Читать книгу "Теплица - Брайан У. Олдисс"

Поднявшись на несколько миль, ползун остановился. Оправившись от страха, он изверг из себя шар кислорода и мягким движением прикрепил его к канату. Время шло. Щупальца ползуна трепетали. И затем он направился в глубины космоса, вырастая в размерах по мере уменьшения давления.

Скорость его все увеличивалась. Сложив ноги, ползун принялся выпускать из спрятанного под объемистым брюхом прядильного органа свежую нить паутины. Так оно выстреливало себя вперед — огромное растение, почти начисто лишенное чувств, оно медленно вращалось, в точном равновесии поддерживая температуру тела.

Радиация омывала ползуна, и тот наслаждался этим душем. Без радиации его жизнь была бы невозможна.

Что-то пробудило Даф. Она открыла глаза и сделала движение головой, бессознательно осматриваясь. Увиденное не имело смысла. Даф знала только, что Поднялась Наверх, и не ожидала узреть в этом ином, новом существовании что-либо знакомое.

Часть обзора закрывали колючие желтые пучки чего-то, напоминавшего волосы или солому. Остальное различалось с трудом, будучи погруженным то в слепящий свет, то в глубокую тень. Свет и тень сменяли друг друга.

Постепенно Даф обнаружила и узнала другие объекты. Самым интересным был красивый зеленый полушар, покрытый белыми и голубыми пятнами. Был ли это какой-то незнакомый фрукт?.. К нему тянулись нити, поблескивавшие тут и там, множество нитей — серебряных или золотых в этом странном свете. Вдалеке куда-то спешили два ползуна, какие-то ссохшиеся на вид. Яркие блики света отдавались болью в глазах людей. Все было спутано.

То был мир, принадлежащий богам.

Даф ничего не чувствовала. Странное онемение не давало ей двигаться, да и желания пошевелиться не возникало. В сосуде стоял непонятный запах. Сам воздух казался плотным, почти твердым. Все вокруг напоминало какой-то злой, страшный сон. Даф медленно открыла рот, не без труда заставив челюсть повиноваться. Она крикнула, но не услышала собственного голоса. Тело ее заполнила боль, особенно ломило в боках.

Даже когда глаза ее вновь закрылись, рот остался широко распахнутым.

Как огромный косматый воздушный шар, ползун приближался к Луне.

Едва ли можно сказать, что ползун был способен мыслить, оставаясь лишь созданным природой механизмом или чем-то немногим более того. И все же где-то внутри в нем шевелилось осознание: приятное путешествие было слишком коротким, а в пространстве есть и другие маршруты, открытые для плавания. В конце концов, ненавистные летучие тигры уже расплодились и на Луне, доставляя почти столько же беспокойства. Возможно, где-то там может найтись новый покойный мир, еще одна полукруглая штуковина, населенная зелеными существами и омытая теплыми вкусными лучами…

Возможно, когда-нибудь стоит отправиться на его поиски, поплотнее набив брюхо и проложив новый курс…

Над Луной висело множество ползунов. Их сети тянулись отовсюду. То была счастливая гавань, более любимая ползунами, нежели Земля с ее плотным воздухом, в котором проворные конечности становились медлительными и неуклюжими. То было место, впервые открытое и населенное ими, — не считая тщедушных созданий, исчезнувших задолго до их появления здесь. Ползуны были последними владыками природы. Самые большие, самые величественные, они наслаждались своим могуществом в эти долгие, наполненные ленивым покоем сумерки Солнечной системы.

Ползун остановился, прекратив вить канат. С ленивой небрежностью он прокладывал дорогу среди хитросплетений сети, понемногу опускаясь к мертвенно-бледной растительности Луны…

Здесь мало что напоминало о тяжелой планете, висевшей напротив. Многоствольные смоковницы так и не добились здесь превосходства; в разреженном воздухе и при слабом притяжении они переросли собственные возможности и были покорены. Вместо них здесь царили могучие побеги сельдерея и петрушки, и в застланную их зеленью постель как раз и опускался ползун. Шипя после проделанного путешествия, он выдул облако кислорода и расслабился.

Пока он поудобнее устраивался в лунной листве, огромный тюк его тела терся о стебли. Ноги царапали по зеленой массе. С тела и конечностей просыпался целый ворох легкого мусора — шипы, семена, песок, орехи и листья, захваченные липкими волокнами там, на далекой Земле. Среди этих обломков жизни были и шесть прозрачных футляров, выращенных огнежогом. Они покатились по земле и застыли.

Мужчина Харис был первым, кто очнулся. Постанывая от неожиданной боли в боках, он попытался сесть. Лоб коснулся чего-то вогнутого, и это напомнило ему о том, где он оказался. Уперев колени в стенку и вытянув руки, он толкнул крышку своего саркофага.

Какое-то время створка сопротивлялась его усилиям. Но затем вся урна рассыпалась на куски, выбросив Хариса наружу в самой неловкой позе. Суровость вакуума разрушила связующие узлы ее структуры.

Неспособный подняться, Харис лежал там, где упал. В висках стучало, легкие заполнил неприятный запах. С жадностью он втягивал в себя свежий воздух Луны. Поначалу воздух казался разреженным и холодным, но Харис вдыхал его с благодарностью.

Некоторое время спустя он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы осмотреться.

Из ближайших зарослей к нему протянулись чьи-то длинные желтые усики, осторожно, на ощупь подбираясь поближе к упавшему. Харис с тревогой оглянулся, ожидая увидеть рядом защищающих его женщин. Никого. Непослушными руками медленно вытащил он из-за пояса свой нож, перекатился на бок и перерубил усики, когда те подтянулись ближе. Нет, этот враг был вовсе не опасен!

И лишь увидев собственную плоть, Харис взвыл от ужаса и нетвердо поднялся на ноги, с отвращением себя оглядывая. Все его тело покрыла корка каких-то струпьев. Хуже того, когда с него упали лохмотья одежды, Харис увидел дряблую кожу, свисающую с его рук, ребер, ног. Когда он поднял руки, складки растянулись, почти как крылья. Хариса не стало — его красивое тело лежало в руинах.

Какой-то звук заставил его обернуться, и Харис впервые вспомнил о своих спутницах. Лили-Йо с трудом выбралась из обломков капсулы и подняла руку, приветствуя его.

К собственному ужасу, Харис увидел, что теперь и ее отягощали выросты кожи, подобные его собственным. По правде сказать, поначалу он едва мог ее узнать. Больше всего Лили-Йо напоминала теперь одного из мерзких летунов. Харис бросился наземь и заплакал; сердце бешено колотилось в его груди — от страха и отвращения.

Лили-Йо была не робкого десятка. Не обратив внимания на собственные болезненные деформации, с трудом дыша, она бродила меж безразличных ко всему ног ползуна, выискивая четыре остальные саркофага.

Первой ей попалась полузарытая в почву капсула Флор. Удар камнем разнес ее вдребезги. Лили-Йо подняла подругу, столь же сильно изменившуюся, как и она сама, и немного времени спустя Флор очнулась. С хрипом втягивая непривычный воздух, она с трудом села. Лили-Йо оставила ее, чтобы найти остальных. Даже в этом притупленном состоянии рассудка она была благодарна своим ноющим конечностям за то, что тело казалось таким легким.