Читать книгу "Элиты Эдема - Джоуи Грасеффа"

Еще мгновение и таблетка начала действовать, отчего нам просто сносит крышу.

Не знаю, кому пришла в голову эта мысль, но внезапно Перл сбрасывает свои сияющие туфли, стягивает платье через голову и прыгает в бушующие волны искусственного бассейна, оставив на себе только тоненькую комбинацию. Ее неправдоподобно дорогое платье валяется на полу, но ей все равно. Она кувыркается как морская нимфа, без труда поднимаясь и опускаясь на гребнях волн. Булавки выскользнули из прически, и серебряные волосы растеклись по ее плечам, как расплавленный металл. Люди, стоящие вокруг бассейна, замерли, уставившись на нее. Не знаю, с восхищением или осуждением. Может быть, и то, и другое. Я знаю наверняка только одно: Перл всегда решается на то, о чем никто другой в мире не позволил бы себе даже подумать.

Меня всегда волнует, что подумают люди. Вот в чем я никогда не признаюсь Перл или еще кому-нибудь.

– Ну же, ныряй!

Снежинки кружатся вокруг ее головы, растворяются, касаясь поверхности воды.

– Вода теплая!

Она плавает вдоль бассейна уверенными ленивыми махами.

Она притягивает к себе как магнит.

Я хочу быть как она, и мне нужно ее признание – вот что пронеслось в моей голове и в следующий миг я уже стягиваю свои высокие сапоги, сбрасываю черную пернатую юбку и бросаюсь в волны. Мне представляется, как я плыву рядом с ней, кувыркаясь в бурной пене, ныряя и выныривая, подобно давно вымершим дельфинам.

Вместо этого я иду ко дну как камень.

Я умею плавать. Я помню, как ходила с мамой в бассейн в родительском общественном клубе, когда была маленькой девочкой. Помню и реку в парке на Пятом кругу с искусственной галькой по берегам и механической рыбой, лениво плавающей в цикличном течении. Эти воспоминания далеки и покрыты неясной пеленой, как будто кто-то подробно описывал мне все это, а я не особо прислушивалась. Но мне доводилось бывать в воде и позже, я покачивалась на спине, паря в невесомости: только умиротворение и никаких забот, и утешающий голос где-то совсем рядом; он просит меня успокоиться, расслабиться, поверить, что все будет хорошо…

Но сейчас вода – это враг, пожирающий меня. Мои руки колотят по воде, и хотя, несмотря на панику, у меня хватает ума не открывать рот, вода все равно попадает в нос, и я выдыхаю ее, пуская пузыри. Затем мои ноги касаются дна – глубина выше моего роста, но не больше чем на полметра – и я отталкиваюсь, выныривая на поверхность, где глубоко и жадно глотаю воздух. Тут же волна ударяет мне в лицо, и я снова ухожу под воду.

Я пытаюсь грести руками, но толку от этого мало. Вода, которая казалась такой потрясающей и уютной с сухой земли, превращается в яростный кулак, который затыкает мне глотку, чтобы я захлебнулась. В какой-то момент я умудряюсь набрать чуть больше воздуха и закричать: одиночный сдавленный звук, который наверняка никто не услышал за шумом музыки и голосов. Прежде чем снова уйти под воду, мне кажется, что я слышу омерзительный смешок Линкс. Неужели она любуется, глядя, как я умираю?

Затем раздается громкий всплеск, и меня хватают за плечо, вытягивая вверх; я изворачиваюсь и мертвой хваткой цепляюсь в то, что попадается под руку. Сквозь туман я вижу лицо того самого охранника, который нас не пускал. Но сейчас для меня он не человек. Он – это воздух, твердая земля, он – это жизнь, и я цепляюсь за него и изо всех сил (откуда только они взялись!) карабкаюсь на него, вынуждая уходить под воду. Не важно, утонет он или нет – главное, что выживу я. Морозный воздух сковывает мое лицо, но это самое прекрасное, что мне доводилось испытывать.

Он в два раза больше меня, но мне, охваченной безмерным ужасом, удается удерживать его под водой, чтобы самой оставаться на поверхности. Наконец, он скидывает меня и, положив свою огромную массивную руку мне на затылок, удерживает меня под водой. Я сопротивляюсь, но из последних сил. В мое сознание прокрадывается искрящаяся тьма. Мое тело тяжелеет, теряет подвижность. Мир вокруг блекнет…

Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем я пришла в себя, выплевывая воду. Вокруг меня собрались люди, я вижу их осуждающие, насмешливые и презрительные взгляды. Не понимаю, где я. Все, что я знаю: здесь небезопасно. Эти люди и эта открытость. Мне нужно быть где-то в другом месте – надежном, маленьком, закрытом, без посторонних. За стеной. Под землей.

Это приходит мне в голову, когда я вижу дрожащую Перл. Растрепанная, испуганная, но все равно красивая, она стоит, укутанная в пальто какого-то благородного или очарованного ею мужчины, и снег кружится вокруг нее. Она подмигивает мне, растирая озябшие руки и последнюю толику той самой таблетки, которую она мне дала недавно, заглушают отголоски только что произошедшего, превращая почти случившуюся трагедию в момент сближения. Что ж, еще одно приключение, будет о чем рассказать.

Вышибала грубо ставит меня на ноги, и Коппер протягивает мою пернатую юбку и высокие черные сапоги.

– Вот, – говорит охранник, – почему мы не позволяем малолетним, сверхпривилегированным соплякам из Центра появляться здесь. Ждите в моем кабинете, пока не приедут зеленорубашечники и не составят протокол.

Он подталкивает меня вперед, но добавляет с долей сочувствия:

– Там тепло.

Как только мы оказываемся в крошечном (но божественно теплом) кабинете, Перл с видом собственного достоинства произносит:

– Не могли бы вы нас оставить, пожалуйста, – скорее повелительным, чем просительным тоном. – Нам бы хотелось привести себя в порядок, прежде чем придут зеленорубашечники.

Вышибала колеблется, и я бросаю на него взгляд, полный мольбы и отчаяния – поверьте, в ту минуту он дался мне без труда – и он сдается.

– Я буду прямо за дверью.

Как только он выходит, Перл заявляет:

– Не собираюсь сидеть и ждать, пока прибудут зеленорубашечники, арестуют нас и водворят обратно в «Дубы».

– Помнится, ты говорила, что особых проблем не будет, если они нас схватят, – замечаю я охрипшим голосом. Горло у меня болит так, будто его выскребли изнутри.

Перл закатывает глаза.

– Я же не думала, что нас поймают. И нас не поймали. Никто не сканировал наши глаза, ни у кого нет ни малейшей зацепки, кто мы такие. Все, что нам нужно – это выбраться отсюда.

– Мимо громилы, который охраняет выход, – перебиваю я ее, но она не обращает внимания на мои слова.

– И прошмыгнуть в «Дубы» – никто ни о чем не догадается. Мы будем в своих постелях, прежде чем кому-нибудь станет известно, что мы уходили. Сейчас вечеринка в «Дубах», без сомнения, в самом разгаре. До рассвета еще несколько часов, и ты знаешь, что она продлится до самого завтрака. – Она зевает, прикрывая рот тыльной стороной ладони. – Ох, старею, наверное. А вы, девочки, можете вернуться на вечернику, если хотите. – Когда она одаривает нас этим разрешением, я замечаю, что она смотрит на двух других девушек, но не на меня.

– Да, но как мы выберемся отсюда? – спрашивает Линкс.