Читать книгу "Отступница - Уарда Саилло"

Мать объясняла нам:

— Так делают только неверующие люди. Таких очень много в дальних странах, о которых мне рассказывал ваш отец. Но так делать не полагается, потому что это грех. Аллаху это не понравится.

Мама считала мадам Сахми неприличной особой. Дома она передразнивала ее ужимки. Она манерно оттопыривала мизинец, обмахивалась воображаемым платочком и говорила экзальтированным голосом:

— Мсье, может, вы желаете еще бокальчик вина? Или шампанского?

Это звучало очень смешно на ее берберском наречии. Мы, дети, смеялись при этом так, что на глазах выступали слезы.

Моя сестра Джамиля часто ссорилась с детьми семьи Сахми. Тогда она приходила домой и плакала, а мать очень сердилась.

— Муна-Рашида, — кричала она, — иди сюда! Ты — самая старшая. Иди вниз и защищай свою маленькую сестру. Это твоя задача.

Но Муна-Рашида была такой робкой, что не хотела играть с другими детьми, только со своими сестрами. Она послушно выходила на улицу, но при этом старалась быть незаметной. Муна прижималась к стене дома, а если вдруг встречала кого-то из детей Сахми, самое отчаянное, на что она могла решиться, были слова: «Ты был невежлив с моей сестрой. Не делай так больше». Затем она быстро убегала домой.

Однажды ссора между детьми зашла так далеко, что мадам Сахми появилась перед нашим домом. Она по-хозяйски постучалась в синюю дверь и закричала:

— Мадам Саилло, откройте, я должна поговорить с вами. Ваши дети — наглые крысы, их надо как следует проучить.

Мама сделала вид, будто ее нет.

— Тссс, — прошептала она, — ведите себя тихо!

Мама не хотела разговаривать с мадам Сахми, наверное, потому, что не умела говорить по-арабски, лишь по-берберски. Она, правда, понимала все, но не могла выдавить из себя эти странные арабские слова.

— Я знаю, что вы здесь! — орала перед дверью мадам Сахми. — Где же еще может быть примитивная деревенская берберка? Если вы не откроете, я буду ждать до тех пор, пока мсье Саилло не придет домой.

— Вы это слышите? — прошептала мама. — Эта вульгарная баба может даже разговаривать с чужим мужем. Совсем, наверное, стыд потеряла. Но я ей покажу, на что способны берберские женщины.

Мы сидели тихо как мыши и, вытаращив глаза, смотрели на то, как мама наполнила водой пластмассовое ведро и потащила его наверх, на второй этаж. Мы осторожно прокрались следом за ней. И тогда мама взяла ведро и вылила воду из окна прямо на обесцвеченные волосы мадам Сахми.

Мадам Сахми никогда больше не появлялась у нас под дверью, но нам пришлось переселиться на другую улицу, где соседи были получше.

Переселение прошло не так уж гладко. Новый дом уже был нашей собственностью, но он еще сдавался внаем. А съемщик не хотел выезжать. Отец вел с ним переговоры, но безрезультатно.

— Сафия, — сказал отец за ужином, — у нас проблема. Завтра нам нужно выселяться отсюда, потому что я продал дом. Но в наш новый дом мы не можем вселиться, потому что там еще живут люди, которые не хотят оттуда выезжать.

— Что же нам делать, Хусейн? — испуганно спросила мать. — Нам что, придется жить на улице?

— Нет, — сказал отец, — у меня есть идея получше. Пусть это будет сюрпризом для тебя. Завтра с утра подготовь все для переезда. После обеда будем переезжать.

Около полудня появились мужчины с большой телегой с решетчатыми боковыми стенками и вынесли из дома наши диваны, кровати, шкафчики и ящики с одеждой. Затем они оттащили арбу на следующую улицу, к нашему новому дому. Дверь дома была закрыта.

— А что теперь? — спросили мужчины с арбой.

— Разгружайте! — скомандовал отец. — Мы сделаем себе гостиную прямо здесь, на улице, перед входной дверью.

Мужчины сгрузили наши диваны с арбы. Это был один из тех мягких уголков, которые есть в гостиной любого марокканского дома; на каждом могут разместиться не менее двадцати человек. Сиденья были обтянуты дорогим красным бархатом. Сейчас диваны стояли в пыли на Рю эль-Газуа.

Мать боялась, что красивые ткани испачкаются, и положила на них платки, чтобы защитить их от пыли и солнца.

Однако отец сказал с повелительным жестом:

— Убери платки! Мы живем здесь. Это — наша гостиная. Я не хочу сидеть на полотенцах.

Грузчики расстелили наши ковры, сняли столики с повозки, и мать поставила на столик графин для воды.

Отец постучал в двери соседних домов и представился:

— Салам алейкум, меня зовут Хусейн Саилло, а это — моя семья. Мы — ваши новые соседи, нам просто нужно подождать, пока выселятся люди, занимающие наш дом.

Вокруг нашей гостиной собралась толпа людей. Все, кто жил на этой улице, пришли сюда, чтобы увидеть этот спектакль. Некоторые пришли даже с других улиц квартала. Дети толпились вокруг нашего мягкого уголка. Женщины принесли чай и печенье. Маме и Муне-Рашиде все это было крайне неприятно. Однако отец, казалось, наслаждался ситуацией.

Тем временем грузчики выставили на улицу все наши пожитки. Они получили свою плату и попрощались.

— Мама, — спросила Рабия, — мы что, и вправду теперь будем жить на улице?

— Не знаю, — прошептала мать.

Муна-Рашида даже начала плакать. Но затем входная дверь распахнулась, и квартиросъемщик появился перед нами с чемоданом в руке.

— Это — ваш дом. Вы победили. Да хранит вас Аллах. Завтра вывезут мою мебель.

На следующий день мы вселились в новый дом. Здесь был только один этаж — первый. Отец хотел надстроить еще один этаж, чтобы нам всем хватало места. На деньги, заработанные в мастерской, он купил цемент, стальную арматуру, краску и нанял рабочих.

Рабочие строили и строили, а затем пришли к отцу и сказали:

— Сиди Саилло, нам нужно больше денег. Нам нужно больше цемента и больше рабочих.

Отец дал им денег. Через неделю они снова пришли к нему:

— Сиди Саилло, да простит нас Аллах, но денег снова не хватает.

Отец снова дал им денег. Когда они все же пришли к нему в третий раз, он их просто выгнал.

— Сафия, — сказал он маме, — рабочие обманули нас. Я буду строить наш дом сам.

Отец еще никогда не строил домов, но сейчас принялся замешивать цемент и класть стены. И хотя они получились кривыми и косыми, он все же хотел сам поставить крышу над новым этажом. Но на это у него не хватало денег.

— Сафия, — сказал он матери, — я поеду в пустыню, в Фаск. Там у моей семьи есть землевладения. Я продам землю, и на эти деньги мы построим крышу над нашим домом.

Мать испугалась.

— Фаск? — спросила она. — Не нужно ехать туда. Ты же знаешь, что вам, членам семьи Саилло, там находиться опасно. Вспомни, что случилось с твоим отцом, когда он был там. Я прошу тебя, оставайся тут.