый же месяц я от него натерпелся, а было еще семнадцать. Я был не в силах тягаться с Ваксом Хольцером по своим физическим данным, но, к несчастью, не мог преодолеть свое к нему отвращение.

— Именно потому, миссис Донхаузер, что расстояния большие, а круизы длительные, начальство строго следит за дисциплиной.

Миссис Донхаузер внимательно слушала Хали Ибн Сауда — нашего социолога-любителя, банкира межпланетных банков.

Мы находились в полете уже около двух месяцев. Было тихое послеобеденное время. Я сидел в пассажирской кают-компании второго уровня.

— По-моему, как раз наоборот, — возразила миссис Донхаузер. — Ведь чем дальше от центрального Правительства, тем слабее влияние власти.

— Конечно! — горячо подхватил он, будто миссис Донхаузер подтвердила его точку зрения. — Так оно и было бы, если все пустить на самотек. Но центральная власть, наше Правительство, держит все под контролем, устанавливает правила и стандарты, обязательные для всех независимо от обстоятельств, требуя неукоснительного их выполнения.

Комната была выдержана в пастельно-зеленых тонах, которые принято считать успокаивающими. Наглядным примером тому служил крепко спящий на откидном кресле мистер Барстоу. Кают-компания была величиной в две пассажирские каюты, и в ней свободно могли разместиться человек пятнадцать. Там стояли мягкие кресла, шезлонги, скамейка, два столика для игр и хитроумная машина для приготовления кофе и безалкогольных напитков.

Разговор не очень меня интересовал. Теория мистера Ибн Сауда была не нова. В Академии нам подавали ее в гораздо лучшем виде.

Но пришлось вмешаться, потому что ко мне обратилась миссис Донхаузер:

— Скажите ему, молодой человек. Разве не правда, что командир обладает в космосе всей полнотой власти и ни перед кем не отчитывается?

— Это два разных вопроса, — ответил я. — И да, и нет. Командир — последняя инстанция на корабле, находящемся в рейсе. На борту корабля он ни перед кем не отчитывается. Но его действия ограничиваются уставами, и он обязан их соблюдать. Иначе по возвращении ему грозит разжалование или еще что-нибудь пострашнее.

— Вот видите! — торжествующе воскликнул Ибн Сауд. — Центральная власть сохраняет силу даже в глубинах космоса.

— Фи! — презрительно бросила миссис Донхаузер. — Командир может делать что хочет — двигаться медленнее, быстрее, даже повернуть назад, и тут центральное Правительство бессильно.

Ибн Сауд посмотрел на меня и пожал плечами: что толку, мол, объяснять?

— Миссис Донхаузер, — сказал я, — мне кажется, вы заблуждаетесь, пытаясь противопоставить полномочия Командира корабля власти Объединенных Наций. Командир не противостоит центральной власти. Он и есть власть. По закону он имеет право женить и разводить людей, даже пытать и казнить их. Ему принадлежит абсолютная и непререкаемая власть на корабле. — Последняя фраза была цитатой из официальных пояснений к корабельному уставу. Я привел ее, потому что она красиво звучала. — Был такой корабль «Клеопатра». Вы что-нибудь слышали о нем?

— Нет. А почему я должна была о нем что-то слышать?

— Это случилось лет пятьдесят назад. Командир, не помню его имени…

— Дженнингс, — вставил Ибн Сауд, покачивая головой в предвкушении рассказа.

— Так вот, Дженнингс вел себя весьма странно. Офицеры посоветовались с доктором и освободили командира от командования по причине душевной болезни. Они заперли его в каюте и привели корабль в «Околоземный порт». — Чтобы усилить впечатление, я помолчал.

— И что же?

— Всех их повесили. Всех до единого. Военный суд признал их действия неправомерными, безосновательными. А ведь действовали они из лучших побуждений. — Воцарилась тишина. — Как видите, Правительство поддерживает власть даже в космосе. Командир, так же как и церковь, представляет Правительство, и его нельзя сместить.

— Какой поразительный случай!

— Такое может произойти и сегодня, миссис Донхаузер.

— Только не на пассажирском судне. Тот корабль, видимо, был военным, — сказала она.

Это было уже слишком. Как можно не понимать, на каком судне находишься!

— Миссис, вас, возможно, смутил тот факт, что на корабле много гражданских и трюмы забиты их багажом. Но помните, не в этом дело. Главное, что командир и все члены экипажа — военные. «Гиберния» — полноправное военное судно. По закону Военно-Космический Флот обязан доставлять в колонии грузы, но эти грузы не более чем балласт. И пассажиры в данном случае просто дополнительный груз. У вас нет здесь никаких прав, не говоря уже о праве выражать свое мнение, что бы ни случилось на корабле. — Вес это, разумеется, я говорил вежливым тоном. Иначе нельзя. Оскорблять пассажира запрещено.

— В самом деле? — Ее вовсе не обескуражило мое сообщение, и я подумал, что из нее выйдет замечательная миссионерка. — Но почему-то у нас есть комитеты по общественным вопросам и совет пассажиров, — продолжала она, — мы даже голосовали, делать ли на следующей неделе остановку у обломков «Селестины», не говоря уже о том, что мы сами выбирали себе место. Где же ваше диктаторство?

— Соблюдение внешних приличий, — ответил я. — Поймите это. Вы очень важное лицо, раз можете себе позволить межзвездный вояж. Зачем же Военно-Космическому Флоту наживать себе врагов среди столь важных персон? Все мы — офицеры и экипаж — должны быть вежливы с пассажирами и по возможности выполнять их желания. Вам предоставляют лучшие помещения, лучшую еду и обслуживание по самому высокому разряду. Но это ничего не значит. В любой момент командир может отменить все ваши решения. — Я спохватился, не зашел ли слишком далеко.

Но старая боевая лошадь, хоть настроение у нее и испортилось, успокоила меня:

— У вас сильные аргументы, молодой человек. Я подумаю и в следующий раз объясню, в чем вы неправы.

— Буду ждать с нетерпением, мэм, — сказал я с улыбкой и, извинившись, вернулся в свой кубрик на первом уровне. Какие бы доводы ни выдвигала миссис Донхаузер, это ничего не меняло. Власти Объединенных Наций понимали, что в мире слишком много анархии и люди в своем большинстве приветствуют контроль и порядок. Локальные войны и революции наконец прекратились. Последовавшее затем процветание сделало возможным прорыв в космос и колонизацию таких планет, как Надежда и Окраинная колония. Военно-Космический Флот, главный среди остальных военных ведомств, стал оплотом Правительства Объединенных Наций в борьбе с силами сепаратизма, характерного для всех колониальных систем.

Я разделся и залез на койку, стараясь не разбудить Алекса. Вчера лейтенант Казенс выпорол его на бочке, и теперь он вынужден был есть стоя и плохо спал. Бог с ним, с наказанием, но я слишком хорошо знал Алекса, чтобы поверить, будто он вел себя нагло и нарушил субординацию, как утверждал лейтенант. Либо у Казенса было плохое настроение, либо он искал повода показать свою власть.