Читать книгу "Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Дж. Эванс"

Вместе с тем в реальности Бисмарк был гораздо более сложным персонажем, чем его грубый образ, взлелеянный поклонниками после его смерти. Он не был безрассудным, рисковым игроком из позднейших легенд. Слишком немногие немцы помнили впоследствии, что именно Бисмарку принадлежит определение политики как «искусства возможного»[43]. Он всегда утверждал, что в основе его подхода был точный расчет хода событий и использование этих событий в своих личных целях. Сам он говорил об этом более поэтично: «Государственный деятель не может создавать что-либо самостоятельно. Он должен ждать и прислушиваться, пока не услышит шаги Бога, отраженные в событиях, а затем броситься и ухватиться за край его одеяния»[44]. Бисмарк знал, что не может направить события в любое нужное ему русло. Но если вспомнить другую его знаменитую метафору — искусство политики состоит в ведении корабля государства по течению времени, — то тогда в какую сторону был устремлен тот поток в XIX веке в Германии? Больше тысячи лет до начала этого века Центральная Европа была расколота на бессчетное число автономных государств, некоторые из них были могущественными и хорошо организованными, как Саксония или Бавария, другие были небольшими или средними «вольными городами» или же мелкими княжескими или рыцарскими владениями, состоявшими практически из одного замка и скромной территории вокруг. Все они объединялись вокруг так называемой Священной Римской империи немецкого народа, основанной Карлом Великим в 800 г. и упраздненной Наполеоном в 1806 г. Это был знаменитый «тысячелетний рейх», воссоздание которого в конечном счете стало навязчивой идеей нацистов. Ко времени своего распада, связанного с завоеваниями Наполеона, империя находилась в тяжелом положении. Попытки установить осмысленный уровень централизации власти закончились провалом, а могущественные и амбициозные государства-участники, такие как Австрия и Пруссия, все больше заботились о собственных интересах, как будто империи не существовало.

Когда улеглась пыль после поражения Наполеона при Ватерлоо в 1815 г., европейские государства определили в качестве правопреемника империи Германскую конфедерацию, границы которой были примерно теми же и включали, как и прежде, Германию и те части Австрии, где говорили на чешском. Некоторое время полицейская система, установленная в Центральной Европе австрийским канцлером князем Меттернихом, позволяла успешно удерживать крышку кипящего котла либеральной и революционной деятельности, вдохновленной французами и осуществляемой представителями активного меньшинства образованного населения до 1815 г. Однако к середине 1840-х выросло новое поколение интеллектуалов, юристов, студентов и местных политиков, которых не устраивала текущая ситуация. Они пришли к выводу, что самым быстрым способом избавить Германию от множества больших и малых тираний является упразднение отдельных государств конфедерации и замена их единым германским государством, построенным на принципах представительного управления и гарантирующим элементарные права и свободы — свободу слова, свободу печати и т. д., — которые все еще отрицались в очень многих частях Германии. Распространенное недовольство, порожденное бедностью и недостатком продуктов в «голодные сороковые», давало им шанс. В 1848 г. в Париже вспыхнула революция, которая эхом прокатилась по всей Европе. Существовавшие немецкие правительства были сметены, и к власти пришли либералы[45].

Революционеры быстро организовали выборы в конфедерации, включая Австрию, и в свое время во Франкфурте был собран национальный парламент. После серьезного обсуждения депутаты проголосовали за список фундаментальных прав и приняли конституцию Германии, соответствующую классическим либеральным представлениям. Однако они не могли получить контроль над армиями двух ведущих стран — Австрии и Пруссии. Это оказалось решающим фактором. К осени 1848 г. монархи и генералы двух государств вновь обрели прежнюю уверенность. Они отказались принимать новую конституцию и, после того как следующей весной над Германией пронеслась волна радикально-демократической революционной активности, принудительно распустили франкфуртский парламент и отправили его депутатов по домам. Революция завершилась. Конфедерация была восстановлена, а главные революционеры были арестованы, брошены в тюрьму или изгнаны из страны. Следующее десятилетие многими историками считается периодом глубокой реакции, когда либеральные ценности и гражданские свободы были раздавлены железным каблуком немецкого авторитаризма.

Многие историки считают поражение революции 1848 г. ключевым моментом истории современной Германии, моментом, когда, по знаменитым словам А. Дж. П. Тейлора, «немецкая история достигла своей поворотной точки и не смогла повернуть»[46]. Вместе с тем Германия вступила на прямой и безоговорочный «особый путь» к агрессивному национализму и политической диктатуре после 1848 г.[47] В ее истории предстояло случиться многим переломным моментам и судьбоносным решениям, которых можно было избежать. Для начала достижения либералов еще раз претерпели серьезную трансформацию в начале 1860-х. Послереволюционное правление отнюдь не было полным аналогом старого порядка, оно стремилось удовлетворить многие либеральные требования, но при этом уклонялось от национального объединения или предоставления парламентского суверенитета.

К концу 1860-х практически везде в Германии существовали открытые судебные слушания с участием присяжных, гарантировались равенство перед законом, свобода предпринимательской деятельности, были отменены наиболее неприемлемые формы государственной цензуры литературы и прессы, действовало право на собрания и союзы. И важно, что во многих государствах были организованы представительные собрания, где избранные депутаты могли свободно дискутировать и имели по крайней мере некоторые права по определению законодательства и государственных доходов.