Читать книгу "Книги в огне - Люсьен Поластрон"

Саллюстий, быть может, позволил бы разрешить это противоречие, но «о Карфагене я предпочитаю ничего не говорить, чем говорить слишком мало». Как и в случае с написанным Страбоном об Александрии, бесчисленные исследователи вздевали в этом месте руки к небу.

Варрон, умерший за двадцать семь лет до начала новой эры в чрезвычайно преклонном возрасте, был автором семидесяти четырех трудов, представлявших собой более шестисот томов, на самые разные темы, среди которых были грамматика, сельское хозяйство и археология. То была эпоха ограниченных тиражей, если не вовсе единственных экземпляров; из-за Марка Антония, который велел их сжечь по до сих пор неясной причине, от этих сочинений остались лишь обрывки, и, в частности, не сохранилось ничего от его трактата «De bibliothecis», «О библиотеках», что является двойной потерей: именно знакомство с этим произведением позволило Плинию, Светонию и Аулу-Гелле со знанием дела рассуждать об огромных исчезнувших книжных собраниях, в особенности греческих, и разжигать наше любопытство. Благодаря своим знаниям в этой области он удостоился от Юлия Цезаря уникальной миссии создать вскорости публичную библиотеку в Риме; он начал разрабатывать ее план, объединяя греческие и, что было в новинку, латинские сочинения. Этот первоначальный фонд позволил несколько лет спустя посмертно реализовать пожелание Цезаря, в Атриум Либертарис, напротив Сената. Среди бюстов известных авторов, украшавших помещение, согласно незадолго до этого введенному обычаю, единственным ныне живущим из представленных был он сам, Варрон. Трофей кровавой победы над иллирийцами позволил консулу Асинию Поллио, который сам в свое время был писателем, субсидировать заведение и выставить знаменитый фонд на обозрение своих современников. Плиний сказал о нем: «Ingenia hominum rem publicam fecit», «Человеческий гений он претворил в общественное благо».

Это высказывание в меньшей степени приложимо к Августу. «Став великим понтификом, — рассказывает Страбон, — он собрал все своды греческих и латинских предсказаний, которые без разрешения или без достаточного разрешения ходили по империи, что составило более двух тысяч сочинений, и велел их сжечь, оставив только книги сивилл, предварительно также произведя среди них отбор, после чего запер их в двух позолоченных ящиках под статуей Аполлона на Палатинском холме». Согласно легенде, эти книги предложила царю Тарквинию Гордому сивилла из города Кумы, по цене триста золотых монет за девять томов; царь рассмеялся, тогда сивилла сожгла три книги и запросила ту же сумму за оставшиеся шесть. «Эта старуха безумна», — сказал царь. Но, увидев, что она уничтожила еще три, он побледнел и заплатил триста золотых монет за оставшиеся три пророческих книги, чему в Риме все же обрадовались.

Тогда в обычае уже была цензура, о чем свидетельствует случай с фальшивой библиотекой Нумы, наследника Ромула, обнаруженной в 181 г. до н. э. в зарытом в землю сундуке. Четырнадцать греческих сочинений отражали философию Пифагора (родившегося примерно два века спустя после Нумы), и Сенат приказал претору их уничтожить. Клэренс Форбс писал: «Эти книги были подделкой, но тем не менее кто-то их действительно написал, и их действительно сожгли; таким образом, первая попытка познакомить Рим с греческой философией, пусть и хитростью, провалилась». А Август, по сообщению Светония, приказал среди прочего убрать с полок все книги о юности Юлия Цезаря, противоречившие, как он утверждал, официальному представлению, которое тот о себе создавал. Не ослабляя жесткого контроля, он основал две библиотеки, Палатинскую и Октавианскую. В этом ему подражали многочисленные последователи, такие, как Тиберий, Калигула, Веспасиан и Траян, каждый из которых создал по крайней мере одну библиотеку.

Часто комплекс библиотеки состоял из двух зданий, одно для греческих, другое для латинских текстов. Так стояли друг напротив друга две части роскошной библиотеки Ульпии императора Траяна (его имя было Ульпий), прямая колонна которой до сих пор возвышается над окружением, подобно коромыслу весов или указующему персту.

Библиотеки, приближенные к богам, — библиотеки, приближенные к людям. Императоры начиная с Нерона предоставляли жителям Рима все более и более прекрасные общественные бани, бывшие также местом общения и центрами культуры, как физической, так и духовной: там можно было для развлечения или самообразования взять и почитать классику того времени, а то и новинки. Если верить свидетельству 350 г., в городе насчитывалось до двадцати девяти общественных библиотек. Они распространялись по Италии и даже по провинциям: они были не только в Комо и Тибуре, но и в Дертоне, Вользинии, Тимгаде и Лионе и являлись частью мира римлян.

Библиотеки были причудой императоров или страстью знаменитостей (у Цицерона на каждой из его вилл было по библиотеке с целой армией заботившихся о ней хранителей), и неужели римский снобизм, родившийся вместе с I в. н. э., мог бы обойтись без подражания им? Витрувий, современник Поллиона, так обозначал особенности архитектуры и отделки виллы уважающего себя богача: «Спальни и библиотеки должны быть обращены к восходящему солнцу, поскольку их назначение предполагает утренний свет. К тому же книги портятся только в тех библиотеках, которые выходят на юг или на запад и подвержены червям и влажности, ибо та же влажность ветра, от которой родятся и которой питаются черви, покрывает плесенью книги». Наряду с банями и термами, библиотека была частью убранства дома, и ее стеллажи «из туи и слоновой кости» украшали и облагораживали его столовые. У парвеню их было три: одна греческая, одна латинская, а третья — никогда не известно какая. Но Сенека и Лукиан порицали это непоследовательное рвение. Для чего так много книг, из которых будут прочтены только первые строки, служившие тогда заглавием?! Для чего, можно добавить, так много текстов и так мало философии, когда рок под разными масками подступает со всех сторон?

У Рима был особый дар к пожарам. Пламя, смятение, запах дыма пронизывали повседневную жизнь и довольно скоро бывали в той или иной степени обузданы. Но достаточно часто пожар обрушивался настоящим апокалипсисом.

Список крупных пожаров, с завидным упорством уничтожавших весь город или его часть, точен: от Ромула и до заката Рима как политической столицы их было не меньше восьмидесяти восьми. Средний римлянин, который в них выживал, имел шанс за свою жизнь увидеть их добрых полдюжины. Причины несчастий, как благовидные, так и нет, были многочисленны и часто повторялись: молния, восстание рабов, гражданская война и, каждую ночь на каждой улице, безымянные факелы, перемещающиеся сами по себе, не считая огня, который должны были всегда поддерживать весталки. Осмотрительный Цицерон напоминает, что кремационный костер не должен располагаться ближе чем за шестьдесят шагов от частной постройки, если на то нет согласия ее хозяина. Очаги возгорания практически всегда одни и те же: Форум, Палатинский холм, Капитолий. И всякий раз на краю самых часто посещаемых огнем мест оказывалась большая библиотека. Например, в 80 г. загорелись Марсово поле, а также Капитолий. В поражающем воображение списке потерь, составленном Дионом Кассием, фигурирует среди прочего портик Октавии и его библиотека. Домиций тогда отправил послов порыться в собрании Александрии, дабы «с помощью денег» компенсировать утрату свитков, не преминув мимоходом поправить тексты. В 188 г. молния ударила в капитолийский храм Юпитера и разрушила, как писал «катастрофический мистик» Орозий, «bibliothecam illam, maiorum cura studioque compositam», его библиотеку, составленную с величайшей заботой и величайшим усердием. Тремя годами позже пожар вспыхнул на складах восточных торговцев, и ночь осветилась пламенем огня, сжигавшего храм Мира, Форум и Палатинский холм. Говорят, что этого пожара хотел император Коммод. Он действительно призывал его, но он ли его устроил? Как бы то ни было, огромного количества библиотек больше не существовало, каковой факт впоследствии будут оплакивать Дион Кассий, Эродиан и Гален.