Читать книгу "Три смерти - Эдвард Радзинский"

Между тем оказалось, что само дело… было опубликовано! Его напечатал сразу же после Февральской революции журнал «Былое» – в ряду самых сенсационных документов павшего режима.

Показания в «деле о Распутине» мы и будем сравнивать с версией об убийстве Распутина, созданной его убийцами Пуришкевичем и Юсуповым и ставшей общепризнанной. Материалы из этого дела помогут нам восстановить истинную картину загадочной Юсуповской ночи.

Рассказывают полицейские

48-летний Степан Власюк, дежуривший в ночь на 17 декабря на набережной Мойки, сообщил: «Около 3 часов ночи я услыхал 3–4 быстро последовавших друг за другом выстрела…»

Власюк направился к городовому Ефимову, дежурившему поблизости. На вопрос, где стреляли, Ефимов указал на Юсуповский дворец. Власюк тотчас пошел туда, встретил дворника Юсуповых, но тот сказал, что выстрелов не слышал. «В это время я увидел, что по двору дома идут в направлении калитки два человека в кителях и без фуражек, в которых я узнал князя Юсупова и его дворецкого Бужинского. Последнего я спросил: «Кто стрелял?» Он ответил, что никаких выстрелов не слышал». Власюк, успокоившись, вернулся на пост. «О происшедшем я никому не заявил, потому что приходилось слышать такие звуки от лопающихся автомобильных шин… Но через 15–20 минут ко мне подошел Бужинский и сказал, что меня требует князь Юсупов… Едва я переступил порог кабинета, ко мне подошел навстречу князь Юсупов и неизвестный мне человек, одетый в китель защитного цвета… с русой бородкой и усами». И далее Власюк изложил удивительный разговор:

«Этот человек спросил меня:

– Про Пуришкевича слышал?

– Слышал…

– Я и есть Пуришкевич… А про Распутина слышал?.. Вот он, Распутин, и погиб… И если ты любишь Россию-матушку, ты должен об этом молчать…

– Слушаюсь.

– Теперь можешь идти…

Минут через 20 ко мне пришел околоточный надзиратель Калядин, и я ему все рассказал».

Второй городовой, 59-летний Флор Ефимов, дежуривший напротив Юсуповского дворца, был старым, опытным полицейским. Он сообщил: «В 2.30 ночи я услышал выстрел, через 3–4 секунды последовали еще 3–4 выстрела… быстро, один за другим, звуки выстрелов… После первого выстрела раздался негромкий, как бы женский крик…»

На вопрос следователя об автомобиле, приезжавшем или отъезжавшем от дворца после услышанных им выстрелов, Ефимов ответил: «В течение 20–30 минут не проезжал по Мойке никакой автомобиль или извозчик… только спустя полчаса… проехал какой-то автомобиль, который нигде не останавливался».

Итак, запомним: оба полицейских, дежуривших неподалеку от дворца, дают одинаковые показания о трех или четырех выстрелах в Юсуповском доме. При этом находившийся ближе городовой Ефимов слышал «негромкий, как бы женский крик». И еще одна важная деталь: никакой автомобиль сразу же после выстрелов к дому не подъезжал. Но был автомобиль, проехавший через полчаса после выстрелов.

Не заметил приехавшего после выстрелов автомобиля и Власюк.

Такими показаниями уже обладало следствие к тому моменту, когда министр юстиции Макаров начал допрашивать Феликса Феликсовича, князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстон.

«Собаку убил именно он…»

Рассказав Макарову историю своего знакомства с Распутиным, Юсупов перешел к недавним событиям:

«Я отделывал… помещение в своем доме на Мойке… и великий князь Дмитрий Павлович предложил мне устроить вечеринку по случаю новоселья. Решено было пригласить на нее Владимира Митрофановича Пуришкевича и нескольких офицеров и дам из общества… она и была назначена на 16 декабря… По вполне понятным причинам я не хочу называть фамилии офицеров и дам, это может повредить им и возбудить ложные слухи…Чтобы не стеснять гостей, я приказал прислуге все приготовить для чая и ужина… а потом не входить. Большинство гостей должно было приехать не с парадного подъезда… а с бокового входа, ключ от которого я имел лично… Собравшиеся пили чай, танцевали… Около 12.30 позвонил откуда-то Распутин… и приглашал поехать к цыганам, на что последовали шутки и остроты со стороны гостей… На мой вопрос, откуда он говорит, Распутин не хотел сказать… но по телефону слышны были голоса, шум и женский визг…»

Здесь Макаров мог уличить Феликса во лжи сведениями, полученными от домашних Распутина. Но министр не посмел противопоставить показаниям родственника царя показания кухарки и дочерей мужика… И князь продолжал: «Около 2–2.30 ночи две дамы пожелали ехать домой и с ними уехал великий князь Дмитрий Павлович… Когда они вышли… я услышал выстрелы во дворе. Я вышел во двор и… увидел убитую собаку, лежащую у решетки… Впоследствии… Его Императорское Высочество сообщил, что собаку убил именно он (хорошо запомним эту фразу! – Э.Р.)… После этого я позвал с улицы городового, которому сказал: «Если будут спрашивать о выстрелах, скажи, что собаку убил мой приятель…»

Видимо, здесь последовал вопрос Макарова о словах Пуришкевича, сказанных городовому Власюку. Князь отвечал забавно: «Бывший в кабинете Пуришкевич что-то стал говорить… Что он говорил, я полностью не расслышал… Что касается показаний городового, будто Пуришкевич сказал ему в моем кабинете, что убит Распутин, то Пуришкевич был пьян и не помнил, что говорит… Я у Распутина ни днем, ни вечером 16-го не был, что могут подтвердить и гости, и прислуга… Какие-то люди глубоко обдумали план убийства и связали его со мной и вечером, происходившим в моем доме».

Арест на вокзале

После допроса, вечером 18 декабря, Феликс собрался выехать поездом в Крым. Но…

Из дневника великого князя Николая Михайловича (запись от 18 декабря): «На другой день, все еще не увидев Юсупова, я узнал, что Феликс и оба племянника уезжают в Крым. Но за день толки не умолкали, и А.Ф. Трепов сообщил мне 18-го по телефону, что, действительно, Распутин вероятно убит и что упорно называют Дмитрия Павловича, Феликса Юсупова и Пуришкевича как замешанных в этом убийстве… Я вздохнул свободнее и сел безмятежно играть в карты, радуясь, что этот мерзавец не будет больше вредить, но опасаясь, что сведения Трепова неверны… В 9 часов вечера я навестил племянников и простился с ними… Каково было мое удивление, когда в 10 с половиной меня вызвал к телефону Феликс, говоря, что он задержан жандармским офицером на Николаевском вокзале и что он очень просит заехать к нему… Феликс уже лежал в кровати… Я пробыл у него полтора часа, выслушивая его откровения».

Феликс дословно повторил Николаю Михайловичу версию, которую до того излагал Макарову. Но великий князь уже знал слухи…

«Слушал я его повествование молча и сказал ему… что весь его роман не выдерживает никакой критики и что… убийца он».

Наутро весь Петроград гудел: сенсация – князь Юсупов задержан на Николаевском вокзале! Но Феликса не просто задержали – посадили под домашний арест. Таков был приказ царицы, потребовавшей, чтобы следствие выяснило всю правду. Под домашним арестом оказался и великий князь Дмитрий. Правда, их заточение было весьма своеобразным: Феликс на следующий же день переехал к Дмитрию, что давало им возможность выработать общую версию в ожидании вызова к следователю.