Читать книгу "Икона и человек - Евгений Ройзман"

И все, с утра до ночи Коля лежит в бараке на шконаре на пузе, жужжит машинка (механическая электробритва с приводом на иголку), тушь, ушан с полотенцем — кровь промакивать, другой на стреме. Кольщик делает по прориси. Во всю спину: в обрамлении из колючей проволоки и роз пятиглавая церковь, и на ее фоне Богоматерь с младенцем. Спина вся вспухла, кровь сочится. Отдыхать некогда, времени мало. Кольщик старается, не дай бог что. Вот уже Коле освобождаться, уже шнырь из штаба бегает, Колю по зоне ищет, на вахту вызывает. А измученный кольщик дрожащей рукой наводит последний глянец. Но еще успели кенты: заварили чаю, хапанули перед выходом. Коля повернулся ко всем спиной, и все сказали: «Ништяк!» Коля пожал мастеру руку, сказал: «В расчете!» — и бодрыми шагами направился к вахте.

Он очень гордился этой портачкой. Когда ходил в баню, обязательно какие-нибудь мужики подваливали, рассматривали наколку и спрашивали, откуда освобождался, кто колол, и уважительно цокали языками. И вот однажды в бане на Первомайской к Коле подошел какой-то интеллигентный дядька в очках. А потом, набравшись храбрости, спросил: «А вы, молодой человек, извиняюсь, какой веры будете?» Коля удивился такому вопросу и говорит: «Да я, типа, русский. А в чем, собственно, дело?» — «А понимаете ли, — продолжил очкарик, — там у вас картинка на спине, Богоматерь Смоленская. На руках у нее младенец Христос. И правой рукой благословляет. Так вот если по-православному, благословлять он должен тремя перстами. Если по-раскольничьи, то двумя. А у вас, молодой человек, младенец смотрит строго и скорбно прямо перед собой и показывает почему-то один палец. Средний…» У Коли мир перевернулся. И он отправился домой не помывшись. И никогда больше в общественных местах не раздевался. Вот такой привет из блатного мира.

Коле, конечно, наши сожаления. А всем любителям татуировок мораль: это может случиться с каждым.

Недоуздок

У Феди Алешина из Раскатихи был молодой русский жеребец Стайер. И еще один, годом моложе, — Сальвадор. Когда он стал заезживать Стайера, то Сальвадора привязывал к качалке. И он бежал рядом, сбоку. Так и работали. Сальвадор оказался резвее. Но когда он выходил обгонять, недоуздок душил его. И ему никогда не удавалось обойти Стайера.

И вот пришло время Сальвадора. И он удивил всех.

В первом же заезде Федя, державшись в середине, за полкруга до финиша отпустил Сальвадора. Сальвадор пошел и легко достал мощного американца-четырехлетку. Поравнялся с ним в голову… и не стал выходить вперед! Так и финишировал под рев трибун, уступив полголовы.

Федя сначала даже не понял, что произошло. Но это повторялось из заезда в заезд. Сальвадор всегда доставал лидера и приходил на полголовы сзади. Федя вспомнил и чуть не заплакал.

Великолепного молодого могучего жеребца удерживал тот самый детский недоуздок, которого давно уже не было!

И ничего не сумели сделать с Сальвадором, как ни бились.

И продали его лошадникам-цыганам.

Рассказы о животных

В начале 80-х пробитый боксер Витька Лука со своим другом Апельсином пошли погулять в зоопарк. И увидели слона. Ух ты!

— А что, — говорит Апельсин, — слон-то, небось, сильный?

— А то! — отвечает Лука. — Щас мы его испытаем!

И снимает он со своей богатырской шеи охренительный шарф «Маккензи», мохеровый, между прочим. На толкучке брал, на Шувакише, за двести пятьдесят рублей.

И вот он наматывает один конец шарфа на руку и дергает, проверяя, как держит. А вторым концом начинает махать под носом у слона. И выкрикивает всякие задорные слова.

Слон немножко оторопел от такой наглости. Вытянул хобот, осторожно дотянулся до шарфа, очень гибко зацепил его и аккуратно на себя потянул. Витька расставил ноги, уперся и говорит Апельсину: «Смотри!» — и с диким воплем резко потянул шарф на себя. Слон удивился и, не отпуская шарфа, сделал шаг назад. И поспешил спрятать хобот в вольер. Лука перелетел через загородку и въехал башкой в толстые прутья вольера. Раздался мощный чугунный звук. Рука безвольно разжалась.

Лука присел на корточки, а слон изящным движением запихал шарф в пасть и проглотил.

Лука очухался, поднялся по привычке сначала на одно колено. Потряс головой и спрашивает Апельсина: «Че, видел?» Апельсин отвечает: «Весь зоопарк видел». Лука говорит: «Погоди, это не считово, это только первый раунд».

Они пошли за хлебом. План был прост. Так как слон всегда голодный, Апельсин должен был булкой хлеба выманить его хобот как можно дальше. А коварный Лука, притаившись, должен был внезапно провести по хоботу жесткую серию с двух рук и убежать. Так и сделали.

Витька только успел скомандовать Апельсину: «Смотри!» Жестко левой нащупал дистанцию, вложился правой, на отходе левой, нырок, и вдруг звонкий шлепок мягкой кувалдой по затылку… как будто на секунду выключили свет. Просто у слона другая реакция…

И Витька, не вставая с колен, печально смотрел, как его Новая Дорогая Ондатровая шапка уплывает в слоновью конуру…

И тут раздался идиотский смех: первым не выдержал Апельсин. А за ним уже хохотали все остальные. И Витька Апельсина отлупил. И поделом. Потому как ничего смешного.

«Слава русскому народу!»

В Верх-Нейвинске живет замечательный художник Анатолий Панов. Красит картинки в свое удовольствие. Его там, в Верх-Нейвинске, все знают.

Однажды, в 1962 году, на въезде в поселок, где разворачиваются автобусы, с утра появился яркий плакат «ДОЛОЙ ХРУЩЕВА! СЛАВА РУССКОМУ НАРОДУ!». До обеда висел. Все сбегали, посмотрели. Слухи по поселку поползли. И вот приехали какие-то люди в гражданской одежде, но с военной выправкой. Плакат сорвали. Сориентировались на местности. И тут же извлекли на свет божий молодого патлатого художника. Не били. Но вежливо объяснили, что существуют места не столь отдаленные, сколь необжитые. И из всего семейства цитрусовых в этих местах водится только клюква, коей молодому художнику предстоит лакомиться лет десять. Без сахара. Тем самым есть все шансы исправить косоглазие. На робкое возражение художника, что у него косоглазия не наблюдается, один из гражданских показал ему увесистый кулак и поправил: пока не наблюдается.

А вообще-то даже не били. И разговаривали довольно вежливо. Причем «Долой Хрущева!» их не интересовало. А вот «Слава русскому народу!» очень задело. Задавали вопросы с подковыркой. Почему «русскому», а не «советскому»? Сам ли придумал? Кто подучил? И все такое.

Надо сказать, что художник отделался легким испугом. Было собрание, его исключили из комсомола. И все. Добра пирога!

Я вчера виделся с ним. Хороший дядька. Смеется.

Спрашиваю: а почему «Долой Хрущева!»?

Враз посерьезнел. Ты что, говорит, Женя, он нас едва-едва в Третью мировую не втянул!

Никола

Давным-давно я пытался попасть в одну из старейших старообрядческих часовен. Сколько сил потратил! Ездил я туда, на Север, много раз, прежде чем мне удалось познакомиться с наставником. Сначала он разговаривал со мной за оградой и войти не приглашал. Каждый раз, когда мы договаривались с ним встретиться, он на всякий случай обставлялся не на шутку, предупреждал родственников, приглашал свидетелей.