Читать книгу "Иван Молодой. Власть полынная - Борис Тумасов"

До Вильно кони чуть сбавили ход: притомились.

Ко всему, через Западную Двину искали мосток: лед еще тонкий, морозы не заковали.

Бревенчатый мосток сыскался чуть выше по течению. Осторожно перебрались по бревенчатому настилу, и снова покатили розвальни мимо соснового леса, ельника и голого дубняка.

К исходу четвертых суток стали встречаться литовские поселения, просторные избы, риги, копенки сена. У самого Вильно людное местечко с костелом, шинком, домишками.

Вот и Вильно. Сюда Дмитрий приезжал однажды. Королевский замок мрачной громадой навис над городом. Архип направил розвальни к мосту через ров. Пока ехали, Дмитрий обратил внимание на множество жолнеров из королевского воинства. Они бродили толпами, топтались у шинка - низкой избы с соломенной крышей.

Усатый ротмистр остановил розвальни. Дмитрий поднялся, назвался, и ротмистр взмахом руки велел впустить новгородцев в замок. Вскоре к ним вышел дворецкий и, взяв письмо Марфы, отправился к Казимиру.

С моря потянуло теплом, и снег перешел в моросящий дождь. Одеваясь, Дмитрий уложил под кафтан ответ Казимира…

На вторые сутки дворецкий повел новгородца к королю. Они прошли темным коридором, освещенным горящими плошками, мимо стоящих на карауле рыцарей и у высокой двухстворчатой двери остановились. Дворецкий подал знак, рыцари распахнули створы, и Борецкий увидел короля. Он был один в просторном зале, где по стенам висели картины и охотничьи трофеи. Король восседал в высоком кресле и пристально разглядывал новгородца. Он выглядел усталым. Под глазами выделялись набрякшие мешки, а воротник темного костюма подпирал жилистую шею.

Казимир, пригладив бородку клинышком, щипнул стрельчатые усы. Резким голосом выкрикнул:

- Боярыня Марфа просит покровительства Новгороду от великого князя Московского! Но разве она забыла, когда я три года тому назад предлагал Новгороду защиту, однако новгородцы отказались? Напомни, боярин, о том Марфе. И ныне я готов принять Новгород под свою защиту, но пусть новгородцы на вече просят меня и не признают себя вотчиной великого князя Московского…

На выезде из Вильно Дмитрий завернул в шинок, щец горячих похлебать. Пока Архип привязывал коней, молодой боярин по подгнившим ступенькам спустился в шинок. У низкого входа едва голову о притолоку не расшиб, шапка волчья удар смягчила.

В полутемном шинке свет едва просачивался через верхнее оконце, затянутое бычьим пузырем. Пахло пережаренным луком, кислой капустой и еще чем-то - Дмитрий не разобрал.

По длинному дощатому столу, невесть когда мытому, резво бегали тараканы. Боярин расстегнул кунью шубу, шапку скинул. Подбежал хозяин.

- Щец, да понаваристей и погорячей.

В шинок с шумом ввалились два жолнера из королевского воинства. Постояли, осмотрелись, о чем-то поговорили меж собой, и один из них, верно постарше, направился к новгородцу.

Не ожидал Дмитрий, что жолнер закричит визгливо и примется стаскивать с него шубу. Поднялся Дмитрий, хотел жолнера оттолкнуть, но в шинок ворвался Архип. Ударом кулака сшиб королевского воина, вторым ударом другого. Не дожидаясь, пока хозяин шинка принесет щи, новгородцы выбрались на свежий воздух, уселись в розвальни и погнали из города. Дмитрий рассмеялся:

- Во, Архип, не дал ты мне и щей отведать. - Сбросив шапку, потеребил волосы: - Однако теперь гони. Как бы литвины за нами вдогон не кинулись…

Глава 5

На Крещение митрополит Филипп служил молебен в Благовещенском соборе Кремля. Народу набилось - почитай пол-Москвы в Кремль сошлось.

А спозаранку была иордань. Спорые молодцы пешнями прорубили лед, и, едва отец Сергий освятил воду, Санька, протиснувшись сквозь толпу, скинул одежонку и первым принял купель.

Великий князь Иван Молодой с помоста друга подбадривает:

- Горячо, Санька!

- Огнем, палит!

Вытащили парня, князь на него шубу накинул, велел в людскую отвести. А в полдень проведать зашел, спросил:

- Отогрелся?

- Аль впервой?

- Вот и добро. На той неделе в Крым дары повезешь. Боярин Родион Коробьин тебя в охрану берет… А меня по первости государь намерился с грамотой к Гирею слать, да передумал.

На шестой день после Крещения из Московского Кремля выехал санный поезд с дарами крымскому хану Гирею. Долгая дорога предстояла. На санях в мешках кожаных еда всякая для обозных и охраны, дрова для костров, когда через безлесье поедут.

Полусотня оружных дворян с броней под кафтанами окружают поезд. Между гружеными розвальнями легкий возок боярина Посольского приказа Гордона с дьяком Мамлеем, а при них сумка кожаная с грамотой.

Позади поезда молодой великий князь Иван, а с ним, бок о бок, скачет Даниил Холмский.

Лентой растянулся санный поезд. Искрится снег на полях, в морозе застыл лес. Разбрасывают кони копытами снежные комья.

- Со времени ордынского нашествия ничего нет горше, чем зреть, как гонят русичей в полон и как дань в Орду везут, - говорит Холмский. - Ненасытна орда татарская…

Князь Иван соглашается, однако замечает:

- Что поделаешь! Пока ордынское ярмо не скинуто, надобно Гиреям угождать. Вот почему государь и угодничает перед Крымом. Он для Руси гнездо поразбойнее, чем ахматовское.

Долго ехали молча. Холмский подумал, что княжич Иван не по летам зреет. Года не минуло, как назвал его Иван Третий великим князем, а он уже на Думе по-государственному рассуждает. Видать, время ныне такое, горячее.

Князь будто догадался, о чем Даниил Холмский помыслил, и проговорил:

- Попервоначалу, государь хотел меня к Гирею послать, да отдумал. Сказал: «Тебя, Иван, сызнова Новгород ждет. Весть имею, новгородцы противу Москвы злоумышляют».

- Когда Русь ярмо скинет? - сокрушался Холмский. - Одному Богу известно.

- Богу и государю.

Снова замолчали. Но вот боярин Даниил спросил с усмешкой:

- А ведомо ли тебе, великий князь, отчего тверичей козлятниками зовут?

Иван недоуменно поглядел на Даниила:

- Коль спросил, так и ответ тебе известен.

- Ан и тебе, князь, должно быть это знакомо. Ведь я родом тверич и твоя матушка, великая княгиня, тверичанка. Значит, и у тебя кровь не токмо московита, но и тверича. Так вот тверичей козлятниками прозвали потому, как Тверь козами славна была и мужики тверские на козьем молоке погрозней московитов были. Вот разве Калита когда-то Тверь пожег и хитростью Москву возвысил…

- Будет тебе, боярин Холмский. Это в тебе гордыня взыграла…

В Рязани санный поезд передохнул, ездовые коней проверили: путь-то дальний предстоял, а впереди городки сторожевые редки. Великий князь наказывал старшему охраны боярину Родиону, чтоб зорче в дороге за поездом доглядывали: в степи всякие разбойные отряды гуляют, если не татары, то казаки днепровские.