Читать книгу "Черное воскресенье - Томас Харрис"

— Значит, у вас есть сведения, подтверждающие то, что на пленке, — сказал Фаулер.

— Это подтверждается тем фактом, что нам известно об их намерении нанести здесь удар, и обстоятельствами, при которых была обнаружена пленка. Да и не первая это их попытка, — ответил Кабаков.

— Вы взяли пленку из квартиры Наджира после того, как убили его?

— Да.

— Перед этим вы не подвергали его допросу?

— Допрашивать Наджира было бы бессмысленно.

Сэм Корли заметил сердитое выражение лица Фаулера и взглянул на лежавшую перед ним папку.

— Почему вы думаете, что пленку записала та женщина, которую вы видели в квартире?

— Потому что Наджир не успел спрятать запись в надежное место, — отвечал Кабаков. — Он не был беспечным человеком.

— Но ему достало беспечности позволить вам убить себя, — ввернул Фаулер.

— Наджир продержался очень долго, — ответил Кабаков. — Достаточно долго, чтобы организовать удары в Мюнхене и аэропорту Лод. Слишком долго. Если сейчас вы не примете мер предосторожности, по воздуху залетают руки и ноги американцев.

— Почему вы думаете, что замысел воплотится теперь, когда Наджир мертв.

Корли поднял взгляд от газетной вырезки, которую изучал, и сам ответил Фаулеру:

— Потому что пленка была опасной уликой, и ее запись — наверняка, один из последних этапов подготовки. Приказ уже отдан. Я прав, майор?

Кабаков умел распознавать мастеров следственного дела. Корли выступал как его адвокат.

— Совершенно верно, — ответил он.

— Возможно, операция планировалась в другой стране, и сюда ее перенесли в самую последнюю минуту, — продолжал Корли. — Почему вы думаете, что женщина здесь?

— Квартира Наджира некоторое время находилась под наблюдением, — объяснил Кабаков. — Женщину не видели в Бейруте ни до, ни после нашего налета. Два языковеда из Моссад независимо друг от друга прослушали пленку и пришли к выводу: в детстве женщина изучала английский с помощью британцев, но последние год-два вращалась в американской языковой среде. Кроме того, в квартире найдена одежда американского производства.

— А может, она была просто курьером, прибывшим к Наджиру за последними указаниями, — предположил Фаулер. — Отвезти инструкции можно куда угодно.

— Будь она простым курьером, ей бы никогда не позволили увидеть лицо Наджира, — возразил Кабаков. — «Черный Сентябрь» построен по образцу пчелиных сот. В большинстве своем агенты знают только двух-трех других.

— Почему же вы не убили заодно и женщину, майор? — задавая этот вопрос, Фаулер не смотрел в лицо Кабакову. А если бы и смотрел, то очень скоро бы отвел глаза.

Посол впервые нарушил молчание.

— Потому что в то время убить ее не было причин, мистер Фаулер, — сказал он, — Надеюсь, вы не сожалеете о том, что майор поступил именно так?

Кабаков смежил и разомкнул веки. Эти люди не сознавали опасности. Они не встревожены. Мысленным взором он уже видел, как арабская броня с грохотом несется через Ситнайский полуостров, врывается в еврейские города, окружает их мирных жителей и гонит, будто стадо. А все потому, что нет самолетов. Потому, что американцы напуганы до тошноты. Потому, что он сохранил жизнь той женщине. Сотни одержанных им побед сейчас только расстраивали Кабакова. То, что он никак не мог знать, насколько важна роль этой женщины, отнюдь не оправдывало его в собственных глазах. Бейрутское задание не было выполнено безупречно.

Кабаков уставился на пухлую физиономию Фаулера.

— У вас есть досье на Хафеза Наджира?

— Он у нас фигурирует в списке офицеров ООП.

— Полное досье на него приложено к моему докладу. Взгляните на снимки, мистер Фаулер, они были сделаны на местах воплощения ранних замыслов Наджира.

— Зверствами меня не удивишь.

— Но такого вы не видывали, — Израильтянин возвысил голос.

— Хафез Наджир мертв, майор Кабаков.

— Однако зло не погребено вместе с ним, Фаулер. Если не найти эту женщину, «Черный Сентябрь» вымажет ваш нос в кишках.

Фаулер взглянул на посла, словно ожидая, что тот вмешается, но маленькие мудрые глаза Йохима Телля смотрели серьезно и сурово. Он явно был согласен с Кабаковым.

Когда майор заговорил снова, голоса его было почти не слышно:

— Вы должны поверить мне, мистер Фаулер.

— Смогли бы вы узнать ее снова, майор? — спросил Корли.

— Да.

— Если она окопалась здесь, зачем ей ехать в Бейрут?

— Ей было нужно нечто такое, чего нельзя достать тут. Нечто такое, что мог раздобыть для нее только Наджир. И чтобы получить это нечто, женщина должна была лично дать ему некоторые разъяснения и уточнения. — Кабаков понимал, что его речь звучит слишком туманно, и это несколько огорчало его. Он злился на себя и за то, что употребил слово «нечто» три раза подряд.

Фаулер раскрыл было рот, но Корли опередил его:

— Это не может быть стрелковое оружие.

— Тащить сюда стрелковое оружие — все равно что везти уголь в Ньюкасл, — угрюмо сказал Фаулер.

— Это либо снаряжение, либо доступ в другую ячейку «сот» или к важному агенту, — продолжал Корли. — Сомневаюсь, чтобы ей был нужен доступ к агенту. Насколько я знаю, египетская разведка здесь выглядит весьма жалко.

— Да, — подтвердил посол. — Наш посольский коридорный продает им содержимое моей корзинки для бумаг, а у их коридорного покупает то же самое. Мы наполняем наши корзины старой или подложной почтой, в их корзинах преобладают счета от кредиторов и реклама весьма необычных резиновых изделий.

Совещание продолжалось еще полчаса. Наконец американцы поднялись, собираясь уходить.

— Попытаюсь протащить это в повестку дня утреннего заседания в Лэнгли, — сказал Корли.

— Если хотите, я мог бы...

— Вашего доклада и пленки вполне достаточно, майор Кабаков, — перебил его Фаулер.

Американцы покинули посольство в начале четвертого утра.

— Ох, арабы наступают! — произнес Фаулер, когда они шагали к своим машинам.

— Что вы об этом думаете? — спросил Корли.

— Думаю, что завтра утром я бы вам не позавидовал, — ответил Фаулер. — И если тут пахнет скандалом, агентство будет держаться подальше. Хватит дурачиться в Штатах. — ЦРУ еще не оправилось после Уотергейта. — Если в ближневосточном отделе что-нибудь откопают, мы дадим вам знать.

— Чего это вы так ершились там, в посольстве?

— Устал я от этого, — сказал Фаулер. — Мы работали с израильтянами в Риме, Лондоне, Париже, один раз даже в Токио. Выявляешь какого-нибудь араба, ставишь их в известность, и что же? Они пытаются его перевербовать? Нет. Они следят за ним? Да, но лишь до тех пор, пока не узнают, с кем он дружит. А потом следует громкое «бу-ум!». Арабов сдувает как ветром, а ты остаешься с носом.