Читать книгу "Исповедь четырех - Елена Погребижская"

Окончательно восстановилась она через два года в горах.

Это было так. Ира пошла в поход. Ее уговорила подружка, давай сходим, развеешься, а у нас как раз одного человека для комплекта не хватает. Есть люди, которые ходят в походы по пещерам и наоборот, то есть по горам, а есть те, которые — нет. Ира относилась ко вторым. Подружка все-таки ее уговорила, и вот Ира купила себе горный рюкзак, специальные ботинки и ушла в горы, считая себя довольно смелым инвалидом. Тем более что все вокруг кричали: «сумасшедшая, ты же просто не понимаешь, что делаешь». В какой-то момент похода она практически сорвалась с горы. Под ней открылась пропасть и перспектива очень неприятного падения, потому Ира чем могла, вцепилась в склон. Тут, видимо, внутренний блок, что правая рука «какая-то инвалидская», и вылетел из головы. Софт поправился.

Ирина: Что-то внутри поменялось, когда еще я лежала в этой больнице: я поняла, что я плохо себя вела. В чем плохо — не понимаю, но постараюсь вести себя хорошо. Шкурный такой интерес. Никого не обижать, глупостей «хочу умереть» не говорить. А то мало ли что. В октябре был чудный вид из окна на парк больничный. Сидя на окне в палате, я увидела удивительную картину: чугунный забор, все видно — идет девушка здоровенькая, с двумя руками, ногами и в голос ревет, размазывая тушь — такая несчастная. И я поймала себя на мысли, что я не понимаю ее. Смотрю и думаю: дура, посмотрела бы на себя с этого подоконника, на котором я сижу, и ты бы перестала так убиваться. Тогда я дала себе клятву, что никогда не буду такой несчастной и что буду каждый день радоваться жизни. Вот вставать, чистить зубы и сразу радоваться жизни.

* * *

Чудесное исцеление произошло. Инвалид второй группы перестал быть инвалидом. «А кстати, почему второй, а не первой?» — спрашиваю у Иры. «А мне сказали на комиссии, мол, у вас в дипломе что написано? — Преподаватель истории философии. Ну и вот, если бы было написано у вас швея-мотористка, то это да, а философию можете и с одной рукой преподавать». Упустила, получается, шанс при случае говорить «да я эту философию, да я ее, одной левой». Выздоровела.

Глава восьмая

Стена Плача

Сейчас уже нет радиостанции 101, а в середине 90-х она была крайне популярна. Это я пишу потому, что тогда там как раз работала Ирина Богушевская. У нее был звучный псевдоним Ирина Тверская. Радиостанция эта вскормила Кирилла Клейменова — он сейчас возглавляет программу «Время» на 1 канале, Андрея Норкина — он ведущий новостей, Макса Любимова — сейчас ди-джей «Нашего радио» и еще многих несерых персонажей. И я к слову спрашиваю у Иры, а что же друзья твои не замолвят за тебя словечко, многие же по-прежнему на радио работают, а кто-то на ТВ, почему ж они не поспособствуют, чтобы твои песни крутились? Теории заговора нет, отвечает Ира, но как-то вот не помогают.

Я: А ты была по профессии ди-джей тогда?

Ирина: Ага.

Я: Ты себя идентифицировала как кого тогда, как ди-джея?

Ирина: Ну, видишь, да, в 95 году я была ди-джеем опять, потому что рискнуть и заняться музыкальным проектом без гарантий, и главное, не имея достаточно куража, будучи в раздолбанном состоянии и собираясь опять по кусочкам, это было нереально.

Я: Тебе было лет 27–28?

Ирина: Да.

Этот разговор срезонировал с одной темой, которую я считаю для себя очень важной. Мир вокруг нас стал так устроен, что масса взрослых и даже вроде бы успешных людей внезапно обнаруживают себя внутри профессии и карьеры, которая им на самом деле совсем не нужна. А призвание совсем другое какое-то, понимают они. Я в этом смысле вспоминаю книгу Юрия Никулина, где он описывал встречу с немолодым уже человеком, который рассказывал чудные истории. Все знакомые говорили ему: у тебя же талант, тебе надо было стать писателем или артистом, ну и этот самый человек только сокрушенно улыбался, потому что уже понятно было, что поздновато становиться, что, увы, никем другим уже он не будет. Причем некоторые решают, что, увы, уже поздно лет в 16, а мы верим, что в 30 не поздно и в 40 самый раз. Правда, вот этот самый шаг перехода к самому себе из уютного места сделать очень непросто. И даже если делаешь, головой еще это не сознаешь. Лично со мной было так, уже спустя года полтора после ухода из программы «Время» и журналистики в целом, когда у меня была группа и песни наши уже играли по радио, нужно было нередко какие-то заполнять бумажки с графой «профессия». Рука моя автоматически выводила «журналист».

Ира пока и сама не верила в то, что она самостоятельный «готовенький» артист. Хотя уже была им. На афишах уже было крупно написано «Ирина Богушевская и актеры театра». Невозможно быть звездой, как говорят балетные, стоя у озера и махая ногой в кордебалете. Спектакль назывался «Зал ожиданий». Его готовили как раз в тот момент, когда театр МГУ лишался дома. Прекрасное место, ул. Герцена, 1, где многие годы играли свои спектакли университетские артисты, забрала себе церковь. Происходила большая шумиха, говорил речи Ролан Быков, митинговала черная сотня, часть артистов просто жила в осажденном театре, чтоб не сдавать его оппонентам. В итоге сцену отняли и заколотили. И спектакль тоже стал увядать, как будто лишившись воздуха, репетировать 20 музыкальных номеров без музыкального аппарата было верхом экстрима. Все равно пора была вдохновенная, Ира опять была как будто снова в полусантиметре над землей. Сын Тема жил с любимыми бабушкой и дедушкой, его мама бегала подиджеить на радио «101» с двенадцати до четырех, а вечерами неслась на репетицию. Это же был спектакль целиком из ее песен. Хотя он так и не долетел к звездам через тернии, но зато после него к Ире подошли люди и сказали: сколько вам нужно денег, чтобы записать пластинку? Потому что неизвестный благотворитель не может же ходить на каждый спектакль слушать эти песни, он хочет слушать их дома. Вот так и родилась «Книга Песен». Родилась она в Старом цирке на Цветном бульваре. По-моему, очень подходящее место.

Я: Знаешь, у меня есть куча знакомых, которые записали свои пластинки, они дарят друзьям их, чтобы те слушали в машинах, и когда приходишь к ним домой, они их тоже сразу тебе заводят. Ну, там какая-нибудь фотография на обложечке. Тираж — 50 экземпляров. Почему у твоей пластинки оказалась другая судьба?

Ирина: Потому что, наверное, я другая. Хороший какой вопрос. Но ответить на него невозможно. Иначе мы удалимся в метафизику такую, это вопрос обратной связи, наверное. Это вопрос обратной связи твоей с миром, вопрос — насколько вообще то, что ты делаешь, нужно, востребовано.

Видимо, это было нужно миру, уж простите за пафос. Хотя я знаю много пластинок, которые расхватывают, а было бы лучше, чтобы мир без них обошелся.

Но издание диска пришлось-таки отложить. В мае предложили Ире записать диск, а в июле стало известно, что у ее мамы рак. Это случилось как раз перед конкурсом Ялта — Москва-транзит, тот самый конкурс, который когда-то был Юрмалой. Ира прошла в финал и собственно полетела на Кипр загорать и приходить в форму перед выступлением.