Читать книгу "Будем меняться мужьями? - Наталья Симонова"

Люба опять на мгновение задумалась.

– Так чтобы деньги из заначки достать, место знать нужно! Откуда сантехнику знать? – воскликнула мать.

– А я-то! Я ведь тоже твоих мест не знаю! – озлобленно гаркнул сын. И, двинув табуреткой, вскочил из-за стола. – Большое спасибо за завтрак! – свирепо крикнул на бегу и закрылся в ванной комнате.

– Ты поискать мог в любое время, а сантехник пришел и ушел! – прокричала мать ему в спину.

«Точно он! – в отчаянии убеждалась бедная Люба. – Сережка украл! Все сходится. И не оправдывается, и покупки у него, и злой вон как пес. Понятно, что злой – виноват, вот и злится, а потому что неловко ему…» Она пошла к себе, даже позавтракать забыв. И машинально снова стала перерывать все в шкафу. Но сосредоточиться не получалось, тыкалась словно слепая, сама не веря, что деньги найдутся. Знала уже, что они у Сережки.

Сын тем временем собрался и, хлопнув дверью, ушел на работу.

«Вот и с той работы уволился, – размышляла Люба. – На новой еще наверняка зарплаты не было, а деньги завелись… Откуда деньги? Говорит, на старой выдали. С чего бы? Тянули, тянули, а тут вдруг взяли – да выдали… А дело-то в другом! Жениться Сережка надумал – вот бес его и попутал. Хоть бы сознался, а то ведь… ну как жить…» – тосковала она. Однако поплелась в ванную приводить себя в порядок. Совсем скоро должна была прийти постоянная клиентка. Ее платье Люба дошила еще вчера. Но требовалось подгладить швы, напоследок проверить, все ли в порядке, и развесить обнову заказчицы на плечиках, чтобы сразу показать товар лицом. «Упахиваюсь на этом шитье-перешитье, откладываю по крохам, а потом мои денежки… И кто! Родной сын…» Люба пустила слезу, пока чистила зубы. Но постаралась взять себя в руки, все-таки жизнь продолжалась и требовала от нее выполнения многих обязанностей.

Она страдала. Буквально места себе не находила. Каждый день отыскивались новые улики против Сережки. Ни о чем больше думать не получалось. Пыталась телевизор смотреть – и не могла сосредоточиться, не понимала, что там происходит, на экране, ерунда какая-то. Только привычная портняжная работа немножко отвлекала. Звонила сестре, жаловалась на сына, на то, что осталась совсем без средств. Больше никому не рассказывала, стыдно было. Получалось, вырастила вора. А разве она учила его воровать?

– Может, еще не он взял? – сомневалась Вера.

– Не знаю. Я всю голову изломала – ну некому больше, Вер. Все на Сережке сходится. Вот правда.

Она в который раз принималась перечислять несомненные признаки сыновней вины. Вера сочувствовала, поддакивала, но в конце концов советовала не пороть пока горячку, все-таки не пойман – не вор.

– Да, конечно, – соглашалась Люба. – Просто покоя теперь нет. Если бы он хоть сознался, я бы уж как-то пережила…

Вера улучила минутку, забежала к сестре. Вместе снова немного порылись в шкафу. Потом посидели, обсуждая ситуацию. Люба поплакала.

– Ты знаешь, – выдавила, смахивая слезу, – эти деньги мне достались… Ну ты знаешь, как они мне достаются. А жалко все-таки не их. – Она вытерла щеки тыльными сторонами ладоней и взглянула на сестру сурово. – Я жить теперь не знаю как, Вера. Вот что… Давай, что ли, поужинаем?

– Да побегу я, – отказалась сестра. – Мои там без меня сидеть будут с раскрытыми ртами, как галчата, а сами для себя палец о палец не ударят, все им подай.

– Побудь со мной, – опять попросила Люба. – Тоска такая.

– Ну давай чаю выпьем, – сдалась Вера.

– Давай наливки.

– Давай. Сейчас своим позвоню, чтоб разогревали ужин. А не хотят – их дело, я не нянька при них, – неожиданно рассудила сестра.

Они с час посидели, мусоля одно и то же. Вера твердила, что все ж таки Люба Сережку за руку не ловила, а значит, какие-нибудь хоть полпроцента, да обязательно остаются на то, что это ошибка и не он взял деньги.

– Но кто, кто? – мучилась Люба.

Вопрос по-прежнему не получал ни малейшего проблеска ответа. А в голове крутились десятки подтверждений виновности Сергея.

Мать с ужасом понимала, что ненавидит сына. Когда он приходил домой с Танькой, это невозможное чувство становилось сильнее. Из своей комнаты она слышала смех, и ей казалось, что смеются над ней, над ее простоватостью, из-за которой она даже деньги нормально спрятать не смогла. «Да, может, Танька вообще ничего не знает, так он ей и сказал, в самом деле!» – пыталась она себя образумить. Но разъедающая ненависть все равно усиливалась, когда они были вместе. Любе начинало мерещиться, что сын и будущая невестка, наверное, мечтают выжить ее из квартиры, а может, выдавить из самой даже жизни, потому что она никому не нужна и из дома ей идти некуда.

Жизнь потихоньку превращалась в кошмар. Она жила рядом с подлым вором и одновременно лишилась близкого человека. Как это часто бывает, все подозрения подтверждались множеством мелких доказательств, которые сами по себе хоть и были косвенными, но вместе складывались в неопровержимую картину, изобличающую печальную истину. Все признаки Сережкиного преступления были налицо. И Любе при таком раскладе оставалось глухое одиночество, если не считать сестры, которая ее жалела и поддерживала. Но у сестры, как бы ни были они близки, все-таки была своя жизнь, она пестовала собственную семью, и Люба все равно оставалась одна. Даже хуже, чем одна: рядом гнездился враг! А мучительнее всего казалась неопределенность ее положения. Эта вот неокончательность.

Нет, в виновности Сергея она не сомневалась. Но если бы сын чистосердечно сознался – было бы легче, она как-то смогла бы, наверное, даже простить. Он, однако, вел себя нахально, жил себе беззаботной полной жизнью, а про обворованную мать и не думал, в то время как она ни спать ни есть не могла от разросшегося в ней чувства беды и ненависти.

Как-то попробовала снова заговорить с ним, когда они были дома одни.

– Как же так, Сереж, – начала и сразу запнулась.

– Ты о чем? – хмуро реагировал наглый парень.

– Я о деньгах, которые ты у меня… взял… А как же мы жить-то будем?

Он взглянул затравленно. И Люба решила наддать.

– Взял – так хоть повинись! – рубанула жестко. – Я же все равно знаю, что ты вор!

– Етить твою… Опять за свое! – сын вдруг сорвался в крик. – Не брал я денег! Сколько тебе повторять? Не брал!

– Но кроме тебя некому! – слезливо возразила Люба.

– А ты не подумала, что я скоро женюсь? – чуть спокойнее сказал Сережа. – Не подумала, что для меня эти отношения очень важны? Могу я, по-твоему… так… рисковать? – Он замолчал, сидел, теребил вилку на столе. Смотрел затравленно, вызывая злость и одновременно жалость Любы.

Она села рядом и постаралась успокоиться.

– Но ведь деньги пропали, – сказала.

– Да сама же их куда-нибудь и перепрятала! – недружелюбно буркнул Сергей.

– Не трогала я, зачем мне?