Читать книгу "Успеть изменить до рассвета - Анна и Сергей Литвиновы"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Войдите!
Секретарша скрывается за дверями, а через минуту, не глядя в лицо Данилову, строго говорит ему: «Можете заходить».
Кабинет по старой советской моде оснащен тамбуром — чтобы подчиненные не слышали, что вершится в начальственных покоях. Такой, помнится, был у отца, когда Алексей мальчиком приходил к нему на завод. В каком году это было — в восемьдесят восьмом, восемьдесят девятом? Отец тогда пребывал в бодром здравии и силе, директор завода в любимом Энске. Воспоминание приходит и отлетает. Данилов оказывается в кабинете.
Он весьма просторен, а за широким французским окном в самый пол виднеется пресловутый балкон (верно, о нем шла речь в радиотрансляции). Видны также часть огромной, переполненной народом площади, дым от полевых кухонь и пластиковые сортиры.
За столом сидит красивый молодой мужчина лет тридцати с небольшим — из породы тех, в которых даже по фотографии влюбляются женщины, особенно не самой первой молодости и много повидавшие и пережившие: тонкие черты лица, чувственные и немного капризные губы, длинные белокурые вьющиеся волосы, длинные ресницы, тонкий нос, красивые глаза. Его можно было бы даже уподобить Иисусу Христу — если бы не глаза. У Спасителя они хоть и строгие, но всепонимающие и всепрощающие. У этого типа — наоборот: жесткие и безжалостные. Готовые не все простить, а все свершить. В том числе любую подлость, поддаться на любой соблазн.
Мужчина замечает появившегося Данилова, но делает предостерегающий жест — он диктует. Напротив него сидит юная стенографистка и со страшной скоростью шпарит за ним в планшете. А хозяин кабинета продолжает свою мысль — голос его звучит патетически, обороты в речи используются выспренние:
— …Вы можете спросить меня, почему мы не идем на Москву и когда наконец мы вступим в нее? Это законный вопрос, и я отвечу вам на него так: мы ничего не сделаем против воли народа, против вашей воли. И когда вы призовете нас, когда во всеуслышание скажете МНЕ, — «мне» звучит в его речи, будто выделенное самым крупным шрифтом, — придите к нам! — тогда Я и люди мои придут и возьмут вас! Тогда — но не раньше того, как вы позовете! — Затем совершенно другим, не выспренним и не патетическим, а совершенно обыденным голосом диктующий произносит: — Все, точка. Конец. Дай гляну — и отдавай в печать. — Девушка‑стенографистка робко протягивает ему через стол планшет. Начальник делает небрежный жест Данилову — типа, сядь уже наконец, не маячь — и углубляется в экран с набранным текстом. Вдруг в какой‑то момент зловеще восклицает: «Это еще что такое?!» — и швыряет, да, самым буквальным образом швыряет планшет через стол секретарше. Ей удается неловко поймать планшет на лету, и она принимается в него всматриваться. Девушка начинает дрожать — видно, что она чрезвычайно опасается своего руководителя. Она, кажется, не понимает, чем он недоволен и чего от нее хотят.
— Что это ты написала? — спокойным и чрезвычайно ровным, но зловещим голосом произносит он и цитирует по памяти: — «Я обещаю дать вам все, что вы только не захотите: дома и квартиры, и лучшую пищу, и прекрасные зрелища — все, что вы ни пожелаете». Ты откуда это взяла?
— Но вы же говорили… — подрагивающим голосом произносит девушка.
— Не выдумывай, пожалуйста. Вычеркни.
— Но вы…
— Не спорь. — Голос звучит зловеще.
И тут, прямо на глазах Данилова, происходит следующее: голова девушки вдруг сама собой дергается и отшатывается. На щеке проступает красная полоса. Полное впечатление, что ее кто‑то ударил, стегнул кнутом. Но физически ее никто не бил. Начальник как сидел вдали от нее, отделенный столом, так и сидит — разве что пристально смотрит ей прямо в глаза.
В глазах у стенографистки закипают слезы.
— Простите, — шепчет она.
— Бог простит, — усмехается начальник. — Иди и вычеркни все эти обещания. Пока не время.
Девушка вскакивает и выбегает из кабинета.
Сидящий за столом руководитель обращает свою красивейшую голову к Данилову:
— Иногда они не понимают, приходится волей‑неволей давать им уроки, — и Алексей догадывается, что вся эта сцена — и придирка к ошибке, и сдержанный гнев, и виртуальный хлыст, вдруг обрушившийся на девушку, — не что иное, как игра на публику. Постановка, у которой один зритель — он, Данилов. И цель ее очевидна и единственна: продемонстрировать ему свои умения и могущество.
— Я рад, что ты пришел, — говорит, обращая к нему свои прекрасные и безжалостные голубые глаза, хозяин кабинета. — Пусть пока виртуально, но все‑таки пришел. Пойдем. — Он привстает и делает гостю жест подняться, потом манит к окну и отдергивает штору. На балкон они не выходят, просто стоят вместе, рядом, и Кордубцев кладет руку на плечо Данилову.
Замечая их в окне, вся площадь разражается приветственными криками и аплодисментами. Кто‑то в толпе опускается на колени.
— Ты видишь, какая мы сила? — шепчет он в ухо Алексею. — Видишь, какая мы сила вдвоем?
Потом он отводит его от балкона и посреди кабинета, уставившись Алексею прямо в очи, говорит:
— Найди меня там, в твоем времени. Найди, и мы сумеем начать раньше — и сделать больше. Найди — и весь мир покорится нам — не сейчас, в тридцать третьем, а раньше, много раньше. Разве ты не хочешь считаться на земле богом или полубогом, иметь все, чего только ты не пожелаешь, и вершить дела всего мира? Ты один, сам по себе, Данилов, слаб — и ты слишком порядочен, слишком скован запретами своего никчемного воспитания. А я — я освобожу тебя от всяческих затхлых табу, и ты, усилив мою мощь своими умениями, станешь (вместе и рядом со мной, разумеется) настоящим и подлинным владыкой мира, властителем всего живого — а значит, всей Вселенной!
Данилов слушает его и понимает, что, несмотря на самые прельстительные речи, невзирая на самые широковещательные обещания, от Кордубцева исходит крайне тяжелое ощущение — одновременно страшное и гадливое, как если бы этот молодой красивый мужчина был омерзительной тварью, чужим с капающей изо рта ядовитой слюной. А предложение, что он изрекает, пусть оно и звучит прельстительно, но для Алексея настолько неприемлемо, словно предложение убить любимого человека, разделать его тело и съесть его печень.
И Данилов кричит во сне, дергается и, слава богу, просыпается.
В тот же день
Как ни странно, Варе в тот день по службе тоже потребовалось заниматься снами. Слава богу, чужими.
С какой вдруг стати?
Не так давно ей пришлось расследовать разбойное нападение на лучшего футболиста России, центрфорварда сборной и столичного «Гладиатора» Игоря Сырцова. Однажды ночью его сильнейшим образом избили на московской улице[4]. С тех пор прошла пара лет, а Сырцов так и не оправился. К концу следствия, слава богу, вышел из комы. После чего долго лечился в московском госпитале, потом в Германии. Восстановился, но на высшем уровне пока не заиграл. Пропустил чемпионат мира в Бразилии, французское первенство Европы. И до сих пор не набрал кондиции, выступал за вторую команду клуба, «Гладиатор‑два», играл то в Хабаровске, то в Тюмени, то в Тамбове. Не в высшей, а во второй лиге. А когда возвращался в столицу, сидел взаперти на базе, соблюдал спортивный режим.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Успеть изменить до рассвета - Анна и Сергей Литвиновы», после закрытия браузера.