Читать книгу "Кавалергард. Война ва-банк - Василий Панфилов"

Отношения же с Мекленбургом у Померании были скверные: свобода в Померании и крепостное право в соседнем Мекленбурге… Неудивительно, что крестьяне просто бежали к Рюгену от соседей. А еще — переезжали горожане, поскольку государство бурно развивалось — в том числе благодаря грамотному законодательству, поощряющему экономическое и социальное развитие.

Дела обстояли настолько хреново, что дело пахло войной. А между прочим, претензии к Померанскому были не только у герцогов Мекленбурга… Так что пришлось переводить армию из ставки Румянцева домой — вроде как на зимние квартиры. Всем было ясно, зачем это делается, но подобная дипломатия могла выгадать чуточку времени.

Павел же как раз сейчас ничем не мог помочь. Войска и без того замерли в напряжении: мало проблем с Турцией, так еще и Европа вот-вот может подключиться! И дело даже не в том, что у России не было лишних войск, просто передвижение войск в сторону немецких земель могло стать той самой искрой и Пруссия бы заполыхала. Она и без того была на грани разрыва отношений и объявлении войны. Пусть Старый Фридрих и понимал всю опасность войны с Россией, но взять реванш очень хотелось. А еще — европейские кредиторы давили достаточно сильно. Кредиты же эти для выкупа Восточной Пруссии были взяты на не самых выгодных условиях и до окончания платежей было еще достаточно долго. Ну а пока они не выплачены, будь добр — слушай внимательно своих кредиторов…

По поводу же грядущего мира выглядело все не лучшим, но и не худшим образом. «Голуби» были достаточно умеренные и из земель готовы были поступиться только Румынией и частично — своими позициями на Кавказе. Уступка серьезная, что ни говори, но не так уж и страшно. Северный Кавказ оставался за Россией — где-то как часть страны, где-то — как вассальные территории. Ну а Закавказье… Там «гулял» Суворов, наводя панику и громя гарнизоны с такими смешными потерями, что даже Румянцев только крутил головой при очередном известии о победе. В общем, турки будут до беспамятства рады, когда полководец уйдет. Так что пусть в регионе территориальных приобретений не предвиделось — помимо Северного Кавказа, но и это — совсем немало. Да и многочисленные Договоры о торговле обещали дать казне лишнюю копеечку.

Если с территориальными приобретениями все было неплохо, то в с контрибуцией дела обстояли заметно хуже и шансов «отбить» затраченные на войну средства были минимальные. Не лучшим образом дела обстояли и таможенными/торговыми Договорами. На Кавказе — да, неплохо, но там серьезных денег в ближайшие годы не ожидалось в принципе. А вот в на европейской территории все было скромнее и ожидать каких-то таможенных преференций не стоило. Собственно говоря, даже проход русских кораблей через контролируемый османами Босфор оставался под большим вопросом.

С Балканами тоже намечались проблемы — «голуби» вознамерились «сдать» позиции. Но тут на дыбы взвился Павел и сам Рюген — регион был крайне важен и чем крепче будут там позиции у страны, тем проще будет влезть туда в будущем. Предательство же могло обернуться большими проблемами в дальнейшем. «Голуби» скривились, но согласились, что заступаться за православных необходимо — раз уж страна позиционирует себя как оплот и центр православия. Ради этого Грифичу пришлось пойти на контакт с церковными иерархами и где уговорами, а где лестью и шантажом заставил их влезть в решение данного вопроса.

После Рождества начались мирные переговоры, закончившиеся на удивление быстро. Турки были готовы к очень серьезным уступкам, русские же дипломаты были проинструктированы «голубями» и тоже готовы к уступкам. В итоге, торга практически не получилось и через десять дней был заключен мир.

Само-собой разумеется — Рюген постарался разрекламировать Павла и себя самого, как заступников балканских народов. Дескать, только из-за них восстания окончились удачей и турки не станут применять карательных мер. Интересы принца на Балканах были скорее теоретическими, но в будущем хорошее отношение могло пригодиться.

Мир заключили, но в силу подписанные документы пока не вступили. Для полноценного договора требовалось соблюсти массу условий — обеими сторонами, разумеется. И пока они не будут выполнены до конца, война может вспыхнуть в любой момент.

Понимая это, Рюген старался поторопить свою армию, идущую скорым маршем в сторону Петербурга. Понятное дело, что торопил он не приказами, а старался создать наиболее комфортные условия на пути следования — арендовал телеги, закупал провизию, организовывал стоянки и так далее. Увы и ах, но расстояние все равно было слишком велико, да и погода была далека от идеальной, так что «Суворовского марша» просто не вышло. Впрочем, в таких условиях он бы не вышел и у «чудо-багатырей»: одно дело двигаться «на форсаже» несколько дней и совсем другое — недели. Не выйдет.

В итоге, когда Мекленбург все-таки решился на объявление войны, померанская армия была еще на территории России и защищаться Померании предстояло только силами трех пехотных полков, ополчением из лояльных юнкеров, и силами милиции.

Еще более неприятным известием стало, что Пруссия и Австрия вместе с англо-французскими союзниками выдвинули ультиматум, в котором говорилось, что они не потерпят вторжение русских войск на территорию германских княжеств. И пусть Мария-Терезия почти тут же прислала письмо, в котором по большому секрету заявляла о своем нейтралитете в возможной войне, австрийскую армию все равно приходилось учитывать.

Канцлер и вдовствующая императрица прятали глаза, когда отказывали герцогу в военной помощи. Но муки совести, если таковые и были, ничего не значили — воевать предстояло в одиночку.

Глава шестая

Война началась, но Рюген не спешил домой. Да, это был бы красивый поступок — с саблей наголо, на лихом коне… И совершенно идиотский.

Вместо этого принц прилагал все силы, чтобы армия двигалась как можно быстрее, но в меру — так, чтобы она сохраняла боеспособность, а не превращалась в сборище инвалидов. Помимо этого он вел активнейшую дипломатическую переписку в властителями-соседями, переписывался с агентурой, арендовал корабли для десантирования…

Организацией сопротивления занимался Алекс Николич, который оставался «на хозяйстве». Лужицкий серб был великолепным офицером — куда как лучше самого Владимира. Но… все та же «сакральность» — властитель страны, особенно столь мелкой и «свежеиспеченной», в качестве полководца воспринимался солдатами заметно лучше, чем человек с происхождением едва ли не крестьянским. Только недавно, после адовой работы по формированию армии, где Николич был, наверное, главным действующим лицом, его начали воспринимать всерьез. Для этого же Рюген и оставлял его в Померании в качестве командующего — чтоб привыкали. Ну не все же время самому «впереди, на лихом коне»…

Под началом у Алекса было три полка пехоты — чуть больше полутора тысяч человек; около семисот выздоравливающих из разных полков; около пятисот юнкеров с драгунским «образованием» — и совершенно разрозненных, не «обкатанных» в качестве единого подразделения. Были еще и милиционеры с ополченцами, причем численность последних была достаточно солидной. Вот только на большую половину надежды не было — многие бюргеры шли в милицию исключительно за привилегиями и могли повоевать разве что против контрабандистов — при солидном численном преимуществе со своей стороны… Но и то хлеб.