Читать книгу "Время пить коктейли - Пэлем Грэнвил Вудхауз"

Хмурился он больше, чем тогда, когда глядел на корову. Проблем накопилось слишком много, чтобы с обычной легкостью распространять сладость и свет или, как сказали бы некоторые, лезть в чужие дела. Мало хлопот с Джонни, а тут еще Пизмарч и Бифштекс, терзающий несчастную Фиби. Словом, полная программа.

Однако он повторял: «Хвост трубой, Фредерик Алтамонт! И не то бывало».

Сэр Раймонд действительно сидел в кабинете, но на рубины не смотрел. Вид у него был такой, словно на него наехала сзади машина. Когда-то в Оксфорде он играл в регби, и его ударил в солнечное сплетение человек с головой из слоновой кости, если не из особенно твердого металла. Было это лет тридцать назад, но в памяти осталось, и до нынешнего вечера казалось ему самым тяжким ударом в жизни.

Но пять минут назад мистер Карлайл предъявил письмо племянника и вышел, чтобы он мог спокойно подумать.

10

Лорд Икенхем вошел в комнату, выражая заботу каждым волоском удивленно поднятых бровей. Многие сказали бы себе: «Ах ты, еще одну жабу переехала тачка!» – и поспешили скрыться, чтобы не слушать мучительных историй, которые обычно рассказывают такие жабы; многие – но не добросердечный граф. Когда он видел жабу не столько под тачкой, сколько под машиной, изрыгающей губительные газы, он забывал о свидании, на которое и так опоздал, и делал все, чтобы облегчить ее муки.

– Бифштекс! – воскликнул он. – Что это с тобой? На тебе лица нет.

Сэру Раймонду понадобилось время, чтобы должным образом описать всю низость Карлайла, не забывая при этом и племянника. Зачарованный слушатель горестно щелкал языком, сокрушаясь, что человек может так пасть, и виня себя за непредусмотрительность.

– Надо было это предвидеть, – сказал он. – Надо было знать, что таким гадам доверяют только сумасшедшие. По сравнению с твоим Космо, пробочник прям, как шпага, а винтовая лестница – кратчайшее расстояние между точками. Взять хотя бы его усики. Нет, надо было искать другого. Мой покойный отец говаривал: «Ничего не пиши и не верь мужчинам с черными усиками». А ты, дорогой Бифштекс, сделал и то и другое.

– Это ты подсказал!

– Неужели? А ведь верно! Я сидел вон там, ты – вон там, сосали мартини, как пылесосы, я и говорю… Да-да, помню. Виноват.

– Что мне с того?

– Угрызения всегда полезны. Стимулируют мысль. Вот моя заработала, как механическая пила. Пожалуйста, план готов! Значит, этот типус гуляет? Ты не знаешь, часом, где?

– Откуда мне знать?!

– Видишь ли, я случайно выяснил, что его очень мучает шерстяная фуфайка. Жена заставила надеть. Возможно, он в саду, чешется. Тогда одежда висит на ветке или лежит на траве. Я могу подойти так, что сучок не скрипнет, и обшарить карманы. Но я сомневаюсь, что он расстанется с таким важным документом. Однако у меня есть и другой план. Ты уверен, что он вернется?

– Конечно, чтоб его черти драли!

– Значит, войдет в эту стеклянную дверь. Навряд ли он позвонит, чтобы о нем доложили. Что ж, Бифштекс, прими его приветливо, отвлеки беседой, пока я не приду.

– Куда ты?

– Не важно. Когда забелеют луга от ромашек, я непременно вернусь. – И пятый граф выскользнул из комнаты ровно за минуту до того, как Гордон Карлайл вошел в стеклянную дверь.

Мы не осмелимся сказать, что сэр Раймонд принял его приветливо, разве что назвать человека шантажистом – это знак привета. В остальном говорил гость, который был в прекрасном настроении, явственно ощущая, что все к лучшему в лучшем из миров. Письмо хрустело во внутреннем кармане, когда он поглаживал себя по груди, и похрустывание это звучало истинной музыкой. Особенно он разрезвился, перейдя к обсуждению цен.

Он только что назвал свой тариф, заметив при этом, что самое время вынуть перо и чековую книжку, когда усомнился в том, лучший ли это мир. Дверь открылась, вошел Пизмарч, объявляя:

– Инспектор Джервис.

Опознав в новоприбывшем своего недавнего попутчика, Карлайл испытал то самое, что испытываешь, проглотив целую ложку дохлых бабочек. Заметив же, что его взор уже не приветлив, а суров, губы – твердо сжаты, он задрожал. Ему припомнилось, как хиромантка на Кони-Айленд предсказала за пятьдесят центов, что ему перейдет дорогу злой человек, но даже мысль о том, что деньги окупились, его не утешила.

– Сэр Раймонд Бастабл? – сказал граф. – Добрый вечер, я – по важному делу.

Играл он много и очень гордился, что может сыграть кого угодно, кроме карлика и Джины Лоллобриджиды. Однажды, в пригородном коттедже, он воплотил не только ветеринара, подстригающего попугаям когти, но и мистера Роддиса, владельца «Кедров», и мистера Булстрода, его соседа, горюя лишь о том, что ему не довелось сыграть попугая, которого он изобразил бы с неподражаемым блеском.

Карлайл огорчился. Он не любил полицейских, а уж особенно – когда они приходят в самый неудобный момент. Что же до инспектора, ему не понравились ни взгляд его, ни речи.

– Выверните карманы, – приказал лорд Икенхем.

– А? Что?

– Никаких «А»! Я заметил этого субъекта, – пояснил пятый граф сэру Раймонду, похожему в данный момент на удивленную улитку, – еще в Лондоне, на вокзале. Меня насторожила его повадка. «Карманник, – подумал я. – Мелкий вор, крадет бумажники направо и налево».

Гордон Карлайл густо покраснел. Ни в одном сообществе нет такой четкой иерархии, как у воров. Взломщик смотрит свысока на налетчика, налетчик – на похитителя молочных бидонов. Назовите мошенника карманником, и вы всколыхнете весь его снобизм.

– Когда же, выйдя из такси, я обнаружил, что нет портсигара, вечного пера и пастилок от кашля, опасения мои подтвердились. Что ж вы, любезный? Я сказал, вы-вер-ни-те карманы.

Карлайл тяжело дышал.

– Портсигар? – выговорил он. – Вечное перо? Вы сошли с ума. Я и не сумел бы их украсть!

– Чушь! Ничего нет проще. Запускаешь пальцы – и пожалуйста! Надеюсь, этот субъект не оставался здесь один?

Сэр Раймонд, поморгав немного, покачал головой.

– Так-так. Следовательно, у вас все цело. Правда, у него и места нет для ваших вещей, ха-ха! Посмотрим, что у него в карманах…

– Посмотрим, – согласился сэр Раймонд, чья мысль была быстрой лишь в суде.

Гордон Карлайл совершенно не знал, что делать. По-видимому, на выбор его повлияло то, что между ним и дверью находился хозяин дома. Бифштекс, отметивший недавно пятьдесят второй день рождения, уже не был тем атлетом, каким его видели тридцать лет назад, зато стал достаточно солидным, чтобы отпугнуть человека, привыкшего действовать словом. Тяжело вздохнув, Карлайл пожалел о том, что с ним нет предприимчивой Герти, и вывернул карманы.

Лорд Икенхем удивился.

– По-видимому, все припрятал, – сказал он. – Но что это? Письмо вам, сэр Раймонд.