Читать книгу "Благовест с Амура - Станислав Федотов"

— Вы, друзья мои, представить не можете упругость этого металла, — рассказывал управляющий внимательно слушавшим его мастерам. — Павел Матвеевич показал мне шпагу, сделанную из него; он свернул ее в кольцо, и клинок не сломался… — Оскар Александрович сделал многозначительную паузу, отхлебнул из чашки и оглядел лица, на которых было крупно написано: «И что потом?!» — А потом отпустил — клинок разогнулся и снова стал прямым и ровным, как и раньше! — торжествующе закончил управляющий.

Мастера одним разом выдохнули: ух, ты-ы!..

— Воз бы нам такую сталь! — мечтательно протянул Егор Данилович Павлов.

— А мы ее лить не могём? А Ляксандрыч? — поинтересовался Белокрылов.

— К сожалению, нет, — покачал головой Дейхман. — Павел Матвеевич еще не получил привилегию[6] на ее изготовление и рецептуру должен держать в секрете. Да, я думаю, и после получения привилегии секрет не раскроется. Это же пахнет большими, даже очень большими, деньгами! А кроме того, Обухов сделал из этой стали ружейный ствол — и тот получился много лучше немецких и английских. Так что его изобретение уже имеет государственное значение. Им заинтересовались военное и морское министерства. Армии и флоту нужны ружья и пушки.

— А паровые машины, что ль, не нужны? — подал голос мастер Матвей Бакшеев, щуплый, большеголовый мужичок. — Я в газетке читывал: в той же Англии на пароходы пушки ставят.

— А паровые машины по-прежнему будем покупать в Англии, — грустно сказал Оскар Александрович.

— Ага, ага, — ухмыльнулся слесарь Дедулин. — Как зачнем с ей воевать, так она нам и продаст… хвост свинячий с кисточкой. Самим надо делать!

— Так делайте! И сделайте лучше английских! — подзадорил мастеров управляющий.

— А мы — чё? Мы и делаем… как могём… — отозвался главный, Белокрылов.

— А надо — лучше!

Пробные отливки поршней и цилиндров по восковым моделям сделали еще до приезда Шлыка. Но получились они «рябыми» — множество мелких раковин покрывали поверхности скольжения. Как предположил Григорий Иванович — из-за большого количества расплавившегося воска. Да и качество самого воска оставляло желать лучшего. Вероятно, по той же причине и окружности оказались искаженными настолько, что не выправить и на токарном станке.

Тут-то и пригодились рукодельные таланты столяра Шлыка, прибытие которого все поначалу восприняли с настороженным недоумением. Помимо того, что чужак, а чужая душа, как известно, — потемки, так еще и мастер по дереву, которое на заводе использовалось лишь на опоки, а для их сколачивания годился и старый плотник Акимыч. Однако Степан быстро доказал, что генерал-губернатор направил его на завод не по глупой начальственной прихоти, а с дальним и весьма точным прицелом. Оглядевшись на заводе и ознакомившись с результатами первых отливок, он предложил использовать деревянные макеты цилиндра и поршня. Одни — для восковых моделей, другие, соответственно размерам, — непосредственно для литья металла.

Литейщики встретили его слова откровенным смехом.

— Ты чё, паря, об свой рубанок шибанулся, чё ли? — вытирая слезы, спросил Григорий Иванович. — Да жидкая сталь от твоих деревяшек одне угольки оставит. — И снова зашелся в дребезжащем смехе.

— Это, значитца, смотря какое дерево брать, — не обижаясь на насмешку, степенно сказал Степан.

— Да какое ни бери, все едино — дерево!

— Не скажи. Мореную в воде древесину не каждый, значитца, огонь возьмет.

— Это ж сколь ее морить надобно?! У нас на то и времени-то нету.

— Да ее, мореной многолетней, завались! Надо только выбрать подходящую.

— Это где ж ты, паря, ее видал?

— Видать пока, значитца, не видал, но — знаю. Сказывала моя Матрена, что на реках сплавных дно просто-напросто топляками выстлано — вытаскивай да используй по надобности. А я ей верю — она по молодости с мужем на сплав хаживала. Так что стоит поискать.

— Ну, ищи, вытаскивай — да пупок, смотри, не надорви.

С тем сердечным пожеланием мастеров Степан и отправился искать мореную древесину. Да еще с помощью Матрены Сыромятниковой, которая взялась быть проводником по молевым речкам. И ведь нашел, привез на заводской двор несколько тяжеленных бревен, пилить их замучился — твердая, подобно камню, древесина за несколько прогонов тупила зубья пил так, что их приходилось снова и снова затачивать, — но все-таки заготовил несколько чурбаков, из которых своими старыми испытанными столярными инструментами выдолбил и вырезал макеты цилиндров и поршней — любо-дорого посмотреть. И поверхности отливок получились гладкие — без раковин, наплывов и прочих неприятностей, по крайней мере, крупных. А мелкие уберут слесари — той же шабровкой и полировкой. Кстати говоря, пока Степан работал с макетами, Дедулин испробовал для полировки разные виды глин из окрестностей Петровского Завода и, похоже, нашел подходящий состав. Конечно, не то, что у англичан, но работать можно.

Казакевич был страшно доволен результатами, особенно отливками по макетам Шлыка. Единственно, что озаботило, — это всего лишь разовая их пригодность: все-таки поверхность дерева хоть немного да обугливалась, и для повторной отливки макеты уже не годились.

— Ничаво, — добродушно сказал Степан, — я их, сколь надо, столь, значитца, и наделаю.

Вечером, после работы, он рассказал Матрене об удачном испытании своих поделок, и она на радостях накрыла праздничный стол. Из погреба были извлечены копчености — свиной окорок и шейка изюбря, соленые и маринованные грибочки и огурчики, квашеные капуста и черемша; на скорую руку хозяйка потушила молодые побеги папоротника (собранные как раз во время поиска мореной древесины), а на горячее пошла молодая картошка, жаренная с приобретенным по случаю у охотников нежным мясом косули. Ну и, конечно, горькие настоечки — на черемше, рябине, кедровых орешках, лимоннике — для радости мужеской и сладкие наливочки на таежных ягодах — для печали женской. Впрочем, «печали» — это так, от лукавого: у Матрены последние два месяца причин печалиться не было, наоборот — лад да склад между ней и Степаном подталкивал их скорым шагом к венцу. А они и не сопротивлялись: что ж сопротивляться, ежели каждую ночку объятья крепче, поцелуи жарче, а о прочем говорить — найдутся ли слова для восторга и восхищения?

Но за стол Степан с Матреной сели степенно, рядышком, чтобы тепло друг друга ежеминутно чувствовать, чарочки с рубиновыми напитками подняли плавно, глаза в глаза глядючи, но, только тенькнуло стекло о стекло — громкий стук железного калиточного кольца словно развел чарки в стороны: эх, кто-то не вовремя напрашивался в гости!

Матрена привстала — пойти открыть задвижку, но Степан, положив тяжелую руку на мягкое плечо, усадил ее обратно:

— Я сам.

Матрена проводила его до двери ласковым взглядом и неожиданно всхлипнула счастливыми слезами: хозяин! В доме снова есть хозяин! Махнув рукой, выпила свою чарочку — дай Бог ему здоровья! — и вновь наполнила. Чтобы не заметил и не обиделся ненароком, что пьет без него.