Читать книгу "Вслед за Великой Богиней - Аркадий Захаров"

В конце июня 1581 года комендант Могилева Стравинский прислал польскому королю Стефану Баторию донесение. В нем Стравинский сообщал об оборонительных боях, которые он вел с русскими войсками, и упомянул фамилии нескольких русских воевод, атаковавших Могилев. Среди тех, чьи имена назвали коменданту пленные, указан и «Ермак Тимофеевич — атаман казацкий». Все-таки штурмовал крепости Ермак — атаман казацкий! Просто перепутаны в песне Казань и Могилев.

Документ, написанный Стравинским, позволяет с уверенностью утверждать, что Ермак участвовал в Ливонской войне и в ходе ее встречался с Курбским, причем не обязательно в 1581 году. Ведь война тянулась почти четверть века, а Ермак, прежде чем стать атаманом, должен был досыта наслужиться рядовым казаком. Впрочем, о нем вся речь впереди.

В эти же военные времена служил Стефану Баторию еще один замечательный человек — полонизированный итальянец Алессандро Гваньини. Воинственный авантюрист успешно командовал войсками, начальствовал над Витебской крепостью и на досуге писал компилятивный труд «О северной и восточной Сарматиях», беззастенчиво перелагая Герберштейна. Были в этом труде Лукоморье, колдуны, невиданные звери и каменная Золотая Баба — кумир обдоров.

Упомянув Сигизмунда Герберштейна, мы должны остановиться на нем подробнее. Как аттестовал его Андрей Курбский: «муж искусный во шляхетских науках, приходил два раза к Москве, образовал свои дарования в Высшем Венском училище, состоял на службе у австрийского императора. В 1517 году Максимилиан отправил его послом к королю польскому Сигизмунду и великому князю московскому Василию Иоанновичу. Он заслужил особое уважение великого князя, который часто угощал его роскошными обедами, забавлял сокол иною охотою и беседовал и ним. Через 8 месяцев Герберштейн возвратился к Максимилиану с богатым запасом сведений о России, дотоле в Европе едва известной. Когда Герберштейн приезжал в Москву, Семен Курбский был еще жив и рассказывал Сигизмунду о своем походе 1499 года на Югру. О том, как 17 дней взбирался он на Рифейские горы, покрытые вечными снегами, как он с товарищами заложили на пустынном берегу Печоры крепость и отправились от нее на лыжах собаках к берегам Оби. От князя Семена получил Герберштейн его «Дорожник пути в Югру и Сибирь».

В 1526 году Герберштейн снова появился в Москве. Талантливый ученый и внимательный наблюдатель в короткий срок успел собрать материал, на который иному пришлось бы затратить десятилетия.

В 1549 году он издал свои «Записки о государстве Московском», полностью включив в них «Дорожник» князя Семена Курбского. В них повествование о России было дано настолько основательно, что иностранцы, посещавшие Россию после него, без всякого смущения использовали это сочинение для придания солидности собственным трудам. Не был в этом плане исключением и А. Гваньини.

Сведения, сообщаемые Герберштейном, принимались как исключительно достоверные и внимательно изучались. Та часть, где публиковался «Дорожник пути в Югру и Сибирь», привлекала особенное внимание. Чудеса и богатства таинственного Лукоморья при устье Оби не сходили с уст. А некий данцигский сенатор Антон Вид еще до опубликования «Записок» Герберштейна, между 1537–1544 годами, издал и обнародовал карту, на которой были обозначены обские низовья.

На этой карте, за страной «Тюменью великой» и за городом «Сибирь», по левой стороне Оби была нарисована похожая на католическую мадонну Золотая Баба с ребенком на руках. У ее ног — язычники, приносящие в жертву богине меха. Завистливая Европа грезила богатствами Лукоморья.

Верста третья

В стране суровой и угрюмой

…Ему открыли, чтобы он, Ермак, с товарищи, отложа всякую мнимую себе от Строгановых опасность и подозрение, надежно бы следовал к ним, и тем своим прибытием устрашил соседственных их неприятелей…

Л. Икосов. История о родословии и богатстве и отечественных заслугах знаменитой фамилии гг. Строгановых

Разгоряченные рассказами летописцев о богатствах Югры и Сибири, жадные до чужих сокровищ, европейские монархи вынашивали планы по захвату новых земель, искали смельчаков, готовых отправиться в рискованные экспедиции к «странам полунощным». А уж на Руси появился такой герой, с именем, как удар меча, — Ермак. (Существует два варианта происхождения имени Ермак. Оба связаны с одеждой. Тюркское — от эрмек, «армяк» — верхняя одежда из грубой верблюжьей шерсти. Человек, носивший армяк, мог получить прозвище по названию одежды. И угорское «ермак охчам» — шелковый платок, всегда носимый на голове остяцкими богатырями из опасения, чтобы их не сглазил союзник их неуязвимого противника — злой дух. Если казацкий атаман носил на себе платок, он мог получить прозвище от его остяцкого названия. Не забудем, что Прикамье — родина вогулов.) Подстрекаемый промышленниками Строгановыми, сей славный сын казачества привел с собой с бранных полей Литвы дружину «буйственную и храбрую», с которой и переволок казацкие челны через «Камень» и спустил их на сибирской стороне в неторопливые воды Туры. Невелика казацкая дружина, а Сибирь впереди необъятна и неведома. Что там?

А и там, как повсюду, нет мира и согласия. Данника Москвы, князя и владыку Сибирского юрта Тайбугина Едигера умертвил шибанский царевич Кучум и сам сел на ханство. И сидел бы себе потихоньку, так нет — послал своего племянника Маметкула задирать Москву — разорять русские городки в Перми Великой. Изрядно погулял Маметкул, но от Нижне-Чусовских городков повернул назад — неспокойно и в своем ханстве: недовольные тайбугины точат ножи на хана.

Не хотят княжата-тайбугины кланяться пришлому бухарцу Кучуму, не хотят по его велению молиться пророку Мухаммеду, не почитают мулл и все норовят вернуться к своим родовым идолам, что еще сохраняются в сибирской тайге и барабинских степях. «У чужого хана и бог чужой», — говорят потомки Тайбуги и косят глазом на московскую сторону, на Белого царя, со времен Едигеровой шерти на древнюю веру не посягавшего.

В надежде укрепить свое влияние на коренное языческое население трижды призывал Кучум в свою столицу Искер мусульманских проповедников из Бухары, пытался силой принудить сибирских татар, вогулов и остяков принять ислам.

Недовольные притеснениями Кучума ждали удобного случая, чтобы расквитаться за все. Неожиданные пришельцы из России годились в союзники против засилья бухарцев.

Ермак, вступая в Сибирскую землю, меньше всего думал о религиозных разногласиях в ней. Вся Россия была представлена в его дружине: русские, чуваши, мордва, украинцы, манси, татары. Около трети составляли пленные немцы, шведы, литовцы, поляки, для которых путь на родину шел через Сибирь. Объединить их одной верой было невозможно, да и вряд ли думали отчаянные казацкие головы о спасении души, когда не жалели и жизни. Впрочем, было в Ермаковой дружине три попа и один монах-расстрига, которых атаман не освобождал от тягот воинской службы.