Читать книгу "Мы из Бреста. Искупление - Вячеслав Сизов"

Далее медицинская комиссия. Осмотр всеми врачами. Вес, рост, объем груди, объем легких и так далее. Годен, годен, годен. Четвертых признали негодными.

— Ребята! Нас не берут!

— Как так? Мы же все вместе!

— Не волнуйтесь, они идут в госпиталь. Они догонят вас на фронте. Если после госпиталя будут признаны негодными, будут работать на оборону. В лагерь никого не возвратят.

Выдали красноармейские книжки. Ты когда, сынок, получил военный билет? В день присяги. А мы — в день призыва, потому что из заключенных надо было быстро сделать солдат, выбить лагерь из наших голов.

Красноармейские книжки заполняли с наших слов. Никаких других бумаг я не видел. Вопрос: гражданская специальность? А какая у меня в деревне специальность? Меня судили несовершеннолетним. Я вспомнил, что в колхозе уважаемым человеком был кладовщик. Я и ответил — кладовщик. Тот, кто записывал, видимо, был такой же "образованный", как и я. Кладовщик же — это должность, а не специальность. Но так и записали.

Все эти дела заняли целый день. Конечно, обед еще был. К вечеру выдали сухой паек на трое суток. Подошел состав. Вагонов еще было немного. Часть вагонов занята. Оттуда нам кричат, шутят, смеются.

Ребята! Это такие же, как мы, тоже из лагеря. Значит, мы не одни. На душе еще светлее стало.

Загрузились, тронулись. Интересно, куда везут? Кто-то ориентировался. На Москву поехали. Значит, Москву защищать будем. Стали уже засыпать. Голос: "Ребята, на "горьковку" повернули, на восток везут, в Сибирь! "

— Обманули?! Зачем? Мы же добровольцы!

По вагону проходят сопровождающие офицеры. Уже другие, не военкоматские.

— Куда везете? Немцы — в другой стороне.

— Прежде чем с немцами воевать, надо научиться. Успеете, увидите немцев. Спите спокойно.

Пока ехали мы, прицепляли новые вагоны, загружались. Мы уже всё поняли: собирают из лагерей добровольцев.

Ночью слышали, пересчитывают нас. Здесь все. Говорят, двое сбежали. Ну, всё, думаю, сейчас шмон начнется, как в лагере при побеге. Пусть побегают. Земля круглая. Прибегут туда, откуда убежали.

Прибыли мы в Гороховецкие Лагеря. Сколько вагонов в эшелоне было? Не скажу. Эшелон большой, конца не было видно. И все — "зэки". То есть уже не "зэки". Судимость снята, документы уничтожены. А в карманах гимнастерок у нас красноармейские книжки. Затем курс молодого бойца. Вот ты спрашиваешь — чему нас учили? Есть такой автор Юрий Белаш так вот он правильно все в своих стихах написал, послушай :

Пехоту обучали убивать.

Огнем. Из трехлинейки. На бегу.

Все пять патронов — по знакомой цели:

по лютому заклятому врагу

В серо-зеленой, под ремень, шинели.

Гранатою. Немного задержав

К броску уже готовую гранату, —

Чтоб, близко у ноги врага упав,

Сработал медно-желтый детонатор.

Штыком. Одним движением руки.

Не глубоко: на полштыка, не дале,

А то бывали случаи — штыки

В костях, как в древесине, застревали.

Прикладом. Размахнувшись от плеча.

Затыльником — в лицо или ключицу.

И бей наверняка, не горячись:

Промажешь — за тебя не поручиться.

Саперную лопаткою. Под каску.

Не в каску, а пониже — по виску,

Чтоб кожаная лопнула завязка

И каска покатилась по песку.

Армейскими ботинками. В колено.

А скрючится от боли, — по лицу, —

В крови чтобы, горячей и соленой,

На веки захлебнуться подлецу.

И наконец — лишь голыми руками.

подсечкою на землю положи

И, скрежеща от ярости зубами,

Вот этими руками — задуши!

С врагом необходимо воевать.

Врага необходимо убивать.

И у каждого — своя фронтовая судьба. Ты, сынок, начитался, наслушался всякой ерунды о штрафниках, заградотрядах и т. п. Чтобы ты понял, сынок, что тогда всё было не так, как пишут в "Огоньке", расскажу, что произошло со мной во время курса молодого бойца.

Мы отрабатывали на соломенных чучелах приемы "бей штыком! " и "бей прикладом! " деревянными винтовками. Это очень надоело. Я что-то выполнил плохо, нехотя. Офицер сделал мне замечание. Я его и послал... Ты, должен понять, что я был молодым, и лагерные замашки еще не выветрились. Он меня ударил по щеке. Я его в ответ ударил его по плечу деревянной винтовкой. Деревяшка сломалась. Я бросил на землю обломки и ушел.

Сел в землянке, зажал голову руками. Жду, когда за мной придут. О штрафной, разумеется, и не думал. Присягу я еще не принимал, поэтому военному трибуналу не подлежал.

Возбудят новое дело, получу новый срок. Сидел до вечера — никто не пришел. Пришли ребята с занятий. Говорят: "Не бойся, Ваня, тебе ничего не будет! Мы слышали, как полковник кричал этому офицеру: "Как ты посмел его ударить! Они же из заключения. С ними нужно бережно. Тебе же с ним в бой идти. Он же тебя в первом бою убьёт!"

Утром вышел на занятия, командовал уже другой офицер. Этого больше не встречал...

Я думаю, мало в живых осталось ребят из нашего эшелона. Я выжил совершенно случайно. Мы шли добровольно. И присягу свою все мы выполнили...

Глава

Мы снова уходим в промозглую ночь,

Мы верим в удачу, что сможет помочь,

Но все же надежнее друга плечо,

Взлетает ракета и виснет свечой.

Опять порвалась тишина, как струна,

Толкнулся в плечо автомат.

Ходит следом за нами по краю судьба

девятнадцатилетних ребят.

Зашипит на стволе дождевая вода,

Снова надо идти, снова где-то беда.

Вновь испуганный ветер ударит в лицо,

На холодном рассвете запахнет свинцом...

Мы уходим в туман, в моросящую мглу,

То по горло в воде, то по пояс в снегу.

И отдернув пробитый камуфляж на груди,

Мы уходим в туманы, уходим в дожди...

Дорога до базового лагеря хоть идти было, нет — ничего, заняла почти полутора суток. По ходу дела я решил проверить пару пещер знакомых по старой жизни. Найти что-то особенное не рассчитывал, но так на всякий случай решил посмотреть, а вдруг...

Да и к бойцам, шедшим со мной, следовало еще раз присмотреться. Не нравилось мне поведение двух парней из числа бывших "истребителей" — пулеметчика и "егеря". Почему сказать не могу, но не нравилось и все тут. Внешне и по документам выглядели вроде бы хорошо. Добровольцы из студентов юрфака. Прошли обучение при батальоне, показали при этом очень неплохие результаты, намного лучше многих. Все их считали справными, старательными. В белорусских боях действовали грамотно, за что отмечены медалями "За боевые заслуги". Имеют ранения. Получив в Минских боях легкие ранения, от эвакуации отказались, лечились без отрыва от службы в батальоне Григорьева. Повторные ранения получили, командуя отделениями "штрафников", в боях под Сморгонью с разницей в несколько дней. Лечились в разных госпиталях — пулеметчик в Брянске, "егерь" под Москвой. Из госпиталей прибыли с разницей в один день и отказались от положенного им двух недельного реабилитационного отпуска. С бойцами и командирами вели себя ровно, взвешенно. Вот только при встрече со мной почему-то тушевались и прятали глаза. Этим и привлекли к себе мое внимание. Ни батальонный особист, ни кадровик о них ничего плохого не сказали. На личных делах никаких отметок не было. Поэтому и были переведены из "истребителей" в штат батальона. Вроде все нормально и нечего беспокоиться, но что-то в бойцах проскальзывало невнятное.