Читать книгу "Тяжелые бои на Восточном фронте - Эрвин Бартман"

Мы прошли между огромными каменными барельефами обнаженных мужчины и женщины по обе стороны от двойных деревянных дверей, ведущих в плавательный бассейн при казармах на Лихтерфельде. Внутри инструктор выдал нам плавательные шорты.

– Надевайте – через пять минут будете нырять, – сказал он.

И здесь наконец дали о себе знать те долгие часы, которые я, будучи школьником, потратил на то, что просто стоял и дрожал от холода у бассейна, в то время как мои одноклассники с удовольствием плавали. Из-за операции по поводу аппендицита я так и не научился плавать…

В дальнем конце бассейна нас с планшетом в руках поджидал обершарфюрер, очень крупный и высокий мужчина с суровым и светлым лицом.

– Внимательно наблюдайте за инструктором, – приказал обершарфюрер. – Ничего сложного – просто повторяйте его движения.

Инструктор быстро взобрался на вершину 10-метровой вышки. Он замер на мгновение на краю самой высокой платформы, а потом спрыгнул ногами вниз. Он нырнул в воду всего в нескольких метрах от меня. Через несколько мгновений, показавшихся мне вечностью, он вынырнул на поверхность и подплыл к боковой лестнице.

– Постройтесь у основания вышки, – скомандовал обершарфюрер. – Если кто-то из вас не умеет плавать, не волнуйтесь. Инструктор вытащит вас, если что.

Если что… Мое сердце ускоренно забилось. Я не любил воду, а высоту – и того меньше. Присутствие инструктора не слишком меня успокаивало.

Обершарфюрер заглянул в свой планшет.

– Бартман, вы первый.

Ухватившись за перила, я начал подниматься вверх по ступеням, уверенный, что вышка качается под моими ногами. Оказавшись наверху, я неохотно отпустил перила и подошел к краю пропасти. Далеко внизу отраженный свет из высоких окон в дальнем конце бассейна весело играл на поверхности воды. Колебание, даже секундное, означало бы мгновенное увольнение с военной службы в ваффен СС. Я глубоко вздохнул, задержав воздух в легких твердо сжатыми губами, и ступил в неведомое…

Порыв воздуха… потом давление воды на барабанные перепонки… Кожа покрылась крошечными пузырьками. Когда я открыл глаза, все вокруг показалось размытым, погруженным в молочный голубой свет. Стояла тишина. Мои руки инстинктивно забились, закрутились, проталкивая меня наверх с мучительной медлительностью. Наконец легкие потребовали новой порции воздуха, и я триумфально выдохнул, когда моя голова оказалась на поверхности воды!

Оружием новобранцев «Лейбштандарта» на период обучения стал пистолет Лютера Р08 («Парабеллум»). Он удобно размещался в кобуре и в качестве личного огнестрельного оружия был весьма сносным, хотя и мог заклинить, если в механизм попадали грязь или песок. Отвлекшись от обычной рутины, инструктор показал нам это оружие в казарме.

– Теперь слушайте внимательно, – сказал он. – На стрельбище я каждому выдам по пять патронов. Вставьте их в магазин и считайте, когда будете стрелять, – предупредил инструктор серьезным тоном.

После обеда мы взяли пистолеты и отправились в приказарменный тир, где стреляли в мишени с расстояния 25 метров. Сначала все мои выстрелы прошли мимо, но вскоре я значительно улучшил результаты.

Когда практическая стрельба была закончена, инструктор собрал нас вместе.

– Прежде чем вернетесь в казармы, чтобы почистить оружие, должен вас предупредить, что пистолет Р08 несколько отличается от других. Когда ствол отделяется от рукояти, высвобождается небольшая пружинка, которая при нажатии отпускает затвор. Если в пороховой камере остался патрон – а такое вполне может произойти, если вы не потрудились сосчитать число выстрелов, – затвор ударит по патрону.

Вернувшись в спальное помещение, мы принялись чистить оружие. И вдруг раздался громкий хлопок. В ошеломленной тишине все принялись судорожно озираться по сторонам. Воздух наполнился сильным запахом кордита[9]. Сидя на койке прямо напротив меня, Макс, новобранец с белокурыми волосами, родом откуда-то из-под Киля, сжимал обеими руками колено. Между его пальцами медленно сочилась кровь.

Привлеченный звуком выстрела, в помещение ворвался Смеющийся Дьявол.

– Что здесь, во имя всего святого, произошло?! – закричал он. Увидев, что произошло, он сурово предупредил: – Всегда убедитесь, что сосчитали все выстрелы. Я же предупреждал! – Осмотрев рану Макса, он несколько смягчился. – И помните: боль исходит из головы…

Нам выдали винтовки Gewehr 98 (7,92-мм винтовка Маузера образца 1898 г.). Эта модель применялась еще во время Первой мировой войны, но, поскольку все новобранцы «Лейбштандарта» были, как правило, рослыми ребятами, это крупное старомодное оружие подходило нам как нельзя лучше. У винтовки, которая досталась мне, был самый красивый рисунок на прикладе[10], который, отполированный до блеска за все эти годы, вызывал восхищение моих товарищей.

На стрельбище в окрестностях Берлина мы занимались стрельбой по мишеням из положений лежа, с колена и стоя. После каждого выстрела мы докладывали инструктору, который наблюдал мишень через бинокль, сообщая, в какое место, по нашему мнению, попала пуля. После нескольких дней тренировок я научился неплохо стрелять.

Освоив навыки стрельбы, мы начали боевую подготовку. Однажды во время отработки атаки на окопы противника я бросился на землю и начал стрелять из положения лежа. И вдруг мои ноги пронзила боль.

– Пятки нужно плотно прижать к земле, – рявкнул инструктор, надавивший сапогом на мои лодыжки, – если вы не хотите, чтобы они попали под пули или шрапнель.

Едва способный двигаться, на следующее утро я отправился в медицинский пункт. Врач обследовал мои распухшие лодыжки и спросил, что со мной произошло. Я подробно описал все обстоятельства, которые привели к таким травмам. Врач прописал мне два дня постельного режима. За это время я узнал, что командир роты Бекер вызывал к себе инструктора и обсуждал с ним этот инцидент. Несколько дней спустя я наткнулся на инструктора в коридоре.

– A-а, Бартман, – проговорил он, и в глазах его блеснул злобный огонек. – Через десять минут прошу явиться в мое спальное помещение в полной парадной форме.

Мой приход инструктор встретил насмешливым взглядом.

– Разве я не сказал, что нужно явиться в спортивном костюме? Живо переоденьтесь и через десять минут ко мне!

Когда я возвратился, он садистски улыбнулся:

– Пятьдесят приседаний, рядовой.

Я уже знал, что меня ждет: приседания, парадная форма; приседания, отжимания, снова парадная форма… бесконечный цикл, после которого я просто истекал потом. То, как долго я должен был терпеть это наказание, целиком зависело от настроения моего мучителя. Лишь через час он потерял интерес к пыткам. Бал-маскарад, как мы иногда здесь называли его, был закончен, но передышка оказалась недолгой.