Читать книгу "Бумажный посох - Виталий Сундаков"

Может, живущих в воде после их жизни выносят могильщики-крабы на сушу и на бок кладут?

Не знаю про жизнь многих рыб ничего, кроме посмертных названий в меню.

Знаю чуть больше зато про людей, хоть и не ел их, живя с каннибалами.

Людей выносят из жизни не головой назад, а ногами вперёд.

Наверное, ноги считаются органом главным у мёртвых людей.

Празднует тризну процессия в белом.

Это чайки. Чтобы летать, хоронят они в своём брюхе останки существ, дышащих глубиной.

Или летают, чтобы кого-то в небе похоронить?

Чтобы ответить на голый вопрос, нужно ответить на предыдущий, рождаемый сразу после него.

Чайки живут на земле, на воде или в небе?

Нет у них лиц, поэтому чайки не лицемерят.

Вдоль берега, от тени моей до горизонта, не сгустки крови на белом, как сахар, солёном песке.

Это фрагменты тел красных кораллов.

Каменные у них тела. Мягкие.

Оборачиваюсь.

Рифмы разбились о рифы и прозою стали.

Пятнами тёмного мха небрежно обрызганы скалы.

Только мои следы на песке, как следы уцелевшего воина.

Великая битва была в океане.

Кто воевал?

Выполняя заведанное

… и рек дервиш:

– Дабы обрести лучшее, сравни различное. Так, став Странником, познай непознанное, услышь неслыханное, узри сокрытое, сбери утерянное. Ну, а дабы сберечь добытое, стань Сохранителем. Чтобы сохранить, обязан записать. Но, записав, растревожишь тех, кто ещё не готов к вниманию. Как же сохранить бессмертные формулы духа в смертном теле материи? А главное, как быть с теми, для кого сберёшь по буквам, знакам и звукам в медную чашу души серебрёную плоть знания? Как разрешить загадку под именем «Незнание передачи знания»? Во всякое время волхвы и жрецы измышляли. Думал и я, соразмерно с устоями нынешними.

– И как?

– А слагай стихи, Варвар.

– Почему стихи?

– Стихи ныне не множат, переписывая.

– А вдруг найдётся издалёкий издатель…

– Тогда «Никто» их не приобретёт. Купив, так и не прочтёт. Прочтя, не поймёт всей сути. Поняв, не запомнит главного. Запомнив, никогда точно не перескажет. Исказив, не раскроет тайны. Раскрыв же тайну, воспользуется ею сам. Воспользуясь, станет писать стихи. А стихи ныне не множат, переписывая…

– ?

– Да. Но помни, рифма – это далеко не поэзия. А поэзия не обязательно рифма.

Мир поэтических строк —Строг, ярок, лёгок, не слишком болтлив.Мир предложений – полон предположений,Пресен, телесен и суетлив.

Поэтический образ позволяет свернуть тысячи слов в несколько звуков; воспламенить сотни тлеющих мыслей – мигом ослепительной вспышки озарения. Подчинив всё это ритму спокойного сердца или яростному звону мечей, журчанию холодного ручья или горячему шелесту миллиардов песчинок, ты будто сам становишься раскалённым тиглем, палитрой, колбой алхимика, в которых шипят, стонут и хохочут цвета и звуки, запахи и ритмы твоих букв, чувств, слов и знаков. О да! – знаков, которые становятся хрустящими кристаллами соли или пудрой молотых пряностей на твоих возбуждённых губах.

Поэзия! – это воспаление чувств!

ЭТО шествие от ума.

ПОЭТому, лишь став сумасшедшим, ты становишься… ПОЭТом.

Процесс обратим, но болезненен.

ПО ЭТому диагнозу ты отыщешь преследуемых образами.

О! ЭТО Мы!

ИЗВИНЕНИЯ (Из Вне. Ни Я.)

Глади неба всколыхнутсяОт ударов вёсел-слов,Рифмы-волны в ритме сердцаПросочатся в жизнь из снов.

Спит подкинутым младенцемНа пороге дряхлый век,В разрифмованной бумаге,Белой, как внезапный снег.

Расшифровывая знакиНа исписанных пелёнках,Возмущаясь на бездушьеУродителя рабёнка,

Приютив сиротку старость,Как июльскую порошу,Снов – нечаянную радость,Чувств – неношеную ношу.

Нагирляндю вам на тушкиБусы фраз из слов-узлов,Примеряючи на душкиОбнажающий покров.

От непонятого всуеПоперхнётся жидкий умНе разжёванным у дурьемНе придуманных придум.

Златом, дыры заиливать,Блажь блаженных ублажать.Что родилось – то сгодилось,Что проведал – то сказал.

Что калечит, то не лечит,В кабаке не правят бал…

Вот!А если что не так,То не я один Дурак.

Битва-любовь

Жрица примяла собой ковёр полевых цветов и смахнула с туники их душистую пудру-пыльцу.

– Сядь рядом, Варвар, и доверься мне, сними свой меч. Дай ему хоть раз возлежать на траве. Ведь он, как и ты, мужчина, а трава, как и я, женщина.

– А теперь положи свою голову мне на колени. Воин не часто может преклонить голову. А трава, и земля, и даже Вселенная – женщины. В отца и сына любого мужчину однажды тоже превращает женщина. Во всех мужчинах течёт женская кровь их матерей. Каждая мать наделяет своей кровью выношенный ею плод. Всё рождено нами…

– Вами лишь выношено и выпестовано, жрица, но нами, мужами, посеянное. Вы аки Земля-Макош. Без разбору, любое семя в неё брось, оно и взойдёт. Полынь то горькая, репа сладкая, или злаки благородные.

Семя мужское – вот жидкая кость будущего тела и незримая плоть духа. А жёны наши – земля-чрево. Отец Яръя-Ра небесный, чрез отцов земных жнёт урожай душ. Оттого и молвим, – PA-ЖАТЬ, – значит пожинать урожай детей солнечных. МАТЕРИ земные вручают нам тела МАТЕРИИ, и Матерь МА небесная вновь забирает в своё лоно обездушенные тела.

– Воистину, Варвар, женщина – это храм подсознания, а мужчина – острог разума.

– Здесь ты права, жрица. Поступки мужчины осёдланы его мыслями, и лишь управляемые тугим поводом мысли, становятся его знаниями. Ну, а поступками женщины управляют её чувственные знания, которые становятся её мыслями.