Читать книгу "Герои. 30 известных актеров и режиссеров рассказывают о своих путешествиях - Эндрю Маккарти"

– Что? На его запонки из слоновой кости. Они явно сделаны руками. Я имею в виду, ручной работы. Они ручной работы! – сказала я, хихикая.

Со мной что-то было не так. Предполагалось то, что я в депрессии.

– Ручной работы! – закричал Габриэль, подражая мне, и схватил макадамию. Мы подписали чек и направились в номер.

– Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь, меня зовут Кай, – несколько минут спустя сказал носильщик, закатывая в номер наши сумки.

– Хорошо, Кай, спасибо, – ответила я, протягивая ему чаевые и думая, что он, должно быть, является родственником нашего официанта.

Я размышляла о том, что мы оказались в очень странной вселенной, где все невероятно изящны и красивы. Интересно, сложно ли устроиться здесь на работу? И есть ли у них вакансии для женщин, которые когда-то были веселыми?

Наш просторный номер был роскошно декорирован яркими мягкими тканями и свечами с легким ароматом. В нем оказалось полно глянцевых гавайских журналов. Огромное окно смотрело на океан. На большой двуспальной кровати была навалена гора подушек, застланная плотными хлопковыми простынями. В ванной висели большие мягкие полотенца, на синевато-сером бортике глубокой ванны стояла емкость с миндальной солью, которую можно было сыпать в воду при помощи маленькой ракушки. Там даже была симпатичная корзинка специально для малышей: с детским шампунем, несколькими небольшими керамическими черепашками и тремя памперсами. Они были слишком маленькими для Габриэля, но ведь на крайний случай сгодится любой подгузник. Как мы и просили, у окна стояла детская кроватка.

Я стояла и наслаждалась роскошью – но кое-что меня все же тревожило. Конечно, я была почти уверена, что мы с Тодом больше никогда не займемся сексом, не спланированным заранее, не намеченным на определенную дату и затем не проанализированным с точки зрения эффективности. Но в случае если мы все же решим вырваться из рамок и предаться любви на острове, мы будем заниматься этим на глазах у Габриэля. Несмотря на королевское гостеприимство отеля, оказалось, никто не задумался о том, где и как мы будем выражать свою вновь проснувшуюся страсть, когда прямо под боком находится малыш.

Я осмотрела гардеробные, чтобы понять, не поместится ли в одну из них кроватка – возможно, это противозаконно, но вряд ли нам придется оставлять его там на ночь. Но комнатки были очень маленькими. «Ну и ладно, – подумала я, – мы все равно не планировали сексуальных приключений. Девизом этого отпуска должна была стать фраза: «Теперь я больше не буду чувствовать отчаяния, потому что всегда смогу переехать на Гавайи и стать горничной». Что же касается отеля, каким бы он ни был шикарным, разумеется, они не обязаны думать об интимных потребностях своих гостей.

Мы разложили вещи, быстренько посмотрели бассейны, в том числе и тот, в котором обитали дельфины, выпили по нескольку бокалов вина, поели куриных наггетсов с ананасовым соусом, любуясь закатом, и решили пораньше лечь спать. Ничто не может быть прекраснее звуков океана, убаюкивающих в большой мягкой постели.

– Мама! Мама! Мне здесь не нравится! – Три часа спустя Габриэль все еще кричал.

Тод сдался и отключился в час ночи, читая New Yorker. Он даже не пытался претендовать на то, что может успокоить своего маленького сына лучше, чем мама, и чаще всего я его не упрекала. Но той ночью я не чувствовала себя такой великодушной. В конце концов я вынула Габриэля из его кроватки, взяла его к себе в кровать, и мы оба заснули.

Утром я услышала шуршание и притворилась, что сплю.

– Эй, дружок, давай дадим маме поспать, – прошептал Тод, – и пойдем поедим яйца, а потом посмотрим на дельфинов!

– Дельфины! Дельфины! – закричал Габриэль.

Я дышала тихо-тихо, пока не услышала, как за ними закрылась дверь.

Минутку я спокойно полежала в фантастической тишине, но потом решила занять место у бассейна, чтобы полностью насладиться отпускным настроением. Я натянула купальник, обтягивающий меня как презерватив, постаралась не смотреть в зеркало в полный рост, обернула вокруг бедер шаль (якобы парео) и пошла вниз. Я нашла шезлонг, удобно расположенный напротив молодого человека, который привлек мое внимание еще вчера. Его кожа была покрыта ровным загаром, у него были темные глаза и густые волнистые волосы. Он носил тонкий кожаный браслет, завязанный узлом на запястье, который так и притягивал мой взгляд. Его короткие шорты сидели на мускулистых бедрах так, словно он только и ждал, что их кто-нибудь сдернет.

Я подумала, что это могла бы быть я, улыбаясь самой себе и оглядываясь в поисках напитка. А как насчет того, что он выглядит лет на восемнадцать, а ты только что разменяла пятый десяток и приехала сюда в первый семейный отпуск, миссис Робинсон?[6] То, что я пялилась на этого парня, должно было вызвать чувство вины. Но нет. Я ощутила себя сексуальной. Сексуальной, словно я была незамужней и бездетной. Я изголодалась по тому сексу, которого так жаждут подростки. Конечно, секс с целью деторождения заключается в том же обмене телесными жидкостями и в тех же движениях, но в нем нет ничего от тех беззаботности, вседозволенности и сумасшедшей страсти, свойственных, скажем, сексу с симпатичным, замкнутым, загорелым парнем на тропическом пляже.

Я изменила наклон шезлонга, откинулась на спину и провела рукой по волосам. Интересно, заметил ли он меня за те двадцать четыре часа, что мы провели в этом отеле вместе? Меня, знойную брюнетку, соски которой болят из-за кормления грудью. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула и перенеслась назад во времени, когда мне тоже было восемнадцать. Мы познакомились с ним за стаканчиками прохладного огуречно-клубнично-лимонно-ананасово-мятного напитка в сверкающем спортивном зале со стеклянной стеной, через которую видны просторы Тихого океана. Мы заметили друг друга несколько минут назад, оторвав взгляды от индивидуальных телевизионных экранов, удобно расположенных на уровне глаз на каждом кардиотренажере. Мы достаточно долго смотрели друг на друга, чтобы я сказала: «Я согласна». Он налил мне чашку воды из серебристого кулера, даже не спросив, хочу ли я. Я взяла ее, глядя прямо в его нахальные карие глаза. Мы были вместе, дыша, потея, восстанавливая силы, готовы были заговорить друг с другом, а потом я услышала это:

– Мама! Мама! Иди посмотри, иди посмотри большую рыбу, мама!

Мои глаза открылись, и все изменилось. Словно я была Золушкой, и полночь уже наступила. На мое лицо вернулись морщинки в уголках глаз, грудь обвисла, сердце забухало, и я увидела, как ко мне бегут Тод и Габриэль.

Габриэль был впереди, а Тод тянул руки, чтобы успеть схватить его до того, как он свалится в бассейн.

– Привет, ребята! Ну как? – спросила я, заслоняясь от солнца рукой и легонько покачивая головой, словно вытряхивая свои неподобающие мысли, как сухой песок.

– Я думаю, он на самом деле спит, – сказала я Тоду, когда тем вечером мы вернулись в номер после еще одного ужина на свежем воздухе.