Читать книгу "Дочери Марса - Томас Кенилли"

А размышляла Салли о фермах потому, что по собственному опыту знала, что из деревенских девчонок настоящих медсестер не получится. Все они свято уверовали в то, что стать медсестрой — пик карьеры. Видимо, рассчитывали заполучить в мужья врачей. Из этой троицы ни одна так и не заполучила, но старшая сестра Митчи об этом ничуть не печалилась и веселилась от души. И от ее шуток мужчины не просто смеялись, а хохотали до упаду.

Эта самая Митчи, вихляя бедрами, поднялась на борт парохода в Мельбурне. С первых минут она стреляла глазами так, будто от этого зависело ее личное счастье и благополучие. И все же она была из тех старших медсестер, которой стоило лишь окинуть кого-нибудь из девушек взором исподлобья, как та уже была готова ноги ей целовать. А вот две другие, можно сказать, служили для Салли примером для подражания — ни намека на застенчивость, невосприимчивые к традиционным бабьим страхам, типичным для тех, чья жизнь сводится к вечной борьбе с нуждой, угождению мужу и уходу за детьми. Им легко удавалось подавлять в молодых врачах мужское начало и запугивать медсестер до дрожи в коленях. Пациенты называли их мегерами, и Салли понимала, что они от всей души старались оправдать присвоенный им статус.

Сидевшая напротив Салли за тем же столом Онора в гораздо меньшей степени воздействовала на доктора Феллоуза и остальных флотских врачей, чем старшая сестра Митчи на капитана корабля и офицеров старшего ранга. Она ничуть не страдала от того, что ни гости кают-компаний парохода, ни перетянутый портупеями офицерский состав ее не знают. Она была весьма способной ученицей. В больнице Сент-Винсент она внушала молодым офицерам-медикам, что им необходимо освоить питье денатурата. И эти ребята, знатно подравшись между собой в Дарлингхерстовском парке в тени тюремного здания, с порезами и другими травмами попадали к утру в приемное отделение и не могли вспомнить, где и когда их получили. По ее словам, она делала перевязку какому-то бездомному бродяге, и у того вдруг начался припадок. Митчи побежала за подмогой, но, вернувшись с санитаром, увидела, что бродяга преспокойно лакает из флакона медицинский спирт.

Это о том, что касалось ее работы и готовности в любой момент повеселиться.

Восхищение Салли Онорой не знало границ, и она понимала, что Онора — человек порядочный, о чем говорило то, как она справилась с пошивом форменной одежды. Платья были сшиты настолько аккуратно и тщательно, что другие медсестры интересовались у Салли, где это она откопала такого классного портного. Да, Онора слов на ветер не бросала! На первый взгляд она могла показаться болтушкой. Болтушкой — да, но никак не лгуньей. Она принадлежала к числу девушек, которые чуть ли не постоянно повторяют: «Вот выйду я замуж…» Такие девицы иного будущего себе просто не представляют и в мыслях не держат участи прозябающей в одиночестве старой девы, хоть и ни от кого не зависящей. И тем не менее Онора не забивала себе голову перспективами выскочить за какого-нибудь военврача, по крайней мере именно в этом она пыталась убедить Салли. Слишком уж большие гордецы, полагала Онора. Распустили их пациенты. И дома с женами норовят вести себя, будто те — их пациентки!

Такие вот вещи Онора изрекала за столом. Ни один из многообещающих офицеров медицинской службы — так величали военврачей, — не мог вести себя настолько по-человечески, чтобы она, Онора, остановила на нем свой выбор.

По случаю пересечения экватора капитан распорядился соорудить на верхней палубе большой плавательный бассейн из парусины и заполнить его морской водой. Именно ему была уготована роль стать местом для совершения обряда первого в жизни пересечения экватора. Кое-кому уже приходилось пересекать границу южного и северного мира: в свое время группу врачей, в основном из Эдинбурга, Дублина и Лондона, сначала направили в Австралию, теперь же они возвращались в родные пенаты. Но большинство медперсонала всех рангов родились и выросли в Австралии и воспринимали — кстати, как и Салли, — что поездка по железной дороге из Мельбурна в Сидней или плавание на борту пароходика, обслуживавшего прибрежный судоходный маршрут от Брисбейна, — важнейшие события в их жизни. А сейчас им предстояло пересечь экватор — тот самый экватор, жгучую и нетленную нить, отделявшую наивное простодушие и непритязательность Юга от суровой притязательности целеустремленного Севера, полушарие колонистов от полушария колонизаторов.

Обступивших бассейн переодетых цыганами и пиратами рекрутов, врачей и медсестер окатывали водой, толкали в воду и подвергали иным ритуальным пыткам. Другие медсестры, сидя в каютах, занимались приготовлением церемониальной одежды. Салли считала, что не имеет морального права предаваться бездумному веселью из-за соучастия в смерти матери, однако Онора все же преподнесла ей вполне соответствовавшее ситуации одеяние червонной дамы — много-много красных сердечек, пришпиленных к искусно расшитой блузе с пышными рукавами. Салли стало невмоготу при мысли о ненароком вложенной в карнавальное одеяние любви.

В день торжества она оделась и вместе со всеми вышла на корму. Но тут ей на глаза попался сходной трап, и Салли решилась спуститься вниз в госпитальный отсек, чуть дальше к корме, над которой должно было разыгрываться развеселое действо. Если ее заметят, то наверняка вспомнят, что у нее уже не раз случались приступы морской болезни, так что ни у кого не вызовет подозрений ее отлучка вниз. Салли, с извинениями протолкнувшись через стоявших толпой простодушных санитаров, распахнула двери госпитального отсека и ринулась через пустое помещение к комнате медсестер. Напротив находилась еще одна дверь. Она оказалась незаперта. Скорее всего здесь собрались разместиться аптекари. Но вот запасы медикаментов здесь явно не хранились. Червонная дама осторожно прикрыла дверь. С верхней палубы доносились шум и беготня. На корме кто-то изображал, будто испускает газы из кишечника, омерзительные звуки перемежались вскриками и хохотом. В комнатке не было даже стула, чтобы присесть. Но Салли это не печалило — в своем крикливом костюме она продолжала стоять среди голых полок.

Послышались чьи-то шаги. Затем звук открывающейся двери. Миссис Кэррадайн тут как тут. С рыжеватыми волосами, выбившимися из-под капитанской треуголки позапрошлого столетия.

— Мне показалось, что ты юркнула сюда, — прошептала она. — Как ты себя чувствуешь, милочка? Может, за твоей сестрой сбегать?

Салли вспыхнула.

— Нет, благодарю, — угрюмо отозвалась она. — Знаешь, мне что-то не по душе вся эта географическая кутерьма.

Кэррадайн, приподняв костистый нос, хохотнула, и Салли с благодарностью тоже рассмеялась.

— А я вот поднимусь и вытерплю эту кутерьму. Ради Эрика, — призналась Кэррадайн. — Он вышел в море с конвоем тремя неделями раньше. И тоже наверняка прошел через это. Хотя, может статься, на конвое ничего подобного и не позволили. Но я все равно вытерплю.

— Могу я тебя кое о чем попросить? — спросила Салли миссис Кэррадайн. — Пожалуй, я останусь здесь. В следующий раз обещаю быть мужественнее. Не сомневаюсь, что Наоми там будет.

— Это точно, — согласилась миссис Кэррадайн, — Наоми вообще девушка решительная. Во всех смыслах.