Читать книгу "Безмятежные годы (сборник) - Вера Новицкая"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В половине десятого за мной прислали, и мамочка даже ничего не дала мне толком рассказать, живо-живо послала спать.
А батюшка-то наш хитрющий-прехитрющий. Вызвал меня вчера по Закону Божьему, я ему Иова [20] с шиком отрапортовала, «двенадцать», конечно, поставил. Сегодня, не успел хитрюга этот в класс войти, как сейчас же:
– А ну-ка, чернокудрая Мусенька, может, сегодня соблаговолите мне что-нибудь про пророка Иону рассказать?
Хорошо, что я вчера урок все-таки выучила, а то бы скандал вышел. А он еще дразнится:
– И какой этот батюшка нехороший, второй день подряд бедную деточку мучает.
Опять «двенадцать» поставил. А Таньку Грачеву все же подцепил: ее тоже вчера вызывал, она и лапки сложила, да на сегодня книжки и не открывала.
– Слабо, Танюша, слабо, кралечка моя, – говорит. – В будущем на батюшкино добродушие не надейтесь, а чтобы этот прискорбный случай крепче в головке остался, мы для памяти в журнал «семерочку» поставим. Нечего делать, видно, придется
Татьянушку в третий раз побеспокоить, а то четвертная отметка неважная выйдет.
Страсть милый наш попинька, а Таньке – поделом.
Ермолаева нас на Законе тоже насмешила. Ответила батюшке новый урок, а потом он ее и спрашивает:
– Куда был послан пророк Иона проповедовать?
Она не знает, а соседка ее, Романова, шепчет:
– В чужие страны.
– По Туркестану, батюшка, – не дослышав толком, ляпает наша толстушка.
Батюшка рассмеялся, а про нас-то и говорить нечего.
– В другой раз, Лизочка, вы не верьте своим ушам, а верьте лучше глазам. Да в книжечку до урока загляните, а то уж больно новые вещи вы сообщаете – вот я живу-живу, а про это еще и не слыхивал.
Потом Ермолаевой проходу не давали, то одна, то другая пристает:
– Слушай, Ермолаша, а хорошо бы по примеру Ионы по Туркестану попутешествовать!
Но та и сама смеется. Ужасно она добродушный теленок, но пошалить иногда тоже умеет.
Вот на русском так у нас настоящий скандал приключился.
На четвертой и пятой скамейке сидят наши самые долговязые, да ленивые. Надежда Аркадьевна их «кумушками» называет, потому что они вечно трещат и о чем-то торгуются. Вот кумушки-то и влетели.
Была диктовка. Мало того, что красавицы эти все время советовались да друг к другу в тетрадку заглядывали, – они лучше придумали: разыскали преспокойно в книге кусочек, что диктуют, да и списывают. Даже не слушали, прямо до конца все и списали, да на беду перестарались, одну фразу лишнюю и всадили.
Взяла Барбоска тетради, просматривает и говорит:
– Дети, разве я диктовала вам эту фразу? – уж не помню какую.
– Нет, – говорим.
– Так отчего же она у Марковой написана?
Маркова ни жива ни мертва стоит, как рак вареный красная. Барбос допрашивает, а она молчит, глазами хлопает.
Просматривает Ольга Викторовна другие листки, а у Липовской, Андреевой и Зубовой то же самое.
Тут за них и принялись. Четыре соседушки-«кумушки» и у всех-то одинаково – значит, друг у друга списали. Ну а первая-то откуда взяла?
Заглянула Барбоска в книгу, а фраза эта там целиком так и сидит. Влепили им преисправно по единице за диктовку и по «девятке» за поведение, да еще длиннющее замечание в дневник написали.
Вот Барбоска зла была! Да и Евгения Васильевна тоже, вся красная-красная. Они обе предобрые, шали сколько хочешь, никогда по-настоящему не рассердятся, так только, больше страху нагнать. Но за ложь обе просто из себя выходят, Женюрочка чуть не дрожит вся. Да оно и правда, ведь это уже не подсказка, а совсем гадость.
Не любят этих красавиц в классе, дерзкие, распущенные, бранятся.
Ну, и подняли же они рев! Два урока, не переставая, хныкали, но на рукоделии опять разгулялись, благо учительница отметки выставляла.
За рукоделие-то мне «семь». Не знаю, отчего моя работа какая-то серая, неаппетитная, а ведь руки у меня не грязней, чем у других. Надо будет домой взять простирать.
А мадемуазель Линде третий день не приходит. Неизвестно, она ли больна, или с сестрой что приключилось.
Раздавали нам четвертные отметки. Я четвертая ученица: съехала немного, поступила-то ведь третьей. Это все противные письменные работы, и ведь обидно, что настоящих ошибок никогда не бывает, а напишешь какое-нибудь «какшляешь» вместо «кашляешь» – ну и до свидания, мои «двенадцать»!
Баллы у меня хорошие, «девяток» не водится, только рисование и рукоделие совсем подкачали – по «семерке».
Так мне совестно перед Юлией Григорьевной, так бы хотелось ей угодить, но чем больше стараюсь, тем хуже выходит.
Как-то недавно сказали нам принести на урок рисования яблоко и кисть винограда. Уж это вы можете мне поверить, у всякой что ни на есть разини и растеряхи и то и другое оказалось. Велела Юлия Григорьевна положить их на парту и рисовать.
Я обрадовалась. Ну, думаю, это нетрудно: большой круг, а рядом много маленьких кружочков один на одном. Но это только так казалось…
На самом деле яблоко у меня вышло чересчур круглое, потому что я его по бумажке обвела. Знаете, как вместо циркуля устраивают? Проткнуть две дырочки, в одну булавку вставить, а в другую карандаш – и вести. Потом я не знала, куда тень класть, и положила с обеих сторон.
А виноград… Когда я его нарисовала, мне почему-то припомнилась задача из учебника: на заводе ядра уложили так, что в первом ряду было одно ядро, во втором два, в третьем – три, в четвертом – четыре и так далее. Сама не знаю, отчего мне представилось, что ядра эти были уложены именно так, как мой несчастный виноград. Только в задаче они наверняка покруглее были, потому что виноград я раньше яблока рисовала и от руки – не догадалась еще циркуля устроить, вот кружки не очень круглые и вышли.
На французском пришел инспектор раздавать аттестации. Отчего-то мне вдруг так страшно стало, боюсь, да и только, уж меня и Надежда Аркадьевна успокаивала. А ждать ведь долго, пока он в списке до буквы «С» дойдет.
Наконец.
Посмотрел, внимательно все высмотрел и говорит:
– Хорошо, Старобельская. Очень даже хорошо, только, пожалуй, в Академию художеств вас не примут, а? Как думаете?
Сам улыбается, весь свой миндаль так на показ и выставил, а глаза смеются.
Люба – двенадцатая ученица, Полуштофик – восьмая, Тишалова – восемнадцатая, Танька – десятая, Юля Бек – двадцать пятая. Зернова, конечно, первая, а Сцелькина тоже первая, только с другого конца.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Безмятежные годы (сборник) - Вера Новицкая», после закрытия браузера.