Читать книгу "Я уеду жить в "Свитер" - Анна Никольская"

– Представьте, он не на джипе приехал, как в прошлый раз, а на-а… ну, на-а… Короче, не помню, желтенькая такая, двери еще вверх у нее открываются. Так вжик!

– «Ламборджини», – подсказывает с первой парты Зыбарев. У него слух, как у дельфина.

– Все-то ты знаешь, Толенька! – хохочет Ксюша. – А теперь быстренько отвернись!

Зыбарев ее слушается и утыкается в учебник. Вот он у нас как раз победитель олимпиад и все такое.

– Какой фильм смотрели? – спрашивает Маша.

– Ой, да никакой! – отмахивается Ксюша.

– В смысле?

Мы с Машей переглядываемся. Честно говоря, не нравятся нам походы Ксении в сопровождении великовозрастных мужчин.

– Мы весь сеанс в кофейне на первом этаже просидели. Общались.

– Интересно, на какую тему? – с ехидцей спрашиваю я.

Я просто не представляю, о чем с Ксюшей два часа – или сколько там длится фильм – можно разговаривать? У меня самой с этим, если честно, иногда проблемы возникают.

– О жизни. – Ксюша вдруг становится серьезной. – У него, знаете какая увлекательная и насыщенная жизнь? Ахмад исколесил полмира!

– Ахмад? В смысле, как чай? – спрашиваю я и делаю над собой колоссальное усилие, чтобы не прыснуть.

– Сама ты как чай! – злится Ксюша.

– А он откуда? – спокойненько так спрашивает Маша.

– Ну-у я так и не поняла, если честно. – Ксюша лезет в рюкзак и достает стеклянную пудреницу. – И вообще какая вам разница? Я счастлива наконец, и это главное! Он, смотрите, что мне подарил, Chanel!

Мы сидим притихшие. Хорошенькая такая, конечно, пудреница.

– Нет, ну вы можете за подругу хоть немного порадоваться?

Я открываю рот, чтобы выразить словами все, что я об этом думаю, но Маша наступает мне на ногу под партой.

– Что-то Галины Петровны долго нет, – меняет она тему.

– Ой! Я же забыла! – взвизгивает Ксюша. – Я ее в коридоре встретила, она к директору шла. Галечка сказала, чтобы мы без нее урок начинали. Так! Все внимание! Открываем учебники на странице восемьдесят пять и решаем первую задачу!

– Что это ты, Бесчастных, раскомандовалась? – волнуются в классе.

– Меня Галечка попросила немножечко вами покомандовать. А ты против, что ли, Царькова?

Царькова хочет что-то ответить, но потом решает с Ксюхой не связываться. Себе дороже.

– Получается, ее в наш класс хотят пристроить… – осеняет меня ужасная догадка.

– Кого ее? – не понимает Ксюша.

– Волкову. Слушайте, за что мне это все, а?

И главное, мама ничего мне не сказала. У нас четыре девятых класса в школе! Четыре: «А», «Б», «В» и «Г»! Почти на все буквы алфавита! Почему ее нужно устраивать именно в наш?

– Спокойствие, только спокойствие, – хором говорят мне подруги.

Мы всегда так друг друга успокаиваем, если что. Знаете, голосом Карлсона. Сразу становится как-то повеселей.

И тут дверь открывается, и в класс заходят по очереди: директор, Галина Петровна, мама и Верка. У всех четверых такой вид, словно они только что в Филях заседали. Да уж. Чует мое сердце.

– Здравствуйте, ребята! Садитесь! – говорит директор и подергивает плечами. У него нервный тик, мне кажется. Он когда на сцене выступает, плечами дергает и раскачивается всем телом. Вот сейчас опять. – Мы только на минуточку. Галина Петровна, вы сделаете объявление, да?

– Разумеется, Виктор Дмитриевич. – Галечка откашливается и говорит: – Ребята, в вашем классе будет учиться новая девочка, Вера Волкова. Она приехала из культурной столицы нашей Родины, Санкт-Петербурга!

Все молча смотрят на Верку.

А вот у Салиха Боза с последней парты другая, например, родина. Зачем так обобщать?

За руку Верку держит моя мама. Верка вдруг высвобождается и принимает независимый вид. Наверное, именно так выглядят коренные санктпетербурженки, по ее мнению. Вверх подбородок задрала, щеку языком подперла. Только я-то вижу, каково ей. Я-то знаю.

– Ребята, Верин папа – очень известный человек, – продолжает Галина Петровна. – Великий, я не побоюсь даже так выразиться…

Верка моментально багровеет.

– Известный во всем мире музыкант, дирижер.

– Может, не надо, а? – сквозь зубы бормочет Верка.

Мне прямо жалко ее.

– Хорошо, я тогда быстро подведу итог. – спохватывается классная. Кажется, она тоже не в своей тарелке. – Так, ребята. Словом, недавно в Вериной семье произошла трагедия, скончалась ее мама.

Ой, ну а про это-то зачем сейчас рассказывать? Сами бы потом узнали, если кому-то интересно.

Тут Верочке на помощь приходит моя мамочка. Как всегда.

– Галина Петровна, давайте, наверное, про это не будем. Пусть Вера лучше садится сейчас за парту.

Мама у меня психиатр, я, кажется, уже говорила. Она знает, когда дело надо в свои руки взять. Классная у меня мама.

– Да? – Галина Петровна вопросительно смотрит на директора. Тот передергивает плечами и кивает. – Хорошо. Тогда, Вера, садись за парту с Юлей. Маша, ты пересядешь? Вот, рядом Ксюшей Бесчастных свободное место. Да?

Нет.

Нет, нет и нет. Люди, вы что, издеваетесь?

Я смотрю на Машу. Вид у нее растерянный.

– Сиди, – говорю. – Не вставай.

– Девочки, давайте не будем никого задерживать, – с нажимом говорит классная. – Маша Солнцева, пожалуйста, уступи место Вере.

И Маша конечно же уступает. Она собирает рюкзак и пересаживается за парту вперед, к Бесчастных. Рядом со мной садится Верка.

Клетка захлопывается.

– Ну вот и хорошо, – сладко улыбается Галечка. – Так, Виктор Дмитриевич, мы тогда начинаем урок, если вы позволите? Или у вас еще какие-то вопросы?

– Нет-нет, Галина Петровна, приступайте.

Мама с директором уходят, и мы встаем, чтобы их торжественно проводить.

В дверях мама оборачивается и подмигивает. Только не мне, а Верке.

Глава 8

Человек мира

На большой перемене мы с девочками идем в столовую. Покупаем салат и сок, садимся за дальний столик. Честно говоря, мне булку с какао зверски хочется – это из-за нервов. Но я Ксюше клятвенно обещала питаться правильно, чтобы похудеть. Ну или не толстеть по крайней мере.

– Не такая уж она и красавица, как ты ее расписала, – говорит Ксюша. Она режет салат на малюсенькие кусочки и очень медленно ест. Истинная француженка наша Ксюша. – Я-то думала, фотомодель, а у нее внешность самая примитивная.

Не хочу я Верку обсуждать. Тем более ее внешность. Человек не выбирает, каким ему рождаться.