Читать книгу "Один против Абвера - Александр Тамоников"

— Да пошел ты!.. Ненавижу, сука! — Пальцы диверсанта впились в дерн, из глаз сочилась слизь.

— Милейший человек, — заметил Казначеев.

— А главное, русский, — добавил Левторович. — Как же не узнать брата Васю? Немец в критической ситуации не стал бы посылать супостата по всем канонам нецензурной лексики. Стало быть, перед нами изменник трудового народа и трусливый фашистский приспешник. Пустим его в расход, командир?

— Можно, — согласился Алексей, передергивая затвор автомата.

Знаменский задрожал. Переломился стержень, который позволял ему сопротивляться. Жизнь-то одна, другой не будет! Он застонал, закрыл лицо трясущимися руками.

— Не стреляйте, — просипел он. — Ладно, я согласен сотрудничать с вами.

— Правда? — удивился Саблин. — Тогда небольшая проверка на вшивость, господин Знаменский. Ваши настоящие имя и фамилия?

— Василий Лизгун, бывший капитан Красной армии, заместитель командира саперного батальона, Вторая ударная армия. Попал в плен год назад под Мясным Бором в Новгородской области.

— Ну, точно брат Вася, — злобно проговорил Левторович.

— Не попал, а сдался, — поправил пленника Пустовой. — И тут же радостно перебежал к фашистам, вместо того чтобы принять героическую смерть.

— Вот сука! — Казначеев сплюнул. — Наши тогда умирали в болотах, бились до последнего патрона, выходя из окружения, а эта тварь!.. — Он замахнулся прикладом, но бить не стал.

Саблин воздержался от комментариев.

Многих сотен тысяч не досчиталась в ту весну Красная армия. Выход из окружения 2-й Ударной армии Волховского фронта никогда не войдет в анналы героических побед. Немцы рассеяли ее, гноили в болотах. Сдался в плен сам командующий генерал Власов. Более того, он согласился сотрудничать с фашистами, создавал какую-то потешную армию для окончательного избавления многострадальной России от ига большевизма.

— Допустим, — сказал Алексей. — Последнее место учебы, господин Лизгун? Помните о том, что засчитывается только правильный ответ.

— Школа военной разведки. Она называется «Абверштелле 2-212», — проворчал, пряча глаза, приспешник фашистов. — Дислокация: город Ненашев, улица Школьная, здание бывшей средней школы номер один.

— Начальник школы?..

— Полковник абвера барон Вильгельм фон Кляйст.

— Ну, допустим, — сказал Саблин. — Хорошо, господин Лизгун, мы постараемся отсрочить ваш расстрел. Вы проживете ровно столько, сколько продлится наше сотрудничество. Поедете с нами, если, конечно, не возражаете. Казначеев, Левторович, отвечаете за этого гада головой, уяснили?

— Ага, присмотрим за скотинкой, товарищ капитан, — заявил Левторович.

Парни за шиворот вытащили пленного из канавы, связали руки за спиной его же собственным ремнем, засунули кляп в глотку. И смех и грех!

Тут на опушке загремели выстрелы, слава богу, направленные в воздух. К мосту вернулось подразделение красноармейцев во главе с сержантом — то самое, которое так удачно сменила группа диверсантов. Солдаты услышали пальбу и решили возвратиться. Они бежали по дороге, растягивались в цепь, что-то кричали.

Оперативники подняли руки, чтобы не схватить дурную пулю, сжали в них раскрытые служебные удостоверения. Еще бы пехоте не впасть в прострацию! Повсюду мертвые тела в форме НКВД, растерзанные пулеметные гнезда, чадящая полуторка в кювете.

— Контрразведка! — в исступлении проорал Пустовой. — Не стрелять, мы свои!

Боец, не разобравшийся в ситуации, замахнулся прикладом. Пустовой провел прием, сопроводил его всеми нужными словами. Оторопевший красноармеец повалился на землю и принялся судорожно хватать ртом воздух.

— Наши это! — прогудел сержант. — А эти тогда кто, товарищ капитан?

— А это не наши, сержант, — устало проговорил Саблин. — Диверсионная группа, понимаешь? Эти субчики оделись в нашу форму, мост хотели на воздух поднять. Взрывчатка под ним на той стороне. Вы разберитесь, сдайте ее куда следует. Нам некогда с этим возиться, спешим мы, понимаешь? Как твоя фамилия, сержант?

— Кривошеев, товарищ капитан.

— Вот и действуй, Кривошеев. Остаетесь нести службу. Никто вас не снимал, вникаешь? Фрицы бумажку подделали, а вы и повелись. Навести порядок, всех подозрительных задерживать! Тела стащите куда-нибудь, чтобы не воняли и глаза не мозолили. Напишешь рапорт своему начальству.

Солдаты рассредоточилось вдоль моста. Отовсюду доносились удивленные возгласы.

Усталые оперативники плелись по мосту, подгоняя пленного.

— Ничего себе, неплохо размялись, — пробрюзжал Гена. — К работе еще не приступали, а уже устали как собаки.

— Невероятно, товарищ капитан, — пробормотал Кривошеев, семенящий за ними. — Вы вчетвером положили всех диверсантов, одного взяли живым и при этом не потеряли ни одного человека. Разве такое возможно?

— Какой же ты добрый, сержант, — заявил Левторович. — Хотел, чтобы потеряли, да? По твоему головотяпству?

— Да в чем головотяпство-то? — с испугом проговорил Кривошеев. — У них бумага была с печатями, все как положено. Мне ли не знать эти печати? Выглядели они в точности как наши. Именно войска НКВД и должны охранять коммуникации. Мы тут люди временные. Товарищ капитан, не губите! — взмолился сержант. — Не докладывайте в штабе, что мы виноваты, не подводите под монастырь. Отныне будем повышенную бдительность проявлять, прямо как на самом строгом секретном объекте.

— Доложим, сержант, обязательно, — мстительно пробурчал Левторович. — Чистеньким хочешь остаться?

— Ладно, временный, отстань, — отмахнулся Алексей. — Иди, проявляй свою бдительность. Но учти, если еще раз маху дашь, то никто тебя из беды за уши не вытащит. А вы чего лыбитесь, товарищи офицеры? А ну, бегом к машине! Развели тут, понимаешь, комедию.

Глава 3

В итоге оперативники потеряли сорок минут, не считая времени, истраченного на починку машины. Лесная дорога одолевалась с трудом, колеса плавали в разливах грязи. Пустовой отчаянно газовал, по инерции сквернословил.

За лесом проезжая часть стала сравнительно сухой, хотя колдобин хватало и здесь. Машина не ломалась, но в задней рессоре что-то подозрительно хрустело.

Мимо пробегали поля, на которых уже наметились всходы. Там топорщилась какая-то растительность, из жухлой ботвы выбирались чахлые метелки.

— Что здесь росло? — спросил Казначеев.

— Мины, — проворчал Пустовой, поедая глазами подозрительные выпуклости на дороге. — Какая тебе разница, Гена? Война тут шла, а прежде колхозники свеклу растили или еще какую сельскохозяйственную вкусность. Ничего, скоро снова сажать начнем.

Последняя фраза Пустового прозвучала несколько двусмысленно. Впрочем, оба смысла слова «сажать» имели право на существование. Фашистов прогнали. Эта земля теперь опять наша, советская. Что хотим, то на ней и делаем.