Читать книгу "Братство святого Грааля. Падение Аккона - Райнер М. Шредер"

Два тамплиера, виновных в нарушении устава, включавшего двадцать семь правил, сидели на полу с опущенными головами в нескольких шагах от столов и ели. Эти унизительные наказания подтверждали: в течение определенного срока виновные не имели права попадаться братии на глаза.

Раздался грохот упавшего где-то метательного снаряда. Хотя с наступлением дня обстрел затих, кое-где через городскую стену продолжали перелетать камни и горшки с греческим огнем. Казалось, мамелюки постоянно напоминали осажденным, что обстрел может в любой момент возобновиться, и никаких надежд на спасение у них нет. Неизвестность, предоставление осажденным новой пищи для догадок о месте и времени очередной массированной атаки — все это было испытанным оружием при осадах хорошо укреплённого и боеспособного города.

Маршал, задумчиво смотревший на деревянное блюдо и кубок, встал со своего стула. Вслед за ним, шумно двигая лавками, поднялись и другие рыцари. Все это походило на слаженное выполнение команды, в которой подчинённые повторяют действия своего командира. Завершилась трапеза совместной молитвой.

Во дворе Герольт столкнулся с Теодорихом фон Эрберсбургом. Этот болтливый рыцарь называл своей родиной места на Мозеле в нескольких милях ниже Трира. С виду он был довольно мускулист и сухопар, и хотя большой разборчивостью в еде не отличался и уплетал все за обе щеки, его измождённое лицо выглядело так, будто он недавно голодал. Молодых людей связывало какое-то подобие дружбы. Впрочем, отношение Герольта к Теодориху вызывалось скорее памятью об их общей родине, чем товарищеской привязанностью. К тому же Теодорих страдал ужасной привычкой приставать с въедливыми расспросами, постоянно все при этом забывая, и бесконечно предаваться воспоминаниям о славных битвах тамплиеров.

— Я уже слышал о твоём подвиге, Герольт! Склоняю перед тобой голову! — радушно заговорил Теодорих. — Говорят, ты первым раскусил коварный замысел мусульман. Страшно представить, что было бы, если им удалось взять наши укрепления и открыть ворота Святого Лазаря! Это был бы конец Аккона!

— Не так уж все было интересно, как тебе рассказывали! — попытался успокоить его Герольт, втайне радуясь похвале рыцаря, который был старше его на пять лет. — Наша стража так или иначе подняла бы тревогу. Я опередил их на пару минут, только и всего.

— Но и крови тогда пролилось бы больше! Ты должен мне все рассказать, и со всеми подробностями! Жаль, что меня там не было. Давно я не отправлял мусульманина в преисподнюю! Ну ничего! Придёт время, и я подниму на клинок другого барана в тюрбане!

— Да, таких возможностей у тебя будет много, — сухо ответил Герольт. — Только чудо может изменить место, на котором мы примем мученическую смерть во славу Божью. Этим местом будет Аккон.

Теодорих, сбитый с толку такими словами, наморщил лоб.

— Что ж! Если на то воля Божья, так тому и быть. Но, похоже, отвага покидает тебя, когда ты думаешь о муках во славу Господа Бога и Спасителя нашего? Уж не показалось ли тебе при виде мусульманского войска, Что ты поспешил принять обет тамплиера?

— Нет. Можешь быть спокоен, таких сомнений у меня не было, — сказал Герольт. Про себя он, однако, подумал, что в минуты страха действительно задавался подобными вопросами. Но неизменное сопротивление греховному миру и самоконтроль были неотделимы от такой, посвящённой Богу жизни. — Я не забываю, что солдат Христа не тот, кто считает свою жизнь потерянной, а тот, кто живёт и всегда сражается за него.

Теодорих ухмыльнулся и хлопнул Герольта по плечу.

— Какие мудрые слова для такого юного рыцаря! Мы, тамплиеры, не проиграем битву в Акконе! Можешь быть уверен: вместе мы ещё не раз повоюем с неверными! И, скажу тебе, однажды наше черно-белое знамя снова будет развеваться над храмом в Иерусалиме! — закончил он свою пламенную речь.

— Даст Бог, так оно и случится, — заключил Герольт и, извинившись, отправился к своим лошадям. Тщательный уход за оружием, доспехами и особенно за лошадьми был важнейшей обязанностью тамплиера. Состояние лошади, прежде всего её сила и быстрота, могло решить исход битвы. Поэтому после матутины — утренней мессы, начинавшейся в два часа летом и в четыре часа зимой, — тамплиер отправлялся в конюшню, чтобы осмотреть своих лошадей и дать оруженосцу необходимые указания. После этого он мог снова поспать несколько часов, а потом отправиться ко второму богослужению.

Наряду с дорогими доспехами и оружием, полностью оснащённый рыцарь должен был также иметь по крайней мере трёх лошадей, что с самого начала ограничивало круг желающих быть принятыми в орден тамплиеров. Поэтому не удивительно, что на каждого полноценного рыцаря приходилось в среднем десять других собратьев — в основном сержантов, которые вместо вожделенного белого одеяния носили коричневые или черные плащи.

Позже Герольт вошёл в просторную конюшню, в которой стояло несколько сотен боевых коней, и осмотрел своих лошадей. Все было в полном порядке. Юный Одо Красный Вихор и Лудольф Молчаливый, служивший ордену в Утремере столько же лет, сколько прожил Герольт, содержали его лошадей в безупречном состоянии. И он не поскупился на похвалу для обоих братьев — жизнь Герольта на поле боя не в последнюю очередь зависела от их верности и добросовестности.

Он уже шёл обратно в замок, когда услышал, как кто-то с издевательским пафосом читал:

— Итак, стремитесь же, о рыцари, вперёд! Гоните же врагов Христа и не забудьте, что Божия любовь вас не покинет равно в жизни, как и в смерти! Сколь достославно возвращение победителя из боя! Блаженна смерть тяжёлая в бою!

Герольт ещё не обернулся, но уже понял, кто цитирует слова прославленного аббата-цистерианца Бернара Клерво, к советам которого прислушивались могущественные папы и короли и который приложил руку к составлению устава тамплиеров. Это был дерзкий француз Морис де Монфонтен!

5

Герольт оглянулся и свирепо взглянул на Мориса. После схватки на крепостной стене француз ещё ни разу не попадался ему на глаза. И его нисколько не опечалило бы то обстоятельство, что пути их больше никогда не пересекутся.

Морис приближался к нему с театрально разведёнными руками и наглой ухмылкой.

— Возрадуйся, борец, что ради Господа живёшь и побеждаешь! Но возликуй вдвойне, когда умрёшь и с Господом воссоединишься! — цитировал он легендарного аббата. Внезапно на лицо Мориса легла маска скорби, и он добавил печально: — Да, сегодня утром я был на волосок от венца мученика… Лучше сказать: на одну треть копья, если бы не ты, Герольт фон Вайсенфельс. Но будь уверен, что я тебя в этом не упрекаю, а великодушно прощаю тебя. Дворянин моего происхождения должен позаботиться о том, чтобы принять смертельный удар врага стоя, а не лёжа. Ты не находишь?

Герольт не верил своим ушам и молча смотрел на него. Не то чтобы он ждал слов благодарности от этого заносчивого парня, но без раздумья помочь товарищу в бою, даже если ты невысокого мнения о нём, — один из главнейших законов каждого рыцарского ордена. И прежде всего, это закон для воина Господня, носящего плащ тамплиера. Но то, что над такой помощью можно посмеяться, Герольт предположить не мог. Это было уж слишком!