Читать книгу "Крушение германского блицкрига в 1914 году - Максим Оськин"

Занявшие место за наспех возведенными искусственными укрытиями русские полки 27-й пехотной дивизии даже не дали германцам возможности довести дело до штыкового боя. Русские солдаты действовали как на учениях, отбив атаки неприятеля еще до «схождения на штык». Пехотные полки — 105-й Оренбургский, 106-й Уфимский, 107-й Троицкий и 108-й Саратовский — действовавшие без поддержки своей артиллерии, не дрогнули перед видом наступавших немецких колонн. По мнению самого командира дивизии, наиболее отличился в этом бою 106-й пехотный Уфимский полк. Впоследствии генерал Адариди вспоминал: «Между 8 и 9 часами было обнаружено наступление густых немецких колонн, по которым артиллерия и сосредоточила свой огонь. Неся большие потери, немцы продолжали продвигаться вперед, пользуясь местными укрытиями, в особенности деревьями и обнесенными низкой каменной оградой кладбищем, находившемся близ дороги из Швигелена. В расчете найти укрытие от огня за этим кладбищем, на нем скопилось большое количество атакующих, которые затем бросились вперед густой массой. Встреченные губительным ружейным и пулеметным огнем, они смогли продвинуться не далее как шагов на сто от ограды… Ближе восьмисот — тысячи шагов немцам нигде не удалось продвинуться».

Но в любом случае, главный удар по наступавшему неприятелю нанес артиллерийский огонь. Именно легкая русская артиллерия отразила все атаки врага на флангах и довершила его разгром по всему фронту, не позволив германским батареям использовать свое преимущество в мощи огня. Командир 3-го корпуса ген. Н.А. Епанчин также считал, что успех боя в центре сражения, решенного действиями его частей, в решительной степени зависел от артиллерии: «Один только дивизион 27-й артиллерийской бригады выпустил перед контратакой десять тысяч снарядов. Теперь из германских источников я знаю, что этот огонь произвел потрясающее впечатление на пруссаков и заставил их начать отступление».

Схема сражения под Гумбинненом 7(20) августа 1914 года

Таким образом, пока пехота отбивала натиск по фронту, артиллеристы расстреляли противника, пытавшегося надвинуться с фланга. Части генерала Адариди имели девять орудий на километр фронта, а потому русские артиллеристы, расположившись на закрытых позициях, постепенно сосредоточивая огонь в глубину по наступавшим германским цепям, практически полностью уничтожили немецкую 85-ю бригаду кенигсбергского ландвера генерала Бродрига. Бой продолжался всего двадцать минут, и русские пехотинцы даже не успели толком увидеть солдат врага, оставившего на поле столкновения до двух тысяч убитых и раненых, а также шесть орудий. Как позднее сказал об этом исследователь, сравнивая встречные бои начала Первой мировой войны в Восточной Пруссии и Галиции, «В ряде случаев наблюдалось неумелое использование великолепно подготовленной в огневом отношении артиллерии — она ставилась на позиции далеко от передовых частей пехоты. При отсутствии налаженной связи артиллерии с пехотой, последняя часто оставалась без огневой поддержки. Корпусная гаубичная артиллерия (10-й армейский корпус 3-й армии Юго-Западного фронта) рассматривалась командирами дивизий как обуза. Там, где артиллерия использовалась правильно (27-я пехотная дивизия 3-го армейского корпуса), она решающим образом влияла на общий успех боя».

Затем, артиллеристы поспешили на помощь своей пехоте. Шесть батарей (сорок четыре орудия) артиллерийских бригад русских 27-й (ген. А.М. Адариди) и 25-й (ген. П.И. Булгаков) пехотных дивизий сосредоточили огонь на германской 35-й пехотной дивизии генерала Хенника, и через три часа с начала боя (с 12.00 до 15.00), расположенные в центре схватки войска противника побежали. Всего же на данном участке общего боя, где, собственно говоря, и решилась судьба Гумбинненского сражения, русская сторона имела двадцать две батареи, в том числе — четыре батареи легких гаубиц, а германская сторона насчитывала для своей поддержки двадцать восемь батарей, в том числе шесть батарей легких гаубиц и четыре батареи тяжелых гаубиц.

Превосходство немцев в артиллерийском огне было огромным, однако более высокое качество стрельбы русских артиллеристов позволило нивелировать германское превосходство в орудийных стволах и, следовательно, массе огня. Свою отсталость в предвоенной тактике стрельбы германские командиры попытались компенсировать отвагой личного состава. Так, две немецкие батареи выехали перед строем своей уже дрогнувшей пехоты и стали бить прямой наводкой по залегшим русским цепям. Но все-таки на дворе были уже не времена франко-прусской войны сорокалетней давности. Скорострельное оружие за это время претерпело радикальные изменения. В течение нескольких минут солдаты 108-го пехотного Саратовского полка полковника Струсевича винтовочным и пулеметным огнем расстреляли германскую артиллерийскую прислугу, выведя неприятельские батареи из боя. Трофеями полка стали двенадцать орудий, двадцать пять зарядных ящиков и тринадцать пулеметов, в том числе три — неповрежденными.

В людском составе немцы на участке 27-й пехотной дивизии потеряли две с половиной тысячи человек убитыми, и свыше тысячи пленными (почти все — ранеными). Потери 27-й русской дивизии: 105-й пехотный Оренбургский полк — 4 офицера и 301 солдат, 106-й пехотный Уфимский полк — 8 офицеров и 208 солдат, 107-й пехотный Троицкий полк — 65 солдат, 108-й пехотный Саратовский полк — 5 офицеров и 263 солдата. Итого — двадцать один офицер и восемьсот девяносто солдат — двенадцать процентов от исходного состава дивизии.

Итак, решающую роль в отражении германского удара сыграла артиллерия. Но все-таки более половины потерь, понесенных корпусом ген. А. фон Макензена, пришлось на ружейный огонь. Это обстоятельство подтвердило высокое качество огневой подготовки русских войск перед мировой войной. С другой стороны, как то отметил впоследствии А.А. Керсновский, в данном случае стрелковое превосходство русской стороны даже в чем-то сыграло дурную роль. Отразив немецкие атаки, русские командиры не осмелились немедленно бросить свою пехоту вперед, для преследования и довершения поражения противника. Керсновский пишет: «Одностороннее «штыкопоклонство», конечно, столь же абсурдно, как и одностороннее «огнепоклонство». В одном случае — Тюренчен (сражение русско-японской войны 1904 года, где японский огонь раздавил русское упование на исключительную силу штыка, — Авт.), в другом — Гумбиннен, где нерешительный командир ІІІ-го корпуса не осмелился поднять из-за закрытий свою пехоту и взять голыми руками Макензена и его корпус, разгромленный нашими 25-й и 27-й артиллерийскими бригадами…».

Вдобавок и отсутствие общего управления армией со стороны генерала Ренненкампфа, не обеспечило преследования отступавшего врага, так как бегство остатков ХVІІ-го германского армейского корпуса вынудило немцев отступать по всему фронту сражения. Русские командиры боялись преследовать по собственной инициативе, поэтому командир 3-го корпуса ген. Н.А. Епанчин, в составе которого и была 27-я дивизия, не решился развить достигнутый успех. Конница же, как отмечалось выше, вообще осталась вне участия в сражении. Впрочем, нельзя не отметить, что вероятность организации преследования бегущего ХVІІ-го германского корпуса (а немцы успели пробежать до пятнадцати километров!) в значительной степени была разрушена германской артиллерией. При организации преследования, русская сторона из обороняющейся становилась атакующей, и теперь уже русские солдаты подставлялись под сосредоточенный артиллерийский огонь неприятеля. Многочисленные немецкие орудия, расположенные за рекой Роминта (Гумбиннен расположен на восточном берегу этой реки), не позволили русским добить вражескую расстроенную пехоту. А русская артиллерия, столь успешно расстрелявшая в упор пехотные атаки врага, не сумела контрбатарейным огнем разбить неприятельские батареи, ввиду объективного неравенства в возможностях.